Слова о полку Игореве-- Древнерусская литература в исследованиях
Работа добавлена на сайт samzan.net:
Ржига В.Ф. Композиция «Слова о полку Игореве»// Древнерусская литература в исследованиях. Хрестоматия. М.,1986. С.205-223.
Для уяснения поэтического миросозерцания автора Слова о полку Игореве важно не только правильное по нимание всех образов, связанных в нем с поэзией, но и вообще целостное толкование всей вводной части памят ника. Слово открывается раздумьем поэта о том, как начать песню. Это раздумье о путях творчества и о по этической форме очень важно. Оно свидетельствует, что автор Слова не народный певец, а поэт с ярко выражен ной индивидуальной рефлексией. Еще Потебня, по пово ду начальных слов памятника: «Не лепо ли ны бяшет»— заметил в своем комментарии: «Такая рефлексия, сколь ко известно, не свойственна народной поэзии» (1). Глубо кая осознанность поэтического творчества Слова застав ляет нас с особо серьезным вниманием отнестись к тому, как сам автор смотрел на свое произведение. Большин ство исследователей удовлетворяются наблюдением, что автор называет его то повестью, то песнью, и молчаливо предполагают, что оба эти выражения употреблялись им без существенного различия в смысле. Но Барсов идет дальше и делает определенные заключения о том, как
-----------------------------------------------------
1. Потебня А. А. Слово о полку Игореве. 2-е изд. Харьков, 1914. С. 4.
сам автор Слова смотрел на свое произведение. «Автор Слова,— говорит он,— не предназначал для струн своего произведения, относя его к разряду исторических пове стей; но в силу подражания Бояну, его повесть невольно приняла песенный характер» (2).
Решение затронутого вопроса тесно связано с ком ментарием самого текста, который отстаивается главным образом Потебней и Огоновским. Но прежде всего без отчетное применение выражений «повесть» и «песня» в Слове едва ли допустимо ввиду соображений общего характера — о глубоком поэтическом самосознании ав тора. Затем толкование Огоновского и Потебни — недо статочно обосновано и ему с большею убедительностью можно противопоставить комментарий Дубенского, кн. Вяземского и Всев. Миллера. Разногласие относится к самым первым словам памятника: «Не лепо ли ны бяшет, братие, начяти старыми словесы трудных повестий о пълку Игореве, Игоря Святъславлича!» /1/ (3). Потебня и Огоновский считают «трудных повестий» — родительным разделительным или родительным «огра ниченного влияния», стоящим в зависимости от глагола «начати». Возможность такой конструкции Потебня мо тивирует только поздним белорусским выражением «ка раваю начаци», т. е. каравай месить и пр.(4). Аналогия малоубедительная, примеров же из древней русской ли тературы совсем не приводится. Наоборот, словосочета ние самого памятника не в пользу род. пад. после «на чать», так как дальше встречаем винительный: «Почнем же, братие, повесть сию» /5/. Проще понимать, что род. «трудных повестий» ближайшим образом определяет старые словеса, и слово «начяти» или совсем стоит без прямого дополнения, или подразумевает при себе допол нение «песню». Смысл становится вполне ясным, если изменить порядок слов: «Не лепо ли ны бяшет, братие, начяти о пълку Игореве, Игоря Святъславлича, старыми словесы трудных повестий». Предметом спора между комментаторами служит и слово «трудный». Огоновский, Потебня, Тихонравов и С. К. Шамбинаго вслед за пер выми издателями понимают его в смысле «печальный»
------------------------------------------------
2 . Барсов Е. В. Слово о полку Игореве как художественный па мятник Киевской дружинной Руси. М., 1887. Т. 1. С. 305.
3. Цифры в скобках указывают страницу первого издания «Слова» (1800).
4 . Потебня А. А. Слово о полку Игореве. С. 6.
206
(«прискорбную повесть» — в изд. 1800 г.) Но слово «труд» употреблялось в древней русской литературе не только в значении тяжесть, болезнь, печаль, но и в зна чении борьба, подвиг, деяние, воинский труд. Прекрас ную цитату в пользу этого привел Вс. Миллер из Га-лицко-Волынской летописи под 1227 г.: «начнемь же сказати безчисленныя рати, и великыя труды, и частыя войны и т. д.»(5). Здесь, конечно, имеются в виду «ратные труды». В пользу понимания слова «труд» в смысле «ратный подвиг» могут быть приведены и другие свиде тельства. Так в житии Авраамия Смоленского, написан ном в XIII ст. учеником его Ефремом, читаем: «яко же бо царь по многых победах и трудех на болшии сан и честь възводить своего воина»(6). И следовательно, «трудныя повести» надо понимать как повести о ратных трудах, или ратные, героические повести. Так толкова лось это место не только Вс. Миллером, но еще раньше Дубенским и кн. Вяземским. Таким образом, речь идет о роде литературных произведений, в духе которых ав тору Слова хотелось бы начать свою песню. Если же «трудныя повести» относить непосредственно к Слову о полку Игореве и «трудный» понимать как печальный, то странно, во-первых, множественное число «повестий», а, во-вторых, характеристика Слова как «печальной по вести» не соответствовала бы духу радостной песенной славы, завершающей памятник.
