Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Государственный комитет по рыболовству РФ
АСТРАХАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ
УНИВЕРСИТЕТ
Институт Экономики
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
По дисциплине: «Культурология»
Тема: «ЦЕННОСТИ ЖИЗНИ И КУЛЬТУРЫ В ДРЕВНИХ
ЦИВИЛИЗАЦИЯХ »
Выполнил:
Студент группыЗФЭ-88
Серега
Проверил:
Д.Э.Н, О.К.
ЦЕННОСТИ ЖИЗНИ И КУЛЬТУРЫ В ДРЕВНИХ ЦИВИЛИЗАЦИЯХ
Вещные “ценности”
Уже было отмечено, что в древних цивилизациях жизнь начала ощущаться и осознаваться в качестве ценности, или, может быть, точнее сказать, –значимости. Правда, значимость ее была различной, в зависимости от того, как в данной цивилизации люди представляли себе загробную жизнь. Или, как в древней Месопотамии, в качестве ухудшенного мучительного аналога земного существования. Или, как в древней Индии, –виделась возможность и ухудшения и улучшения существования в новой (загробной) жизни, в сравнении с этой жизнью на земле. Однако, в том и в другом случаях земная жизнь должны была быть прожита хорошо. В ней виделись возможные удовольствия, радости, блага, ценности.
Примечательно, что главной ценностью жизни во всех древних цивилизациях (в отличие от первобытности) оказалось имущество, богатство. Материально-вещная сторона жизни древнего человека занимала важнейшее место в его бытии. Вся жизнь понималась как имеющая смысл при том условии, что человек создавал и приумножал материальное благосостояние: свое, своей семьи, своего рода. Материальное благополучие создавало ощущение укорененности, незыблемости пребывания на земле и обеспечивало (скажем по древнеегипетским представлениям) правильное погребение, а значит и хорошую жизнь после смерти. Это вполне понятно. И в современности ощущение устойчивости бытия есть прежде всего у тех, у кого имущественное положение достаточно прочно. А в древние времена само состояние неустойчивости жизни воспринималось гораздо острее. Материальное благосостояние позволяло притупить чувство неустроенности человека на земле.
Обладание вещами, землей, скотом, домом в те времена имело еще один смысл, почти исчезнувший сейчас. Владение вещью означало и владение качествами, присущими этой вещи. В книге, посвященной Месопотамии И. С. Клочков отмечал: “между человеком традиционного общества и тем, чем он владеет, существовала тесная связь”. Здесь осуществлялось просто и естественно распредмечивание вещи, снимающее ее чисто функциональное потребление. Отношение к вещи носило личностный характер. И сама вещь не была просто чем-то неодушевленным; призванным исполнять вполне определенные функции, нет. Она была личностным представителем своего владельца. Хорошая вещь могла быть и изготовлена хорошим человеком и принадлежать только хорошему человеку. Клочков утверждал, что “имущество в древней Месопотамии являлось одной из важнейших величин, конституирующих человеческую личность, своеобразным “продолжением” человека за пределами тела”.
В одном из древневавилонских текстов отец писал сыну: с хорошо устроенным имуществом, сынок, ничего не сравнится.
В разных цивилизациях шли сходные в этом плане процессы. Сформировалось особое отношение к вещам, которыми владеешь. Чем лучше вещь, –тем благороднее человек, ею владеющий. При этом устанавливалась
специфическая роль золота, серебра, драгоценных камней. Золотое имя фараона, золотая маска мумии фараона в Египте. Желтый цвет, цвет золота –принадлежность императора Поднебесной в Древнем Китае, нефритовое (цвета плевка, который считался самым благородным) надгробие Будды. Кроме того, –многочисленные статуэтки богов из драгоценных камней, а также многочисленные украшения из благородных металлов и самоцветов во всех культурах. Качество вещи ценилось во всем, а не только в вещах созданных из этих дорогостоящих материалов. Самые простые вещи, –как то: глиняная посуда, металлические инструменты, деревянная мебель, да и все остальное, что использовали в быту, –делалось очень хорошо и качественно. “Положительность” (по терминологии И. П. Вейнберга) вещи было свидетельством положительности”человека.
