Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
МОСКВА не вдруг строилась. Новое в археологии столицы. 18
И. в наше сложное время строится, обновляется Москва, древняя столица России, город, отмечающий 850-летие своего «письменного» рождения — от первого упоминания в Ипатьевской летописи.
Веками создавался город и время постоянно изменяло его облик. Сот ни исторических зданий — памятников зодчества доныне украшают Мос кву. Несомненно, однако, что гораздо большее число древних сооружений лежит теперь ниже «крыши уличного асфальта». Ведь на протяжении дол гих веков жизни города бесчисленные постройки сгорали или разруша лись от времени, на их месте воздвигались новые здания, а основания ста рых оставались в земле и все глубже в нее «погружались».
В исторических недрах Москвы в сложных напластованиях земли скрыты следы самых различных и разновременных сооружений — двор цов феодальной знати и домов простых граждан, дворовых частоколов и водяных мельниц, мостов и суровых крепостей средневекового города. «И каждый камень твой — заветное преданье поколений», — как не вспом нить тут прославленные строки Михаила Лермонтова, воспевшего древ нюю столицу. Белый камень и уголь, прослойки щепы и коры, песка и извести от былых построек составляют горизонты «культурного слоя», ко торый покрывает исторический центр города и таит как основания соору жений прошлого, так и великое множество предметов истории — вещей брошенных или потерянных, погребенных в золе и угле, укрытых в земле при неисчислимых бедствиях средневековья.
Сегодня не возникает сомнений в значимости исследований культур ного слоя, имеющего в соответствии с Законом России об охране и ис пользовании памятников истории и культуры юридический статус памят ника археологии. Отсюда и вытекает безусловная необходямость проведе ния комплексных охранных исследований при проектировании и застрой ке исторического города, важность организации опережающих раскопок и постоянных наблюдений за строительством в зонах археологии.
Пожалуй, здесь стоит напомнить, что еще в 30-е годы археологические наблюдения за строительством метро позволили на большой площади проследить напластования культурного слоя в центре Москвы. В после военное время опережающие строительство раскопки велись в Заяузье, Зарядье, Кремле. Приходится признать, однако, что археологам, к сожале нию, исследовать удалось не так уж и много. Тогдашние руководители строительства, проектировщики зачастую воспринимали раскопки всего лишь как «археологические забавы», что, бывало, доставляло и неприятно сти. Именно так случилось на улице Кузнецкий мост в 1987 г., когда тут начали строить магистральный коллектор и мощный экскаватор направи ли прямо на скрытый землей ценнейший памятник веков — белокамен ный мост работы зодчего Дмитрия Ухтомского через реку Неглинную. К счастью, мост был едва задет, а строительные работы под напором обще-
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ ВЕКСЛЕР, почетный академик Российской Академии архитектуры и строительных наук; Центр археологических исследований г. Москвы
Археологические раскопки в Москве. Охранные работы на ул. Б. Ор дынка. Строительные горизонтыХУ1— XVII вв. Фото Ю.Е. Петрова
ственности приостановили, дабы подкорректировать проект. Это задержа ло строительство и стоило городу изрядных денежных затрат. Тем не менее, через короткое время, уже в Историческом проезде у самой Красной площади, скоропалительно началось строительство подземных коммуника ций — вновь без предваряющего археологического проектирования, без всякого согласования с органами охраны памятников, без опережающих археологических исследований. Под брусчаткой тогда вскоре же обнару жились кладки Иверской часовни и основания Воскресенских ворот Ки тай-города. Экскаватор пришлось надолго остановить, начались серьезные научные изыскания, — и опять пострадали проект и государственная каз на. Вот тогда-то, в канун 1989 г., руководством Москвы впервые было принято решение «Об обеспечении сохранения памятников археологии и упорядочении археологического надзора в г. Москве», которое дало воз можность бесправным прежде археологам стать истинными первопроход цами истории, а не только выхватывать уникальные находки буквально из-под ковша...