Отождествляя «старые словеса» с замышлением Бояна, исследователи думают, что автор Слова сознавал две возможности творчества: либо в духе старых словес и замышления Бояна, либо по былинам сего времени. На самом деле перед поэтом открывались не два, а три пути. Один из них обозначается, как повествование «ста рыми словесы трудных повестий», т. е. в духе старинных ратных повестей. Другой называется песнью «по были нам сего времени». Третий — песнью «по замышлению Бояню». Автор колеблется между этими поэтическими возможностями и сначала пробует то одну, то другую, то первую, то третью, пока не останавливается на вто рой. Проба первой дается в отрывке, начиная со слов: «Почнем же, братие, повесть сию» /5/ до обращения к
-------------------------------------------------------------------
5 Миллер Вс. Взгляд на Слово о полку Игореве. М. 1877. С. 180.
6 Жития преп. Авраамия Смоленского и службы ему/Подгот. к печати С. П. Розанов//Памятники древнерусской литературы. Спб., 1912. Вып. 1. С. 17.
207
Бояну: «О, Бояне» /6/. Проба третьей — в обращении к Бояну до стиха: «Трубы трубять в Новеграде» /7/. И, наконец, самая песня о современных деяниях и в их духе начинается именно с этих слов: «Трубы трубять в Новеграде» /7/. Таким образом, автор считает свое тво рение песнью. И заключительные стихи Слова подтвер ждают это настолько, что устраняют всякое сомнение: «певше песнь старым князем, а потом молодым пети. Слава Игорю Святъславлича, Буй-туру Всеволоде, Вла димиру Игоревичу» /46/. Только песня могла закончить ся провозглашением песенной славы. Таким образом, подобно тому, как в упоминании трудных повестей разу меется особый род повествовательных произведений, а не самое Слово, так и далее в словах: «Почнем же, братие, повесть сию...»/5/ — выражение «повесть» нельзя относить к самому памятнику непосредственно, оно от носится только к данной литературной попытке в пове ствовательном духе, которая обрывается через несколь ко строк. Что это простая проба стиля, видно из даль нейшего: в самой песне автор начинает рассказ снова и опять говорит о затмении. Стилистическим анализом отрывка от слов: «Почнем же, братие, повесть сию» до обращения к Бояну вполне подтверждается предлагае мый комментарий. Ни одно место Слова не насыщено так обильно различными оборотами героических пове стей. В самом деле: а) «Почнем же, братие, повесть сию от стараго Владимера до нынешняго Игоря»; аналогич ное выражение встречается в Слове о погибели русской земли: «а в ты дни болезнь кристияном от великаго Яро слава и до Володимера, и до ныняшняго Ярослава и до брата его Юрья князя Володимерьскаго»(7). Далее: б) «и поостри сердца своего мужеством» — параллель можно найти в древнем переводе повести Иосифа Флавия о ра зорении Иерусалима: «Подъострите души ваша на мьсти»(8); в) «наплънився ратнаго духа» — типичное вы ражение, встречается в повести Иосифа Флавия: «исполнившеся ратьнаго духа»(9) и в повести об Александре
---------------------------------------------------------
7. «Слово» по изд. Серебрянского см.: Древнерусские княжеские жития: Тексты. М., 1915. С. 109. Сопоставление сделано еще X. М. Лопаревым.
Слово о погибели русскыя земли//Памятники древней письмен ности. 1892. LХХХ1У. С. 24.
8. Барсов Е. В. Слово о полку Игорсве как художественный па мятник Киевской дружинной Руси. Т. 1. С. 261.
9 Там же.
208
Невском: «исполнишася духа ратна» (10); г) «и рече Игорь к дружине своей»; — в сказании о Борисе и Глебе: «И рече Болеслав дружине своей»(11); д) «луце ж бы потяту быти, неже полонену быти» — хотя отдаленно, но все же напоминает слова вел. кн. Юрия Рязанского в Повести о приходе Батыевой рати на Рязань: «Лутче нам смертию живота купити... нежели в поганой воли быти»(12); е) наконец, летописные параллели к выраже ниям «копие преломити» и «испити шеломомь Дону» были указаны еще в лекциях Тихонравова и у Дубенского; а именно. В летописи под 1151 г. Андрей Юрьевич «возма копье, еха наперед и съехася прежде всех, и изломи копье свое» (ПСРЛ, т. 1, с. 144) (13). А в Волын ской летописи о Владимире Мономахе сказано, что он «пил золотым шеломом Дон, приемше землю их (полов цев) всю» (14).
Таким образом, автор Слова о полку Игореве на де ле осуществил то, что представлял себе привлекательной возможностью в первых словах памятника: не начать ли нам, братья, о полку Игореве старыми словами ратных повестей. Именно так он и попробовал начать. Но эта попытка его не удовлетворила. Он оборвал свой плав ный рассказ обращением к Бояну и увлеченный пред ставлением о широком размахе его творчества, пропел два запева в его духе: «Не буря соколы занесе чрез поля широкая; галицы стады бежать к Дону великому». Чили въспети было, вещей Бояне, Велесов внуче: «Комони ржуть за Сулою; звенить слава в Кыеве» /6, 7/. Но пом ня, что песня должна начинаться но былинам сего вре мени, т. е. в духе современной ему действительности, а не по замышлению Бояна, он сразу же перешел к этой действительности и запел о сборах в поход в Новгороде
-------------------------------------------------------
10 Мансикка В. Житие Александра Невского//Памятники древ ней письменности. 1913. СLХХХ. С. 43.