Важно было не только качество вещи, но и количество вещей. Как отмечает И. П. Вейнберг, есть прямая зависимость “между статусом человека и количеством вещей, его окружающих; количество вещей воспринималось как показатель положительных качеств человека”. Значит, чем большим количеством вещей человек обладает, тем более он укоренен в жизни, тем устойчивее его положение, в мире, тем надежнее закрепился род в этой жизни. В известном сюжете из Библии об Иове, когда Бог, уверившись в преданности Иова, возвратил ему свое расположение, то он не просто вернул все, что “забрал” (а там была и семья и дом, и имение Иова), но удвоил возвращенное против того, что отнял, когда испытывал его. Очень важен момент этого дважды увеличенного имения; он есть показатель того, что значило для древнего человека владение им. Потому и грабеж в те времена мыслился как дело героическое, грабеж ведь не только решал экономические проблемы грабителей, но едва ли не в первую очередь, был лишением человека его ценности, его человеческой ценности. Личность оказывалась ограбленной тогда, когда человек терял все свои вещи. В особенности тяжело было терять своих идолов. Морально человек (или народ) оказывался совершенно раздавленным, и потому его легче было обратить в рабство. Социальная ценность и значимость человека без вещей, терялась, пропадала, и человек, становясь никем, был готов к рабскому положению.
Что-то от этого сохранилось и в ХХ веке. В фильме А. Тарковского “Иваново детство” в самом начале есть эпизод, когда в разбитом в результате военных действий деревенском доме, совершенно потерянный старик, очевидно, в шоке, пытается как-то восстановить былое привычное жизненное пространство, и при разбитых стенах, разрушенной печи прибивает фотографию в рамке на дверь.
Видимо, действительно, человек не есть только отграниченное кожей от мира тело человека. И даже если присоединить к этому душевный мир, окажется, что это далеко не все. Человек для себя –значительно больше и шире. Весь освоенный человеком мир есть человек. И разрушение мира есть разрушение самого человека. М. М. Бахтин, рассуждая о принципиальной различности восприятия человеком себя и другого, отмечал, что себя человек видит неотделенным от мира, воплощенным, вложенным (хотя и не до конца) в этот мир.
Отзвуки такого архаического воззрения до сего дня присутствуют в сознании современного человека. Показательны в этом отношении так называемые писатели –“деревенщики”.
Можно провести мысль даже дальше: человек всеми силами стремится создать “механизмы”своего утверждения в мире. Эти механизмы, будучи созданы самим человеком, выступают посредниками, связывая человека и чуждый ему мир, утверждая своим действием человека в нем. Одним из таких механизмов выступает и мир вещей. Притом что вещей было, сравнительно с современностью, значительно меньше, и они далеко не всегда имели функциональный характер. Часто вещь появлялась, как отмечала О. М. Фрейденберг, “у человека не в силу потребностей”. Конечно, какую-то функциональную нагрузку вещь несла. Но, по всей видимости, эта функциональность не была основной в значимости вещи для человека.
В другой своей работе О. М. Фрейденберг проводит интересное рассуждение. Она пишет, что такое простое, казалось бы, дело как потребление еды, как насыщение несет в себе сакральный смысл жертвоприношения. Довольно подробно разбирая обычай “агап” –совместных вечерних трапез в церквях, совместной трапезы в первобытности, пасхальной литургии как движения к хлебу, –автор говорит об “увязке еды с воскресением и о преломлении и вкушении хлеба как спасении”. Но еда, в данном случае хлеб и вино, –первые вещи, к которым люди сознательно стремились. Это первые сознательно созданные или найденные вещи, значимость которых невозможно переоценить, ибо они действительно, напрямую спасают человека от смерти. И вот эта функция спасения от смерти от исчезновения, в какой-то мере присуща всем вещам. Именно создание вещей, их значимость в жизни человека создает тот культурный слой, который опосредует уничтожающее человека воздействие естественной среды. Потому и значение вещи в древности было качественно иным, настолько иным, что нам приходится в этом специально разбираться.