С тех пор более восьми лет в составе Управления охраны памятников истории и культуры г. Москвы действует специальное подразделение, вы полняющее многоплановый комплекс охранных археологических работ: ин спекционных, проектных, натурных, научно-камеральных и консервацион-ных. Центр археологических исследований и согласовывает Ордера на земляные работы в городе, и осуществляет постоянный контроль за их проведением. Одновременно его специалисты разрабатывают проектную документацию по организации охранных работ при строительстве я рекон струкции объектов на исторически значимых территориях, — в эти проек ты закладываются необходимое финансирование, методика, время, рабочая сила, техника, ответственный подрядчик и исполнитель. А при учете реко-
К 850-летию Москвы
мендаций проекта охранные мероприятия сводятся к организации наибо лее рациональных археологических исследований в границах и сроках стро ительства, стоимость же самих археологических работ неизмеримо сокра щается. Опорные планы, проекты и заключения по организации археоло гических работ, выполненные Центром, уже охватили значительную часть исторических территорий города. В соответствии с проектной документа цией муниципальной археологической службой за последние годы прове дены опережающие исследования и экспресс-раскопки в ходе строитель ства и реконструкции на многих десятках исторических объектов центра, а также за его пределами — на месте древних сел и слобод.
Самые крупномасштабные археологические исследования проведены на Манежной площади, где обнаружены уникальные находки и многочис ленные архитектурные сооружения, относящиеся к разным периодам исто рии города. В течение четырех лет Манежная площадь являлась основным «полем» московских археологов, где раскопки, опережавшие и сопровож давшие строительство торгово-рекреационного комплекса, шли не преры ваясь. В 1993 г. было заложено десять раскопов для выявления сохран ности напластований многовекового культурного слоя.
...Издревле проходил здесь Обжорный переулок. При раскопках были вскрыты основания зданий, о существовании которых многие москвичи даже не подозревали. Надежно скрытый под слоем асфальта от взгляда сегодняшнего москвича, под мощным культурным слоем на 4-метровой глубине тянулся былой Лоскутный переулок. Деревянные сваи уплотняли влажный прибрежный грунт под строениями древних переулков. Вымо щенные булыжником старинные дороги или трассы улиц, основания и подклеты зданий — это поистине камни истории. И возникали под пла стами времени некогда стоявшие тут торговые лавки, ремесленные мастер ские, жилые здания. Пласт за пластом, расчищаемые от земли, раскрывались арки дома купца Екатерининской эпохи Василия Горюнова.
При раскопках важно, чтобы вручную просмотрена была каждая пядь земли, чтобы тщательно была зафиксирована каждая находка, и только тогда обнаруженные археологами предметы смогут заговорить. Истори ческие недра Манежной площади — территории, лежащей по правому берегу реки Неглинной, прекрасно сохранили всяческую органику: дерево, кожу, кости. Изделия из этих материалов помогают теперь воссоздать и быт, и ремесла Москвы ушедшей, отдаленной от нас метрами и веками. Одно временно с раскопками здесь же, прямо на площади, проводились реставра ционные работы. Из черепков склеивались сосуды, восстанавливались из разцы.
Интерес к этим работам изначально был огромен. И это понятно. Прошлое поистине лежит у нас под ногами; археология, по крылатому выра жению А.В. Арциховск,1го, эта «история, вооруженная лопатой», воссозда ет, дополняет картину былого, подтверждает или опровергает гипотезы, от крывает новое, неизвестное доселе. На виду у всей Москвы раскрывались улицы, переулки, деревянные мостовые, водостоки, которые проходили на разных строительных ярусах этого участка исторического ядра столицы — нынешней Манежной площади. Московские архитекторы, археологи, искусствоведы, специалисты по охране памятников были постоянными го стями на раскопках. И взорам их открывалась овеществленная история Москвы.