11. Жития св. мучеников Бориса и Глеба и службы им/Подгот. к печати Д. И. Абрамович//Памятники древнерусской литературы. Пг., 1916. Вып. 2. С. 46.
12. Срезневский И. Сведения и заметки о малоизвестных и неиз вестных памятниках. I—X. Спб., 1867. XXXIX. Повесть о разорении Рязани Батыем.
13. Тихонравов Н. С. Лекции: Разбор Слова о полку Игореве. 1879—1880. Литогр. изд.
14. «Слово о плъку Игореве, Святъславля пестворца стараго времени», объясненное по древним письменным памятникам маги стром Дмитрием Дубенским. М., 1844. С. 21, 22 ....
209
Северском и Путивле: «Трубы трубять в Новеграде; стоять стязи в Путивле» и т. д/
Таким образом, вводная часть Слова о полку Игореве имеет следующий состав: 1. Раздумье поэта о том, как начать песню; 2. Воспоминание о Бояне; 3. Попытка начала в повествовательном духе; 4. Обращение к Бояну и примеры Бояновских запевов, с которыми сливается начало самой песни. Данное понимание вводной части Слова не только уясняет ее поэтический смысл, но и освобождает исследователей от необходимости предла гать здесь те или иные перестановки текста, вроде хотя бы той, которая еще в 1916 г. была предложена акад. А. И. Соболевским (15).
Итак, автор Слова о полку Игореве смотрел на свое произведение как на песню, а не повесть. И этой песне он предпослал не простое введение, не простой запев, а целую поэтическую прелюдию.
Теперь мы подходим к более общей и еще более слож ной проблеме — композиции Слова о полку Игореве в целом.
В литературе существует мнение, что памятник не представляет собой полного художественного и автор ского единства. Еще такой тонкий комментатор Слова, как Потебня, отстаивал мысль, что в Слове не только многое стоит не на своем месте, но что текст осложнен амплификациями, ведущими свое происхождение от чер новой рукописи, «писанной автором или с его слов, снаб женной приписками на полях, заметками для памяти, поправками, вводившими переписчика в недоумение от носительно того, куда их поместить». «Для самого авто ра, -— продолжал Потебня, — могло быть неясно, какие из амплификации первоначального текста окажутся нужными, какие излишними при окончательной редак ции, до нас недошедшей или вовсе неосуществленной»(16). Большая часть поправок Потебни, вызванных этими соображениями, относится, конечно, к области критики текста. Но в одном случае его гипотеза получает приме нение композиционного характера. А именно он думает,
----------------------------------------------------------
15. Речь идет о перестановке отрывка от слов: «О Бояне, ...» до «Тогда вступи Игорь...» и помещении его перед словами: «Тогда Игорь възрев...» См. об этом: Соболевский А. И. Материалы и за метки по древнерусской литературе//Известия Отд. русск. яз. и словесн. АН. 1916. Кн. 2. С. 210—211.
16 . Потебня А. А. Слово о полку Игореве. С. 2.
210
что весь отрывок Слова об Олеге Святославиче со слов: «Тъй бо Олег мечем крамолу коваше» (15) и кончая сло вами: «То было в ты рати в ты плъкы» (17), является отступлением, нарушающим живость изложения, и по этому, быть может, вставкой, взятой из другого неизве стного сочинения, сделанной автором при вторичной ре дакции для памяти. «При окончательной редакции она могла бы быть вновь выкинута» (17).
Мысль Потебни, осторожно высказанная, получила крайнее и одностороннее развитие у известного галицийского ученого Ивана Франка. В своей статье «Die Komposition des ...Слово о пълку Игореве», напечатан ной в журнале «Archiv fur slavische Philologie» (В. 29, 2, 3 Heft, 1907, s. 299—304), он заявил с большой кате горичностью, что ученые сберегли бы много усилий, если бы стали рассматривать памятник не как цельное худо жественное произведение, а как трактат, механически составленный из различных песен и quasi-ученыx заме ток...
По мнению Франка, в составе Слова о полку Игореве находится прежде всего песня о походе Игоря, без на чала, с прерывающимся, фрагментарным изображением битвы на Каяле, с вдохновенным призывом к современ ным князьям, плачем Ярославны и изображением бег ства Игоря. Эта песня, отличающаяся высокой поэтиче ской ценностью, была сложена до смерти Ярослава Осмомысла (в 1187 г.). Затем в состав памятника вхо дит древняя песня о Всеславе Полоцком, сложенная вскоре после его смерти в 1001 г., а также ряд фрагмен тов отдельных песен, а именно: песни о смерти Изяслава, песни о походе двух русских князей на Тмутаракань, цитируемой в качестве толкования сна Святослава, и, наконец, отрывок песни-причитания русских жен. Отда вая должное поэтическим достоинствам указанных песен и песенных фрагментов, исследователь очень резко от личает от них писательскую работу того редактора, ко торый, использовав указанный материал художествен ных произведений, механически составил из него то, что мы знаем в качестве Слова. Так Франко думает, что этот редактор удалил прежнее начало песни об Игоре, где, быть может, рассказывалось о событиях, предшествовав ших затмению, и поставил вместо него свое quasi -ученое, на деле же весьма риторичное введение. Далее, осталь-
--------------------------------
17. Потебня А. А. Слово о полку Игореве. С. 51,
211
ные части Слова, кроме указанных выше песенных его элементов, представляют собой то различные отрывки из хроник, бессистемно собранные, то прозаический ком ментарий. По мнению Франка, поздний компилятор, чуждый поэзии, был проникнут лишь одной idee fixe о том, что котора и крамола составляют главное зло рус ского строя; по этой мысли можно узнать принадлежа щие ему вставки; к числу их Франко относит и упомяну тый нами отрывок об Олеге Святославиче, называя его вставкой довольно беспорядочной...