Из “вещей” же, обрабатываемых и создаваемых человеком, выделялись земля и жилище.
Земля занимает совершенно особое место в жизни человека. Связь ее с человеком обрабатывающим неразрывна. К земле питают особые чувства, ибо она кормилица. Даже родина во многих языках в дословном переводе звучит, как земля рождения. Кроме того, что земля еще и рождает урожай, она всегда мать, которая терпеливо делает свою тяжкую работу. Потому земля для древнейшего человека –почти интимная ценность. Она настолько близка и понятна, человек настолько чувствует себя единым с нею, что он в ряде довольно живописных обрядов, протекающих по большей части в начале и в конце земледельческих работ, как бы помогает ей совершить те дела, которые она должна сделать. Так, весенние празднества обычно приуроченные ко времени окончания сева, связаны со стремлением понудить землю принять в себя семя, брошенное в нее человеком. Поскольку человек от природы не отделен, то, как мыслили наши далекие предки, возможна аналогия. Посему и весенние праздники обычно сопровождались свободным сексуальным поведением, снятием (только на время праздника) традиционных сексуальных табу. Праздник Ивана Купалы у славян, Лиго у прибалтийских народов –как раз и есть эти самые весенние праздники, призванные помочь земле зародить в себе жизнь.
В Древнем Египте в конце последнего зимнего месяца и начале первого весеннего совершались мистерии Осириса. Осирис –бог производительных сил природы и бог подземного царства. У него был довольно трудный жизненный путь, который привел к тому, что он занял такое положение. Он считался сыном бога земли Геда и богини неба Нут, мужем и братом Исиды. Осирис первым, согласно легенде, царствовал над Египтом, учил египтян разного рода искусствам и ремеслам, в том числе врачеванию, строительству, религии. Его брат Сет из зависти решил извести Осириса, и ему это удалось. Он убил его. Жена Осириса, Исида, нашла тело мужа, чудесным образом извлекла из него жизненную силу и зачала от мертвого бога сына, названного Гором. Когда Гор вырос он вступил в бой против убийцы своего отца Сета, победил последнего и смог оживить своего отца. То есть, вся эта история повествует о том, как из неживого возможно произойти живому, что выступает очевидной аналогией возрождения всего на земле весной после зимнего анабиоза природы.
Французский исследователь Древнего Египта П. Монтэ склонен считать, что при посевах древний египтянин акцентировал свое внимание не на моменте зарождения жизни, а на уходе семени под землю, что означает захоронение, погребение. И это тоже вело к мысли об Осирисе, боге, который дал людям полезные растения, да и сам символизировал возрождение после смерти. И. С. Клочков отмечает, что: “Связь между землей и владельцем... была очень сильна... на периферии Месопотамии собственность на землю оставалась исключительным правом коллектива общины; отчуждение земли за пределы общины или круга кровно связанных родственников было невозможно .... Та же картина просматривается и на материале, происходящем из других областей и относящимся к другим эпохам”.
Тот же автор пишет о социальном институте “мишарум” –справедливость. Смысл его состоял в том, что время от времени месопотамские правители объявляли Справедливость, то есть издавали указы, по которым прощались некоторые долги, а проданные земли и дома возвращались к прежним владельцам.
В этой же работе И. С. Клочков подробно останавливается на доказательстве того, что вещи не имели “голой”экономической или потребительской ценности, рассматривая процедуру купли-продажи. Процедура эта была сложна, цена вещи не была чем-то простым и ясно выраженным в деньгах. Кроме денег, за вещь отдавалась еще так называемая “приплата”, размер которой устанавливался покупателем и которая выражала и оцениваемую покупателем степень привязанности хозяина к вещи и стремление приобрести ее. Но был еще и подарок, который делался не только продавцу, но и его домочадцам, что может быть понято как компенсация за то, что вещи теперь у них не будет, и, что они не просто обеднели, но, лишившись ее, как бы в чем-то потеряли себя: “... для обитателей Месопотамии вещи, тесно связанные с жизнью индивида, имели некую внутреннюю ценность и смешивались с личностью владельца”.