За века здесь наросла толща культурного слоя, достигающего 6—8, а местами и более метров. Непосредственно под асфальтом залегали строе ния усадьбы Бенкендорф — белокаменные подвалы, погреба, ледники. Москва деревянная: бревенчатые срубы, мостовые — это строительные горизонты и эпохи Петра Первого, и времени Ивана Грозного, и более ранних веков. И естественно, неотделимые от времени, извлекались из зем ли различные предметы быта: изразцы, подсвечники, керамические плитки, медные и серебряные монеты, детские игрушки. Великолепны изразцы -из печи на усадьбе купца Силина (это мы знаем по архивным материалам), их расписывал художник Петровского времени. Каждая находка тотчас же проходила необходимую фиксацию, расчистку, а затем и первоначаль ную реставрацию.
Территория Манежной площади испокон веков была торговой: здесь располагались Крупяной, Охотный, Капустный, Мясной, или Обжорный, ряды. Прекрасно сохранились ярусы мостовых, но, к удивлению самих археологов, — на трассе Лоскутного переулка ниже бревенчатых оказа лись булыжные мостовые. Эта дорога была вымощена в конце XVII в. По ней в Занеглименье мог проезжать сам Петр Великий. А затем последовал сюрприз: под кладкой мощного фундамента дома купца Кар-зинкина XIX в. открылся подклет сгоревшего дома начала XVII в. — Смутного времени Российской истории. Каждая ступенька подклета была ступенькой вглубь истории.
Десять раскопов 1993 года — как бы десять окон в мир Древней Москвы. А 1994 год позволил нам увидеть всю историю площади, когда открылась панорама каменной и деревянной Москвы, плотно застроенного квартала напротив Кремля, за рекой Неглинной. По камушкам разбира лась булыжная мостовая: она теперь сохранена для музейного показа. Со хранились и камни, и деревянные предметы, например бочонок — живое
напоминание об Овощном ряде у Тверской дороги. На дне его неожидан но оказался автограф владелицы: «Бочьця Марья», — процарапала жен щина свое имя. Рядом с торговлей соседствовали ремесла. При дороге, естественно, работали кузнецы. Свидетельствовали об этом остатки пла вильного горна на месте одной из древних кузнечных мастерских, стоявшей здесь уже в XV в. Открыто и немало других древних производств.
Археологические исследования проводились при поддержке Москов ского правительства — главного Заказчика проводимых работ, при посто янном его внимании. Не однажды посещало раскопки правительство го рода. С живейшим интересом современного горожанина мэр города Ю.М. Лужков осматривал древние, добытые руками археологов и вновь увидев шие свет, предметы истории, подробно расспрашивая о них ученых.
Вот так и было в 1994 г. полностью вскрыто, по всей археологической методике, ядро будущего котлована. Впервые в Москве были проведены охранные опережающие археологические раскопки такого масштаба. Пос ледовательно выявились семь строительных ярусов от XIX до XII века. Обнаружено было поселение ранней Москвы до нашествия Бату-хана 1237 г., что явилось волнующим открытием, расширяющим пределы посада древнего города. И, конечно, эти исследования дали нам более конкретные представления о быте горожан, об их занятиях, но главное, об истоках города и его исторических корнях.
На пластах истории выросли и арочные основания палат вдоль Не глинной, и бревенчатые конструкции переулков Застенья. Века пролежали в толще культурного слоя деревянные, одним топором рубленные, стены строений. Кстати, сначала верхний, не столь давний, не представляющий интереса грунт расчищал археологический микро-экскаватор, а далее дей ствовали только лопаты, ножи, кисти. Такая технология вполне увязыва лась с археологической методикой. С каждым днем и метром все глубже в века, дальше в прошлое уходили археологи, освобождая дорогу строите лям подземного комплекса. И постоянно действовал специально создан ный совет ученых на Манежной площади, ведущих археологов и архитек торов России. Подробно обсуждался каждый из вскрытых участков исто рического квартала, каждое древнее сооружение.