Таким образом, итог рассуждений Ив. Франка можно формулировать как полное отрицание поэтической ком позиции Слова: ее не было, вместо нее была работа ка кого-то компилятора-книжника, тенденциозно обработав шего созданный поэтический материал. Подобным выво дом Ив. Франко сберег, конечно, много труда; но самый вопрос оказался не столько разрешенным, сколько устраненным. Поэтому новое рассмотрение его неизбеж но, в особенности для того, кто совершенно не может разделить предпосылки о компилятивной механичности Слова.
Конечно, понять Слово о полку Игореве как единое логическое и художественное целое было задачей боль шинства его исследователей, по специально на вопросе о .композиции памятника останавливались сравнительно немногие. Наиболее разработанную схему Слова, как известно, находим у Барсова (18), Абихта (19) (в его работе, появившейся еще в 1895 г.) и у С. К. Шамбинаго(20). Все названные исследователи согласны в том, что Слово со стоит из вступления, нескольких главных частей и за ключения. Гранью вступления Барсов считает слова: «Почнем же, братие, повесть сию от стараго Владимера до пынешняго Игоря» /5/. Абихт считает вступление до слов: «Тогда Игорь възре на светлое солнце...» /5/. Так же С. К. Шамбинаго. Свой взгляд на состав и смысл вводной части памятника мы уже высказали, считая его гораздо более обширной и сложной. Заключение па-
------------------------------------------------
18. См.: Барсов Е. В. Слово о полку Игореве как художествен ный памятник Киевской дружинной Руси. М., 1887. Т. 2. С. 1—81.
19 Абихт Р.[«Слово о плъку Игореве».] Лейпциг,1895. С. 29—31.
20 См.: Шамбинаго С. К- Слово о полку Игореве//Универсальная Библиотека. № 572. С. 46—48//История русской литературы до XIX в./Под ред. А. Е. Грузинского. М., 1916. Т. 1.
212
мятника не вызывает особых вопросов. Барсов видит его в последних строках, начиная со слов: «Певше песнь старым князем...» /46/. Абихт и С. К. Шамбинаго не сколько раньше, а именно с изречения Бояна: «Рек Боян...» и т. д. /44/. Мы готовы присоединиться к этому последнему мнению, и мотивы в пользу него укажем в процессе дальнейшего анализа.
Первое наиболее удачное деление Слова на главные части было предложено Барсовым. Кроме вступления и заключения весь памятник, по мнению его, состоит из следующих основных частей: I. Самый поход Игоря с его последствиями. П. Сон Святослава и его золотое слово. III. Плач Ярославны и спасение Игоря.
С. К. Шамбинаго принял деление памятника на три главные части с тем отличием, что вторую часть он по нял как «Песню о великом Святославе» и обратил вни мание на законченность отдельных более мелких частей Слова, которым также дал название песен. В его истол ковании «Слово» явилось своего рода художественной ассоциацией отдельных песен, не имеющей центрального героя, но внутренно связанной единой идеей — желанно го единения русской земли и выражающей впечатление «буйного» Игорева похода, который и лежит в основании произведения, названного «Словом» о полку, о походе. В развитие своего взгляда С. К. Шамбинаго (21) дал пре красное изложение памятника.
Моя задача будет заключаться в том, чтобы, считаясь с достигнутым в существующей литературе, сделать свою попытку деления памятника с целью приблизиться к уяснению принципов его структуры и композиционных приемов его творца.
Мне думается, что первая главная часть «Слова», по священная изображению похода Игоря с его последст виями, может быть разделена на 12 более мелких частей, которые большей частью являются отдельными строфа ми, а именно:
1. Встреча Игоря с братом Всеволодом. Она содер жит разговор братьев и изображение воинственности пришедших с Всеволодом дружинников-курян. Строфа заканчивается рефреном: «ищучи себе чти, а князю сла-
вы»/8/(22)
----------------------------------------------------------
21. Шамбинаго С. К. Слово о полку Игореве. С. 170—187.
22 В 1-м изд.: славе.
213
2. Выступление в поход. Здесь развертывается кар тина зловещих предзнаменований, сразу же обступивших Игоря и его войско. Жуткое предчувствие звучит в ре френе: «О русская земля! уже за шеломянем еси» /10/.
3. Ночь накануне битвы с половцами. Это короткая строфа, изображающая долгожданный рассвет и приго товление к бою. Рефрен тот же, что и в первой строфе: «ищучи себе чти, а князю славы» /10/.
4. Победа над половцами в первый день. Картина победы и трофеев заканчивается рядом восклицаний, в которых слышится глухая тревога за судьбу далеко залетевшего Ольгова храброго гнезда («...Дремлет в по ле Ольгово хороброе гнездо. Далече залетело! не было оно (23) обиде порождено, ни соколу, ни кречету, ни тебе, чръный ворон, поганый половчине! Гзак бежит серым влъком; Кончак ему след править къ Дону великому» /11/.