В связи с этим такая форма взаимоотношений между людьми как дарение приобретает совершенно особый смысл. Подарок не просто нужная и ценная вещь, но вместе с подарком передается как бы часть души от дарителя к одаряемому. И она не просто передается, но подарок устанавливает именно взаимоотношения зависимости и уже не нарушаемой связи между двумя людьми. Где-то здесь можно проследить элементы, следы первобытной магии, когда вещь оказывалась навечно связанной со своим владельцем.
Качество и количество вещей были настолько важны, что этим определялось положение человека не только в земной жизни, в отношениях с другими людьми, но и в отношениях с запредельными силами. Вполне естественным казалось то, что если человек имеет хорошо устроенное имущество, владеет многим, –значит ему покровительствуют Боги. Недаром и в русском языке слово “богатство” имело смысл имущества, Богом данного. Кроме имущества, и наряду с ним, Боги могли обеспечить и иные ценности жизни, особо значимые в древних цивилизациях: здоровье, долголетие, здоровое и большое потомство.
Древняя семья
В традиционных обществах древних цивилизаций высоко ценилась семья, объединение родственников, пришедшее на смену роду. Однако что-то от родоплеменных отношений сохранялось. Нередко несколько семей с общим предком по мужской линии образовывали по сути “клан” (названия такого объединения были разными в разных сообществах). Что-то вроде кланов, образовывалось как большие общины в древних Китае, Вавилоне, Египте и т. д. В “деревне” родственники вели при этом общее хозяйство, в городе –занимались одним ремеслом. Эта, как бы большая семья, выступала ответственной перед всем обществом и государством за своих членов. Все решения “клана” неукоснительно выполнялись его членами. В случае тяжелого материального положения “большая семья” оказывала “малой” поддержку.
Древняя семья, как отдельное образование, была несколько замкнута, отгорожена от внешнего мира, от остальных. Во многом она ориентировалась на прошлое, на поддержание и воспроизведение опыта предков. Поэтому особенно ценилась мудрость старших, стариков.
Будучи значимым объединением, семья обладала стабильностью, оформленностью, сравнительной частотой контактов между ее членами. В семье создавался человек, и в прямом и в переносном смыслах.
В семье передавались из поколения в поколение социальный и нравственный опыт, культурные завоевания А поскольку в семье значительно более интимное и интенсивное общение между людьми, чем где бы то ни было, постольку эффективность воспроизведения традиций культуры –здесь значительно выше. Потому внимание семье уделялось большое. Уважение к семье, к “клану” было характерно для всех государственных образований. Но и ответственность у семьи за ее членов была высока. В Китае семья преступника отвечала за его действия полностью. А если преступление особо тяжкое, то вся семья уничтожалась на основании рассуждения о том, что если они смогли породить такого изверга, следовательно, что-то неправильно и преступно в самой семье.
Во всяком случае для древневосточного человека семья стала не просто важной социальной группировкой, и даже не просто самой важной. Она была единственным условием достойного человеческого существования. Как отмечает И. П. Вейнберг: “Вхождение в семью есть один из водоразделов, отличающих человека от “недочеловека”, свободного от несвободного”.
В семье особое место занимал глава семейства –отец. В Китае все благочестие строилось исходя из представления об уважении к отцу. Государство и семья рассматривались по аналогии. Государство –это большая семья, и в нем власть принадлежит императору, тогда как в малой семье –отцу. Отец мыслился как представитель императора в семье. Сыновнее благочестие, обязанность служить отцу –вот основа основ жизни в китайской обществе. Так же как и в обществе, в семье существовала определенная иерархия, которая приводила к необходимости субординации членов семьи. Во главе стоял отец, он над всеми, все же остальные соотносились по принципу главенства старшего над младшим, родителей над детьми, мужчин над женщинами. Единство достигалось путем подавления младших. Дети должны были служить родителям и всеми силами стремиться к тому, чтобы им угодить, даже если это шло вразрез с их личными жизненными интересами. Безропотность –вот термин, который лучше всего подходит для характеристики тогдашнего отношения ребенка к родителям, в особенности к отцу.