В горизонте Стрелецкой слободы оказались вскрыты, изучены усадь бы ратных людей — могучие дубовые жилые срубы. Любопытны были и многочисленные оружейные находки, и большие сосуды для хранения зер на. Здесь селились воины Стременного полка, т.е. приближенные к царю люди — «стоявшие у его стремени»... Тысячи предметов земля возврати ла истории. А уже в лаборатории Центра археологических исследований из черепков и осколков восстановлены многочисленные керамические со суды, красные рельефные и муравленые изразцы, черепица. Металличес кие, кожаные, деревянные предметы нашли здесь продолжение жизни.
Площадь в 30 тыс. кв. метров была исследована вручную на Манеж ной. И помимо зоны напластований жилого горизонта в 1995 г. был вскрыт некрополь бывшего женского Моисеевского монастыря. Сотни лет над забытыми погребениями вначале проезжали кареты, уже в наши дни
Арбатская площадь. Бревенчатый колодезный сруб ч лгеоенные печи XVI в. Фото Ю.Е. Петрова
4
К 850-летию Москвы
^
проносились тысячи автомашин, а во время военных парадов грохотали танки. А глубоко под землей покоились останки бывших инокинь и мирян, преданные забвению.
Моисеевский монастырь в XVII в. находился между Моховой и Твер ской улицами. Храм же стоял уже при Иване Грозном в середине XVI в. Упразднена обитель была в 1764 г. А вскоре сооружения монастыря были окончательно разобраны, погост забыт и затерян. Теперь же археоло гам удалось вскрыть более 600 погребений — не только для науки, но и с целью эксгумирования из строительного котлована и достойного христиан перезахоронения. Бережно расчищалось, фиксировалось каждое погребе ние. Работали рядом, плечом к плечу, археологи, антропологи, реставраторы, судебные эксперты. Уникальная сохранность одежды, обуви поразила даже специалистов. Теперь можно полностью восстановить монашеское одеяние, покрой, качество ткани, шитье. Очень интересны и красивы уборы-куколи. Это обычная одежда инокини, длинный плат, закрывающий грудь и плечи, с пришитым к нему покровом головы. Когда великосхимница покидала грешную землю, ее хоронили в этом одеянии, которое как бы становилось погребальной пеленой, а погребальный покров опускался на лицо усопшей. Время сохранило первозданную яркость красок шитья шелками, золотой, серебряной нитью.
Несмотря на сложные условия ускоренного строительства, когда архе ологам строители буквально «наступали на пятки», раскопки велись по всей современной научной методике с обязательной фиксацией и рестав рацией находок. Реставраторы приложили все усилия, чтобы сохранить, не потерять эти свидетельства материальной и духовной культуры, которые пощадило время. Захоронения были вскрыты, аккуратно расчищены, зари сованы, сфотографированы. Были сняты шерстяные ткани, переданы для дальнейшей реставрации, для восстановления их первоначального вида.
Археологические раскопки в Москве. Манежная площадь, 1995 г. Бре венчатый подклет дома стрельца (XVI в.). Среди оружейных находок в подклете была обнаружена пищаль. Фото Ю.Е. Петрова
Так современная реставрация смогла сохранить нетленные художественные и культурные ценности, а сами останки по согласованию с Московской патриархией были перенесены на действующее православное кладбище в подмосковных Ракитках. Отец Аркадий Станко, настоятель Казанского собора на Красной площади, при перезахоронении останков в Ракитках отслужил панихиду. «Упокоив их в подобающем месте по христианскому обряду, мы тем самым совершили благое, божеское дело», — сказал свя щеннослужитель. «Правительство Москвы принимает на себя заботы об этом историческом мемориале», — подчеркнул в своем выступлении А.И. Музыкантский, заместитель премьера правительства Москвы.