5. Мрачные предзнаменования с утра другого дня. Все предвещает великий бой на реке Каяле, у Дона ве ликого. Снова раздается прежний мрачный рефрен: «О Руская земле! уже за (24) шеломянем еси!» /12/.
6. Картина боя. Летят тучи стрел, земля гудит, реки помутились. Половцы обступили со всех сторон. Рефрен подчеркивает, однако, упорное сопротивление храбрых русичей: «а храбри русици преградиша чрълеными щи ты» /13/.
7. Героизм Всеволода. Начинаясь с обращения к Все володу: «Яр туре Всеволоде!» /13/, строфа восторженно изображает его храбрость и заканчивается восклицани ем: «Кая рана (25) дорога, братие, забыв чти и живота, и града Чрънигова, отня злата стола, и своя милыя хоти красныя Глебовны свычая и обычая?» /13, 14/.
8. На этом кульминационном пункте боя на Каяле последовательное изображение прерывается. Поэт уно сится мыслью к отдаленным временам, к событиям ве ковой давности. Эти воспоминания составляют 8-ю часть: ее можно назвать песнью об Олеге Святославиче. Несмотря на особый сюжет, песня эта самым тесным образом связана с теми картинами боя, среди которых она находится. Переносясь мыслью в прошлое, поэт все же не отрывается от своей почвы, не покидает своей
----------------------------------------------------------
23 1-е изд.: небылон.
24 1-е изд.: не.
25 1-е изд.: раны.
214
точки зрения. На это указывает дважды встречающееся «тогда»: «Тогда при Олзе Гориславличи...» /16/. «Тогда по Руской земли...» и т. д. /17/. И наконец, заключи тельное восклицание всей песни еще лишний раз свиде тельствует, что она введена для более яркого воплоще ния той же современности: «То было в ты рати, и в ты плъкы, а сицей (26) рати не слышано!» /17/.
9. Эта часть представляет собой строфу, возобнов ляющую прерванное описание битвы и изображающую поражение на третий день боя. Рефрен ее выражает со чувствие природы поражению Игоревой рати: «Ничить трава жалощами, а древо с тугою (27) к земли преклони лось» /18, 19/.
10, 11 и 12-я части — представляют собой строфы, поющие о последствиях Игорева похода. Первую из них можно назвать Дева-Обида: Обида, олицетворенная в образе полумифической девы, плеском своих лебединых крыльев пробуждает для русской земли тяжелые време на, полные усобиц и крамолы. Рефрен звучит роковой непоправимостью происшедшего: «А Игорева храброго плъку не кресити!» /20/. Вторая строфа полна горя, разлившегося по русской земле и выраженного похорон ным причитанием русских жен. Заключительная часть строфы, хотя и не отличается обычной четкостью, но не сомненно носит в себе элементы рефрена, так как с не которой вариацией повторяет слова, находящиеся в конце предшествующей строфы: «А князи сами на себе крамолу коваху; а погании сами победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по беле от двора» /21/ {сравни выше: «И начяша князи про малое «се великое» млъвити, а сами на себе крамолу ковати, а погании с всех стран прихождаху с победами на землю Рускую» /19/]. Последняя строфа всей первой главной части па мятника оплакивает бесславие Игоря. На фоне сопо ставления с великим князем Святославом Киевским, славу которого воспевают даже чужестранцы, поэт с го речью говорит, что Игорь загубил бесценное богатство на дне Каялы и свое княжеское седло променял на седло пленника-раба. Не могу согласиться с теми исследова телями, которые эту строфу относят не к предыдущему, а к последующему, полагая, что она служит введением к следующей главной части памятника, начинающейся
-----------------------------------------
26 1-е изд.: сице и.
27 1-е изд.: стугою.
215
сном Святослава. Центр тяжести этой строфы не в вос хвалении Святослава, а в горьком чувстве по поводу бесславия Игоря. На это указывает начало строфы: «Тии бо два храбрая Святъславлича. Игорь и Всеволод, уже лжу убудиста (28) которою (29)...» /21/ и еще более конец с унылым рефреном, выражающим отклик на несчастье Игоря: «Уныша бо градом забралы, а веселие пониче» /22/.
Вторая главная часть Слова заключает в себе сон в. кн. Святослава и его обращение к князьям. Она так же состоит из 12 более мелких частей.
1. Великий князь Святослав рассказывает боярам свой вещий сон. Рассказ закапчивается темным, плохо сохранившимся местом текста, которое вызывало бес конечный ряд объяснений и, вероятно, навсегда останет ся неуясненным.
2. Ответ бояр, осторожно раскрывающий, что смысл вещего сна относится к поражению на реке Каяле, со ставляет вторую часть. Ввиду заключительного воскли цания: «А мы уже, дружина, жадни веселия!» /26/ — ее можно считать строфой.
Затем идет золотое слово Святослава, состоящее из обращения к племянникам Игорю и Всеволоду с отече ским укором за самонадеянность и поспешность и к дру гим князьям с призывом вступиться за землю русскую, за раны Игоревы. Каждое из обращений представляет собой строфу.