Организующим центром семейной жизни являлась задача поддержания жизни всех ее членов. Для этого существовало домашнее хозяйство, в котором все трудоспособные члены семьи принимали участие. Семья могла быть богатой, бедной, но все члены семьи, так или иначе, должны были принимать участие в домашней хозяйственной деятельности. В ней существовало разделение видов деятельности по половому признаку. Домашняя работа по преимуществу выполнялась женщинами, другие же виды деятельности, в особенности связанные с тем, когда необходимо покидать дом, лежали на плечах мужчин. Хотя в деревне работа в поле могла одинаково выполняться как мужчинами, так и женщинами.
Большой ценностью в семейной жизни того времени считались дети. Семья собственно для того и существует, чтобы продолжился род. Потому, чем больше детей, тем счастливее считалась семья. У китайцев существует поговорка, что лучше быть многодетным и бедным, чем богатым и бездетным. Чадолюбие сохранилось на Востоке и по сегодня. И политика (которая проводится в Китае с 70-х годов), по сокращению населения за счет уменьшения рождаемости, находилась под угрозой фиаско именно вследствие этого традиционного чадолюбия. В особенности ценились мальчики. Женщина, родившая сына, тем самым как бы повышала свой статус в семье. Судьба же бездетной была ужасна.
К женщине в те времена относились как к существу второсортному. Вне зависимости от сословной принадлежности, она была обречена на вечное служение мужчинам, на вечное выполнение однообразной домашней работы. Радости и праздники ей доставались чрезвычайно редко. С детства девочку приучали к разного рода домашним делам. Довольно рано ее отрывали от возможности общаться с другими детьми, в особенности с мальчиками даже своей семьи. В Китае родители должны были научить девочек трем правилам и четырем добродетелям: “Три правила подчинения: дома повиноваться отцу; когда выйдет замуж, повиноваться мужу; когда останется вдовой, повиноваться сыну. Четыре добродетели: супружеская верность, правда в речах, скромность в поведении, усердие в работе”.
Считалось, что лучшие качества женщин это покорность, робость, сдержанность, умение приспосабливаться к характеру мужа .
Отец обладал абсолютной властью над своими сыновьями и дочерьми. Даже если дети вырастали и уже имели свои семьи, они все еще находились под властью отца. Дочь, правда, уйдя в другую семью теряла над собой власть отца, сын же всю свою жизнь находился под нею. Более того, сыновья в Китае особенно ценились еще и потому, что именно на них лежала забота о посмертном существовании человека.
Отношение к женщине особенно рельефно выступало в тех мотивах, которые присутствовали в процессе заключения брака. Поскольку семья, как социальный институт, ценилась очень высоко, постольку брак был делом высокой степени важности. К его заключению подходили с пониманием ответственности за последствия, которые он влечет за собой. Найти невесту, провести все необходимые переговоры, а потом и провести саму свадьбу –все это было делом родителей. Невеста подыскивалась довольно долго, и должна была отвечать многим критериям. Во-первых, она должна была быть хорошего рода, имеющего добрую славу в нескольких поколениях, не запятнавшего себя никакими худыми действиями. Во-вторых, большое значение имели гороскопы молодых (в Китае и Индии, в особенности). По ним определяли насколько благоприятно расположены звезды к этому браку. Следующими требованиями к невесте –были здоровье и красота. Часто здоровье и означало красоту. И потом желательно было, чтобы девушка происходила из рода, женщины которого отличались многодетностью. Кроме того, конечно, речь шла о приданом, присматривались к благосостоянию семьи, и так далее. То есть, единственное, к чему действительно проявлялось внимание –это внешняя, с современной точки зрения, сфера, а самое главное –любовь, или хотя бы приязнь к человеку, с которым предстоит жить всю жизнь, оставались без внимания. И не потому, что тупы или жестоки были родители, а потому, что и самим молодым это не было особенно нужно. Личностное начало не было столь богато развито, чтобы с ним считаться. Интегрированность в среду была столь высока, что любое действие, желание, все поведение в целом должно было быть по сути однотипным. И это долженствование носило не внешне принудительный характер, а присутствовало как момент самой личности. Столь высока была значимость социального сообщества, что рождалось стремление к полной с ним слияемости. И даже если и были какие-то личные предпочтения, они легко забывались перед лицом необходимости быть как все. Собственная отличность не только не считалась чем-то ценным, она не имела возможности проявиться в виде осознанного желания, в силу того, что даже намек на некую особость подавлялся человеком едва ли не автоматически.