Крупным событием в археологии города оказалось и обнаружение кладок Воскресенского моста, который соединял Тверскую дорогу и Крас ную площадь и являлся одним из чудес старой Москвы. Известно, что мост, построенный в самом начале XVII в., был кардинально перестроен в 40-е годы XVIII в. И вот теперь расчищены и кладки, и ранние и после дующие сооружения. Сохранились белокаменные устои и металлические стяжки кладок. Эти фрагменты, а также ряд других уникальных находок вошли теперь в подземную экспозицию Археологического музея, включен ного в состав торгово-рекреационного комплекса, этого «чрева Москвы» на Манежной площади. Важно при этом, что археологические находки будут представлены и в других местах комплекса, на тех уровнях, где их обнаружили. И подлинные фрагменты деревянных мостовых, и срубы, и Тверская дорога, подходившая к Воскресенским воротам.
В витринах Манежной экспозиции выставлена и керамика германс ких сосудов «Вестервальде» с изображением средневековых рыцарей, ко торые приплыли четыре столетия тому назад с берегов Рейна, и московские «ценинные» изразцы, которые облицовывали печь в доме стрельца Стре менного полка. Восстановлен и облик хозяина дома. Скульптурную ре конструкцию по черепу головы воина выполнила, по методике М. Гераси мова, антрополог Г. Лебединская. Найдена при раскопках дома стрельца икона с изображением святого Георгия, хранившая воина в ратных похо дах. Сегодня это вновь герб Москвы.
«Топор — всякому делу голова». И как знать, сколько срубов и мос товых было сработано этим топором на берегу Неглинной. А теперь и топор, и замки, и стеклянные браслеты — излюбленное украшение моск вичек, современниц Юрия Долгорукого, и другие материальные вестники веков стали частью историко-культурного наследия Москвы.
В Археологическом музее столицы экспонирован и самый крупный из исторических кладов, обнаруженный в 1996 г. на Старом Гостином дворе. Реконструкцию и реставрацию этого выдающегося творения зодчего Джакомо Кваренги сопровождали постоянные археологические исследо вания, в ходе которых собрана обширная коллекция предметов материаль ной культуры. При раскопках вскрыты основания разновременных ка менных и деревянных построек, зафиксированы обломки белокаменных резных надгробий, костные останки. В основании мощного культурного слоя и здесь обнаружены разнообразные находки, относящиеся к первым векам истории города, среди них — шиферные пряслица, производство которых прекращается после Батыева нашествия, рубленая гривна — древ няя весовая денежная единица, детали орнаментированного поясного набо ра и другие изделия древних ювелиров, камнерезов, кожевников. Уникаль на находка свинцовой вислой буллы — печати наместника города Нового Торжка, которая напоминает об исстари сложившихся торговых связях с Новгородом Великим, во владении которого находился тогда этот город. Поистине дорога каждая пядь исторического культурного слоя и Гостино го двора на Великом посаде, потому работы археологов ведутся здесь со всей возможной тщательностью.
Но особый интерес представляет крупнейший клад, который был обна ружен при раскопках в северной части Старого Гостиного двора у улицы Ильинки. При расчистке глубокого бревенчатого подклета на 6-метровой глубине зафиксирован и полностью взят археологами кладовый комплекс, в котором оказалось 16 серебряных сосудов, изготовленных лучшими ювели рами России, Англии, Германии, 95 429 русских монет («чешуек») и 335 западноевропейских монет «талеров». Судя по датам на монетах, клад был укрыт не ранее начала 40-х годов XVII в. в связи с экономическими и политическими потрясениями в Москве. Необычно крупный размер клада, втрое превышающий самые большие до сих пор известные, позволяет пред положить его принадлежность казне Гостиного двора или одной из «ку пецких палат» на его территории. Находка крупнейшего в археологии столицы клада на Старом Гостином дворе имеет чрезвычайное значение для изучения экономики Москвы XVII в., ее товарно-денежных отноше ний, торговых связей, художественного ремесла и, естественно, является вкла дом в сокровищницу многовековой культуры столицы к 850-летию ее большой истории.