3. Строфа к Игорю и Всеволоду начинается воскли цанием: «О моя сыновчя Игорю и Всеволоде!»/26/ — и после слов укора заканчивается выражением тяжести переживаемого и откликом на продолжающееся наше ствие половцев, во время которого тяжело ранен Влади мир Глебович Переяславский. Заключительное воскли цание выражает сочувствие ему: «Туга и тоска сыну Глебову!» /28/.
4. Строфа с обращением к великому князю Всеволо ду начинается аналогично: «Великый княже Всеволоде!» /28/. Конец строфы созвучен с концом предшествующей: «Ты бо можеши посуху живыми шереширы стреляти, удалыми сыны Глебовы!» /29/.
Строфы 5 — к Рюрику и Давыду; 6 — к Ярославу Осмомыслу; 7 — к Роману и Мстиславу; 8 — к Мстисла-
--------------------------------------------------------------------------------
28 1-е изд.: убуди.
29 1-е изд.: которую.
216
вичам — все начинаются соответствующими обращения ми-восклицаниями: а) «Ты, буй Рюриче и Давыде!» /29/, б) «Галичкы Осмомысле Ярославе!» /30/, в) «А ты, буй Романе и Мстиславе!»/31/, г) «Инъгварь и Всеволод и все три Мстиславичи...»/32/. Из этих четырех строф три, а именно первые две и четвертая, завершаются оди наковыми рефренами: «за землю Рускую, за раны Иго ревы, буего Святславлича». Лишь в первом случае этот рефрен несколько варьируется: «за обиду сего времени, за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святславлича» /29, 30/. Третья строфа, хотя и не имеет заключитель ного рефрена, но перед самым концом своим воспроиз водит рефрен, знакомый нам по первой главной части памятника: «а Игорева храбраго плъку не кресити!» /32/. Одни полоцкие князья недостойны призыва к участию в общерусском деле. Поэтому негодующее обращение к ним осложнено двумя вставными песнями: одна из них о настоящем, другая об отдаленном прошлом; первая песня, предшествующая строфе с обращением, изобра жает доблестную смерть современного полоцкого князя Изяслава, покинутого братьями и погибшего в борьбе с Литвой; вторая, следующая за обращением, вспоминает славные подвиги деда полоцких князей Всеслава. Сопо ставление этих песен должно еще резче оттенить, на сколько полоцкие князья, внуки Всеслава, оказались недостойными славы своего деда.
9. Песня об Изяславе Полоцком, составляющая де вятую часть, заканчивается мрачным рефреном, оплаки вающим одинокую смерть князя и напоминающим один из рефренов в первой части Слова: «Унылы голоси, по ниче веселие. Трубы трубят Городеньскии» /34/.
10. Следующая затем краткая негодующая строфа к полоцким князьям открывается обращением: «Ярославе и вси внуце Всеславли!»/34/. Хотя у этой строфы нет настоящего рефрена, но окончание ее заключает в себе явную антитезу к рефрену предыдущих обращений: там князья призывались «за землю Рускую, за раны Игоре вы», а здесь внукам Всеслава бросается в лицо укор: «Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю. Которою (30) бо беше насилие от земли Половецкыи!»/35/.
11. Песня о Всеславе Полоцком вводится так же, как и песня об Олеге Святославиче в первой главной
------------------------------------------------------------------
30. 1-е изд.: которое.
217
части Слова, т. е. упоминанием о Трояновых временах; там: «Были вечи Трояни...»/14/; здесь: «На седьмом веце Трояни...» /35/. В конце приводится припевка Бояна.
12. Последняя строфа всей второй главной части Слова делает грустный вывод из сопоставлений настоя щего с прошлым и открывается восклицанием: «О! стонати Руской земли, помянувше пръвую годину, и пръвых князей» /37/.
Третья главная часть Слова — плач Ярославны и спа сение Игоря из плена — значительно короче двух пер вых и может быть разделена лишь на восемь мелких частей. Прежде всего идут четыре строфы плача Яро славны. Каждая начинается запевом:
1. Первая — «Ярославнын глас слышит, зегзицею незнаемь рано кычеть» /37/.
2. Вторая с обращением к ветру: «Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, аркучи» /38/.
3. Третья с обращением к Днепру имеет тот же запев лишь с небольшой вариацией: «Ярославна рано плачет Путивлю городу на забороле, аркучи» /38/.
4. Четвертая с обращением к солнцу имеет точно та кой же запев, что и вторая. Звуковая вариация в запеве третьей строфы состоит лишь в замене кратких старо славянских форм полногласными русскими и, конечно, должна быть бережно сохранена в памятнике от ниве лирующих исправлений в ту или другую сторону.
5. Следующая часть представляет собой изображение бегства Игоря из плена. Прерывистые фразы передают внутреннее волнение: здесь слышится и страх, и напря жение всех сил, и радость возможного избавления. Слиш ком сильно бьется сердце: недаром в этой части нет ни запева, ни рефрена, вообще никакого лирического вос клицания, которые дали бы исход поднявшейся душев ной тревоге.
6. Только в следующей строфе, передающей разговор Игоря с рекой Донцом, тревога постепенно успокаива ется. Вражеская земля осталась далеко позади, и слова Донца и Игоря начинаются аналогичными обращениями: «Донец рече: «Княже Игорю!...» Игорь рече: «О Донче...!» /41/.