Невеста входила в дом как хозяйка, жена и мать, и этого от нее, собственно, и ждали. Круг ее жизни, а значит, и образ ее личности был заранее определен и четко выверен. И от того, как она справляется со своими новыми обязанностями и насколько полно соответствует заранее заданному и одобренному образу, зависела и ее дальнейшая жизнь, определяющую роль в которой будет играть отношение к ней родных ее мужа. Женщина, как и все остальные в этом обществе, –не человек с собственным уникальным лицом, с которым она могла бы быть и матерью, и женой, и дочерью, и бабушкой, но оставаться собой, ни на кого не похожей, и представляющей ценность именно сама по себе. Она скорее представлялась сочетанием (в зависимости от места) функций: функций жены, матери, дочери и др. И именно они определяли ее социальное и человеческое лицо. Потому, по видимости, так одинаковы все лица в том далеком времени. Впрочем, это если судить по оставшимся источникам, и на наш, не безошибочный, взгляд.
Кроме того, внимание хотя бы к физическому облику спутника жизни уже существовало. Выбирали красивого, полагая в том числе, что красота –лучшее свидетельство здоровья человека. Красивым зачастую считался человек полный, обладающий достаточно объемным телом. Худоба была показателем или болезни или скверного характера. Во всех древних культурах полнота, в особенности для женщин, мыслилась одним из критериев красоты, разве что, кроме Китая. В Китае же наоборот считалась красивой девушка, что “блистала гармонией прямых линий”. Для этого у китаянок бинтовали грудь, когда она начинала расти. Кроме того, для китайских аристократок обязательным условием красоты являлась стопа, изуродованная так, чтобы она напоминала лепесток лилии. Этим занимались с детства: девочкам в возрасте 6-7 лет подгибали все пальцы, кроме
большого, и прибинтовывали их к пятке. За несколько лет таких мучений девушка получала ножку –лилию, на которой она едва могла ходить.
Обращали внимание и на краски лица и на линии тела.
Вообще в развитых цивилизациях тело уже было предметом особого внимания. Человек переставал быть неразрушимым единством тела и души. И время от времени то или другое становилось объектом специального интереса.
Средневавилонская поэма “О невинном страдальце” описывает состояние больного как бы изнутри, через его ощущения собственного тела.
“Во мраке лик мой, рыдают очи,
Затылок разбили, скрутили шею,
Ребра пронзили, грудь зажали,
Поразили тело, сотрясли мои руки...”.
И. П. Вейнберг говорит, однако, что такая психологичность восприятия тела для древнего человека скорее эпизодична, чем закономерна. И указывает на то, что другим, и преобладающим отношением к нему, была скорее “ликующая телесность”.