Эти находки, как и многие другие, обнаруженные на Б. Никитской ул. и Театральной площади, в Кадашах и на Ильинке, экспонируются,теперь во впервые созданном в Москве Археологическом музее на Манежной площади, воплощая живую связь времен в историческом центре столицы, обращая нас к началу начал, к самым истокам одного из вечных городов мира. И стоять ему вечно на прочном фундаменте прошлого.
К 850-летию Москвы
Л.А. БЕЛЯЕВ
Оопрос о соотношении Москвы как реально существующего города, обладающего определен ной пространственной структурой, историей и ар хитектурой, привязанной к естественно сложив шемуся рельефу, и Москвы как мистического го сударственного центра, новой столицы мирового праведного царства поднимался неоднократно и может даже считаться решенным отрицательно. Однако всегда существовали области реальной жизни, в которых несоединяемые, несводимые представления приходилось поневоле сближать. Общественному сознанию необходима упорядо ченность действительного мира в соответствии с идеалами, демонстрация их взаимного соответ ствия.
«Материализация» парадигм может проис ходить как осознанно, так и подсознательно. В первом случае возникают программы — строи тельные, архитектурные, посвятительные, иногда планировочные. Гораздо труднее определять со отношение с исторической (в том числе топог рафической и архитектурной) реальностью мо тивов подсознательных. Их конкретизация, во площение происходит обычно не с помощью спе циального плана или программы, но благодаря наложению и постепенному «сращиванию» но вых представлений (апеллирующих одновременно к предельно древним архетипам) с давно сло жившейся исторической (а иногда даже природ ной) ситуацией. В результате возникает своего рода исторический фантом, мифологема, способ ная влиять на реальную жизнь: сначала — на целенаправленное формирование и осуществле ние программ; позже — на оценку прошлого историками.
Одна из самых замечательных мифологем, сформировавших сакральное пространство Мос квы — представление о расположении города на семи холмах. Краеведы XIX в. предлагали воспринимать устойчивое народное представле ние о «седмихолмности» Москвы как результат отражения реальных топографических особенно стей в сознании средневековых москвичей. На самом же деле представление о городе как «сед-михолмном» стало устойчивым только с середи ны XIX в. Именно тогда символическая топог рафия была, так сказать, домыслена и конституи рована краеведом-романтиком И.М. Снегире вым на основе весьма слабых свидетельств ис точников. Посмотрим, как это происходило.
В 1842 г. в печати появилось его высказы вание о Москве, имевшее важные последствия: «Подобно Риму и Византии, она лежит на семи холмах, а среди обширного амфитеатра господ ствует над Москвою-рекою Кремлевский или Бо ровицкий холм» [1. С. 2 второй наг.]. Интерес но, что эта, в сущности, мимолетом брошенная фраза тут же была замечена, и на нее последова ла незамедлительная реакция рецензентов. Весь ма резко высказался О.И. Сенковский. Помя нув сначала известный тезис о преемстве Мос квой духовного наследия от Рима и Константи нополя, он продолжал: «Г-н Снегирев, в избытке своего благоволения к родине, говорит, что даже Москва, подобно Риму и Византии, стоит на семи холмах: он забывает при этом, что, по собственно му его исчислению, в котором под одним холмом разумеет он три горы, выходит не семь, а девять холмов, не говоря уже, что некоторые из них ле жат за городом, а другие не могут называться холмами» [2. С. 63]. Мягче, но тоже вполне
ЛЕОНИД АНДРЕЕВИЧ БЕЛЯЕВ, доктор ист. наук; Ин-т археологии РАН (Москва)
Историческая топография и числовая символика, или в которыб раз о семи холмах Москвы
определенно писал Погодин: «Семь холмов, ис комых под Москвою, как под Римом и Констан тинополем, показаны очень не явственно, и не зна ешь, что здесь принадлежит Автору, и что г. Фишеру, на сочинение которого он указывает в заключении. Странно, что между сими холмами мы видим Три Горы, находящиеся и теперь на самом краю города, и не видим возвышенности, которая от Самотеки и Трубы подымается к Су харевой башне, Рождественскому монастырю и Лубянке» [3. С. 565—566].