7. Лишь для того, чтобы оттенить все счастье и удачу переправы Игоря через сочувствовавший ему Донец, вводится краткая песня о юноше кн. Ростиславе, погиб шем в давние времена при переправе через реку Стугну,
218
спасаясь от преследования половцев. Рефрен вторит пе чальному воспоминанию: «Уныша цветы жалобою, и древо с тугою (31) къ земли преклонилось (32)» /42, 43/ —и отдаленно напоминает один из рефренов в первой части Слова, относившийся к былому несчастию Игоря (ср. 18, 19).
8. Последняя, восьмая часть изображает позднюю погоню половецких ханов и состоит главным образом из разговора Гзы с Кончаком, отказывающимся от мысли нагнать Игоря, и задумывающим опутать его сына брач ными узами. Слова ханов, построенные в симметричные предложения, вводятся аналогичными вводными слова ми: а) «Млъвит Гзак Кончакови...»; б) «Рече Кончак ко Гзе...»; в) «И рече Гзак к Кончакови...» /43, 44/.
Финал Слова состоит из двух частей. В первой при поминается изречение Бояна, сказанное по другому по воду, а теперь применяемое к Игорю, и выражается ли кование по поводу возвращения Игоря па Русь. Воскли цание: «Страны ради, гради весели» /45, 46/ служит концом строфы. Во второй и последней строфе финала провозглашается слава молодым князьям. В пользу отнесения не только второй, но и первой строфы к за ключению Слова может служить сопоставление с всту пительной частью: как та полна воспоминаний о Бояне и его запевах, вновь применяемых, так и здесь уместно изречение Бояна, получающее теперь новый смысл.
Предложенная интерпретация памятника дает воз можность установить важнейшие принципы его структу ры. Прежде всего необходимо отметить применение принципа трехчастного деления, широко распространен ного в искусстве. Весь памятник состоит из прелюдии, главной части и финала. Главная часть, в свою очередь, распадается на три основные части. Трехчастный прин цип построения наблюдается и в других случаях: битва с половцами изображается как длившаяся три дня; плач Ярославны, хотя состоит из 4-х строф, представляет со бой обращение к ветру, Днепру и солнцу, которое к тому же названо тресветлым; разговор половецких ханов также облечен в трехчленную форму; трехчленность обильно применяется и в деталях построения: в приме рах нет надобности.
___________________________________
31 1-е изд.: стугою.
32 1-е изд.: преклонило.
219
Далее как три основные части Слова, так и состав ляющие их более мелкие композиционные единицы отличаются не только логической и художественной за конченностью, но и чисто формальной завершенностью. Из двенадцати строф первой части семь имеют несом ненные рефрены. Первая строфа соединена общим рефре ном с третьей, вторая — с пятой; рефрен девятой строфы имеет себе соответствие в третьей главной части памят ника, в песне о кн. Ростиславе; рефрен десятой строфы — во второй главной части, в обращении к Роману и Мсти славу; и, наконец, рефрену двенадцатой строфы отве чает рефрен песни об Изяславе Полоцком. Таким обра зом, рефрены связывают не только строфы одной и той же главной части между собой, но строфы и пес ни двух других главных частей. Остальные строфы первой части, а также песня об Олеге Святославиче заканчиваются, если не рефренами в настоящем смысле слова, то восклицаниями, имеющими характер рефренов. В одном случае, а именно в строфе 11, элемент рефрена, как видели мы, недостаточно ясен, но зато вся строфа служит эпическим фоном для вставленного в нее плача-причитания русских жен, который вводится своего рода запевом, предвосхищающим плач Ярославны: «Жены Руския въсплакашась, аркучи...» /20/.
Таким образом, в первой части Слова преобладают рефрены и заключительные восклицания. Единственный пример запева мы только что указали. Кроме того надо заметить, что в строфе седьмой, описывающей героизм Всеволода, встречается не только заключительное вос клицание, но и начальное обращение: «Яр туре Всево лоде!» /13/.
Во второй главной части принцип строения остается тот же, но получает несколько иное поэтическое осуще ствление. Наряду с рефренами не менее обильно приме няются здесь и восклицания-обращения. Из двенадцати более мелких частей рефрены встречаются в семи. Об щий рефрен соединяет строфы пятую, шестую, восьмую и отчасти по контрасту десятую; обращение к Роману и Мстиславу и песня об Изяславе Полоцком, как уже за метили мы, соединены с строфами первой части. И, на конец, песня о Всеславе Полоцком имеет в качестве ре френа «припевку» Бояна. В трех случаях применяются восклицания, играющие роль рефренов, как в строфе 2-й [«А мы уже, дружина, жадни веселия» /26/] и обладаю щие свойствами композиционной связи, как упоминания
220
сыновей Глебовых в конце третьей и четвертой строфы. Без формальной завершенности в смысле наблюдаемого принципа остается только строфа первая — сон Свято слава — и заключение; но известно, что конец сна Свя тослава испорчен, а заключение второй части памятни ка слишком кратко, и для формального отграничения его вполне достаточно начального восклицания: «О! стонати Руской земли, помянувше пръвую годину, и пръвых кня зей!» /37/. Кроме этого восклицания, начальные воскли цания можно отметить еще в 7 случаях данной части, а именно в виде обращения к разным князьям (строфы 3, 4, 5, 6,7, 8, 10).