Отношение людей древности к смерти и посмертному существованию
Отношение к телу во многом определяется представлениями о смерти. Так в культурах, где предполагалось посмертное бытие человека в условиях близких земным как, например, в Египте с их идеей “реинкарнации” или в Китае, к телу было очень бережное отношение. В Китае отношение к собственному телу связывалось с почтением к родителям. Человек не должен был пренебрегать своим телом, напротив, должен всячески заботиться о нем, поддерживать его. Подосновой такого долженствования являлось представление о том, что твое тело дано тебе родителями, оно, собственно, не совсем твое, а родительское, а посему, будь добр, –пестуй его и лелей. В Китае бытовали представления и о том, что после смерти человек уходит на небо и там будет вести тот же образ жизни, что и на земле. То есть, там он будет также есть, пить, одеваться, он может жениться, и т. д. Потому люди очень следили за тем, чтобы при жизни сохранить тело как можно лучше, ибо в каком состоянии будет оно в момент смерти, таким оно и останется в вечной жизни на небе. Египетская мумификация и сохранение тел в специальных гробницах –тоже один из вариантов заботы о будущей “жизни”. Самым страшным было потерять какую-то часть тела. Ущербный человек не мог пользоваться вниманием и уважением в своем посмертном существовании. Особенно страшным считалось, если человека казнили путем усекновения головы. Хуже уже ничего не могло быть. Ему ведь даже поесть было нельзя. Ни поговорить, ни поесть, ничего не видеть –в общем, ожидалась масса трагических “неудобств”.
Единственное отличие загробной от земной жизни состояло в том, что на небе невозможно добыть никаких продуктов, и вообще ничего. Базой разнообразного рода товаров для умерших являлась земля. Причем, для того, чтобы у тебя после смерти была не скудная жизнь, на земле кто-то должен был специально заниматься поставкой вещей на небо. В древнем Китае в этой роли выступал первый сын в семье. Его так и называли –сын могилы. Именно на его плечи ложилась забота о предках своей семьи. Именно он устраивал кормления и отправку вещей на тот свет своим близким. В первую очередь он должен был заботиться о достойных похоронах своих родителей. А это вовсе не простое дело. Почтительный сын уже при жизни должен был уделять этому время и силы. Так почтительному сыну полагалось при жизни подарить родителям на 59-летие смертную одежду. Обычно она была синего цвета с иероглифом шоу, что означало долголетие. Эту одежду по торжественным случаям одевали и при жизни. Специально заботился человек и о том, какой у него будет гроб. Он мог купить его сам. Но мог его подарить опять же на день рождения, и сын. Это был очень хороший поступок. Гроб хранился дома, на чердаке. Его обихаживали: красили, если облупился лак, заделывали щели, пазы и т. д. Чрезвычайно важным было найти хорошее место для захоронения. Хорошим местом было то, где стечение духов “фын-шуй” было особенно сильно. Такими местами обычно считались холмы. Особенно хорошо, если холм был в виде какого-либо животного. Или –холм невдалеке от воды, или роща. Место могли искать довольно долго, а тем, кто захоронил своего покойника неудачно, приходилось делать все снова. Ибо неудачное захоронение означало расстройство всех дел в семье, так как покойник мог рассердиться, и не только не помогать семье, а наоборот –вредить. Семья обычно не жалела средств для поиска хорошего места для могилы.
При захоронениях, в могилу с покойником отправляли довольно много вещей –одежду, его любимую книгу, трубку, предметы профессиональной деятельности и т. д. Богатые наполняли гроб драгоценными камнями, золотом, серебром. Потом еще разжигался костер, в котором сгорали необходимые покойнику в той жизни вещи. Довольно обременительно было семье хоронить своих родных. Со временем реальные вещи стали заменять глиняными, деревянными, и даже бумажными их имитациями. Мебель, посуда и другие предметы обихода (даже деньги) изготавливались из бумаги в миниатюрном виде и сжигались “вдогонку” покойнику.
Кроме того, в любом китайском доме существовал домашний алтарь, на котором стояли поминальные таблички предков. Обычно перед ними раскладывались жертвоприношения. Там же выставлялись изображения богов. Домашний алтарь находился в храме предков (его имели обычно зажиточные семьи). В бедных семьях специально выделялось священное место, где устраивался этот алтарь. Отношение к поминальной табличке было точно такое же, как к идолу. То есть она, по убеждениям китайцев, содержала в себе душу усопшего. Для вселения в табличку души –устраивали специальную церемонию.
Табличка представляла собой дощечку до 30 см длиной и 10 см шириной. Она была покрыта лаком красного цвета, и по нему золотой краской был написан титул, посмертное имя усопшего, и имя старшего сына, который заказал табличку и к которому переходила забота о предках. На табличке писали имя, которое покойник носил при жизни, время и место, как рождения, так и смерти, а также название места погребения.
Кроме поминальной таблички, применялись еще и родовые свитки, на них записывали имена умерших. В торжественные дни их вывешивали на видном месте. К ним относились с таким же почтением, как и к табличкам. Был обычай рисовать портреты покойников. Все эти реликвии передавались из поколения в поколение. Таким образом, человек даже после своей смерти как бы присутствовал в семье. Во всяком случае при жизни, великое одиночество смерти не пугало человека. Потому для китайца эмиграция –трагедия еще и в том смысле, что он оказывается один не только при жизни, но и после смерти. Стремление вернуться на родную землю было заветной мечтой всякого покинувшего Китай человека. Ну уж, хотя бы быть похороненным в родной земле, на родовом кладбище.
Таким образом, усопшие как бы присутствовали в жизни семьи. И более того, они имели возможность влиять на дела семьи. Если дела шли плохо, возникало подозрение, что предки чем-то недовольны. И семья по совету специального человека, который мог толковать желания покойника, совершала какие-то действия, призванные успокоить и задобрить предков. Довольно часто приходилось менять место захоронения. И время от времени отправлять в мир теней очередное количество продуктов и вещей. Иногда, кроме вещей для своих родных, делались вещи и для бродячих духов, для тех, кто силою обстоятельств оказался без родственников на земле, и о ком некому было позаботиться.
Довольно сложной была процедура соблюдения траура. Траур длился долго, обычно несколько лет. Хотя это зависело от степени родства. Так жена по мужу должна была носить траур в течение всей своей жизни. Правда, муж по жене –только год. Во время траура жизнь приобретала совершенно аскетичный характер: ни праздников, никаких увеселений. Ничего, что могло бы отвлечь человека от печальной созерцательности и сосредоточенности. Траур был социально значимой традицией. Носящие траур имели некоторые привилегии. Так, им временно позволялось оставить службу. Их нельзя было тревожить, отрывать от дум, выводить их из состояния приличествующего скорбящему человеку.
Вообще, все связанное со смертью, составляло довольно обширный круг обязанностей и занимало чрезвычайно важное место в жизнедеятельности китайской семьи. В контексте этого понятно, почему для китайской семьи так важно иметь сына –собственно именно на сына возлагалась ответственность за посмертное существование родителей и вообще всех предков. И потому в Китае широкое распространение получила практика усыновления. Причем могли усыновлять человека, у которого были свои родители. Просто он брал на себя заботу о двух родах. Часто таким сыном оказывался муж дочери.
Традиция обязывала навещать могилы не менее одного раза в год. Праздник могил наступал в апреле. Длится эта церемония до 30 дней, и смысл ее состоит в наведении порядка на могильном кургане, принесении жертвоприношений, обращений к родным с просьбами о помощи в земных делах, высказывании своей почтительности и верности семейному клану. С почившими родными беседовали, рассказывали о семейных делах. Таким образом, осуществлялась связь времен, связь разных поколений, сохранялась социальная память, создавался конструкт, который определенным образом позволял человеку найти свое место в системе заданных извне связей и сохранить наработанные социальные и нравственные формы бытия в мире. Отмеченное отношение к смерти и посмертному существованию в Древнем Китае, при всей специфичности китайских традиций и церемоний, проявлялось, по-своему, и в других древних культурах. Погребальный культ, при этом, был лишь частью верований, которые стали важным моментом жизни людей древности.
Список используемой литературы:
Клочков И. С. Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. М.,2003
Вейнберг И. П. Человек в культуре древнего Ближнего Востока. М., 2003
Бахтин М. М. Автор и герой эстетической деятельности. –В кн. М. М. Бахтин. Эстетика словесного творчества. М., 2002
Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 2001
Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 2003
Монтэ П. Египет Рамсесов. М., Наука, 2002
Сидихменов В. Я. Китай: страницы прошлого. М.: Наука, 1999
Цит. по Вейнберг И. П. Человек в культуре древнего Ближнего востока. М., 2002