В третьей главной части Слова — опять иная форма осуществления того же принципа: здесь преобладают не рефрены, а запевы: таковы именно четыре строфы плача Ярославны. Разговор Игоря с Донцом, составляющий шестую строфу, вводится начальными обращениями-вос клицаниями. Рефрен встречается только один раз, а именно в песне о кн. Ростиславе, стоящей на седьмом месте. В восьмой строфе, изображающей погоню и раз говор половецких ханов, лирическая рамка заменяется симметричными вводными формулами. И только один раз при изображении самого бегства Игоря рефрены, запевы, восклицания, обращения и какие бы то ни было вводные формулы совершенно отсутствуют. Вся строфа слишком переполнена волнением, которое слышится в перебоях прерывистого стиля.
Две строфы финала Слова имеют совершенно ясные границы так же, как и формальные грани внутри прелю дии вполне очевидны. Итак, через весь памятник после довательно проходит принцип трехчастного деления и принцип художественной и, в частности, формально-поэтической законченности составных крупных и мелких частей.
Так называемые вставные песни мало чем отличают ся от обычных строф. Их локализация в памятнике со вершается теми же художественными средствами, что и обрамление строф. Как мы уже видели, рефрены песен об Изяславе Полоцком и Ростиславе сходны с рефрена ми строф в других местах, а песня о Всеславе Полоцком заканчивается одной из припевок Бояна, столь же доро гих автору Слова. Вообще вставные песни не являются чем-то чуждым памятнику, взятым извне. Это, в сущ ности, те же строфы лишь с иными сюжетами, преры вающими ожидаемое развитие целого. Обратим внима-
221
ние, что все три песни о прошлом расположены весьма симметрично: каждая из них находится почти в конце одной из трех главных частей памятника, а вторая, именно песня о Всеславе Полоцком, осложнена предше ствующей ей песнью о гибели современного Всеславова внука Изяслава. Нельзя ли в этих песнях видеть весьма искусный прием автора! Когда внимание слушателей могло быть утомлено нарастающим напряжением пред шествующих строф, будет ли то ряд сцен похода и боя на Каяле, ряд обращений Святослава к князьям, ряд быстро меняющихся картин бегства Игоря из плена, тогда именно на вершинах художественного подъема ожидаемое течение песни прерывается, великий поэт пе реносится мыслью и взором в отдаленное прошлое, силь ным взмахом крыльев своей фантазии увлекает слуша теля и зрителя, и неожиданно открывающаяся перспек тива сообщает всей песне какое-то новое поэтическое измерение.
Слово о полку Игореве есть единая песня с единым главным героем. Сном вел. кн. Святослава и его обра щением к князьям единство нисколько не нарушается, и здесь центром поэтических дум является все же Игорь. Вещий сон Святослава вызван несчастием Игоря с бра том, и обращение его к князьям призывает вступиться не только «за землю Рускую», но и «за раны Игоревы»... Походу Игоря с его ближайшими последствиями посвя щена собственно первая часть Слова. Слово же в целом есть песня во славу Игоря. О том, что она являлась пес ней и для поэтического сознания автора, мне уже при ходилось говорить раньше. Поэтому вполне естественно предположение, что сохранившееся заглавие произведе ния: «Слово о пълку Игореве, Игоря сына Святъславля, внука Ольгова», хотя и является древним, но принадле жит не самому автору, а кому-нибудь из его современ ников. Как бы то ни было [так называемое] «Слово» есть единое, цельное поэтическое произведение. Анализ позволяет вскрыть состав его главных и мелких частей, уяснить его структуру, проследить художественные прие мы творца... «Слово» — редкая художественная драго ценность, состоящая из тончайшей поэтической фили грани в оправе рефренов и запевов, с самоцветными кам нями вставных песен о прошлом, с бесценными жемчу жинами плача Ярославны и причитаниями русских жен.
Ржига В. Композиция Слова о полку Игореве//Slavia. Roc.4. Ses. I. 1925. С. 44—62.
2. Основные темы философии политики
3. Анализ ситуации выхода предприятия ОАО ldquo;Мотовилихинские заводыrdquo; на рынок железнодорож
4. Основы аудита 1
5. по теме Вторая мировая и Великая Отечественная война 9 класс Вариант I
6. Бизнесплан расширения производства мусоровозов на ОАО Коммаш
7. .1 Современные технологии производства зерна озимой пшеницы и ярового ячменя высокого качества 1.
8. Танкоград ГБОУ ВПО ЮжноУральский государственный медицинский университет
9. . Настоящее федеральное правило стандарт аудиторской деятельности разработанное с учетом международных с
10. а Способы получения суппозиториев б Стадии изготовления суппозиториев в Основы для суппозиториев и их з
11. Структурные уровни организации материи В самом общем виде материя представляет собой бесконечное множ
12. Разработка экстремального тура Тюрьмы Санкт-Петербурга
13. Уровень бедности определяется на основе- фактической заработной платы; минимальной заработной пла.html
14. Воспитательная работа с водителями Доврачебная помощь при ДТП
15. Александрит
16. Тамими ~ ~ ~~ ~ Знай да смилостивится над тобой Аллах что единобожие таухид
17. Загальна характеристика ЗАТ Харківський велосипедний завод
18. Тема 5 Суспільний поділ праці джерело соціально економічного прогресу План Ресурси і фактори
19. Реферат Международная экономика
20. АбрисД Дольник В