Полемика не смутила маститого москвове-да. В более известном труде 1865 г. он повто рил утверждение о семихолмности Москвы, даже несколько оттенив решительность высказываний: Москву «по числу холмов, на которых она лежит, подобно Византии и Риму, и не без основания, называют седмихолмною». При этом он отреа гировал в сноске на замечания Сенковского и Погодина: «Сенковский считает 9 холмов, пола гая «Три горы» не за один холм, но за три <...> Погодин вместо Трех гор принимает возвышен ность от Самотеки и Трубы к Сухаревой башне, Рождественскому монастырю и Лубянке» [4. Т. 1. С. 4]. Ниже он повторяет еще раз: «Если принять Три горы за один холм, распавшийся на три, то он, вместе с другими главными, составит семь холмов, по коим и сравнивают Москву с сед-мохолмным Римом и Константинополем. Начи ная от центра, образуемого Кремлем и Китай-городом, замечает г. Фишер, первый холм есть Кремль» [4. Т. 1. С. 86]. Он возвращается к тезису и в третий раз: «Крепость эта или город <...> был деревянный <...> занимал один из семи главных холмов, на которых, подобно Ви зантии и Риму, лежит Москва» [4. Т. 2. С. 2].
На этот раз Снегиреву отвечал И.Е. Забе лин, вообще подвергший его труды критике — пожалуй, слишком суровой, хотя и заслуженной. Тему семи холмов он отвел как не стоящую об суждения: «Напыщенная, хотя тоже довольно старая мысль, явившаяся вероятно еще в XVII столетии, назвать Москву седмихолмною, уподоб лять ее, по этой причине, Риму и Византии», — пишет он и называет вопрос «пустой археологи ческой фразой» [5. С. 134]. Постараемся по нять, что же в действительности стоит за пози цией И.М. Снегирева.
В обеих публикациях он упоминает «г-на Фишера», сноску на которого отметил и М.П. Погодин. Речь идет не о работе краеведа или историка, но о монументальном труде известного энтомолога, естествоиспытателя Готфрида Фи шера фон Вальдхайма (1771—1853) об остатках ископаемых животных, напечатанном по-фран цузски в 1830-х гг. [6]. Бедность историогра фии не случайна. Если обратиться к работам современников и предшественников И.М. Сне гирева, изучавших прошлое Москвы, то в глаза бросается полное отсутствие попыток рисовать старую столицу «седмихолмной». Их нет ни в путеводителях и описаниях города конца XVIII — начала XIX в., ни в сочинениях Зориана
Москва есть причиною многих разнословий. Зориан Доленга-Ходаковский
Ходаковского, ни даже у хорошо знавшего мос ковскую книжность XVII в. и повлиявшего на сочинения позднейших историков А.П. Сума рокова. Приводя высказывания предшественни ков, И.М. Снегирев вынужден ограничиться вполне расплывчатой цитатой из М.В. Ломоно сова: «Москва <...> стоит на многих горах и долинах, по которым возвышенные и униженные стены и здания многия города представляют, ко торые в один город соединились» [1. С. 2 вто рой паг.]. Совершенно отсутствует мотив семи холмов в монументальных «Историях» России от Татищева до Карамзина включительно. Та ким образом, Снегиреву довольно трудно было бы доказать, что представления о Москве, сто ящей на семи холмах, — аксиома. По сути дела, его сочинения и есть точка рождения историог рафического мифа. До него никто из специалис тов о семи холмах Москвы не писал, после него это стало расхожей фразой.
За этим мифом стоит историческая реаль ность, к которой нам и следует обратиться. Рабо ты по исторической географии или топографии Москвы, касающиеся вопроса о «семи холмах», все последние 150 лет грешат неисторичностыо и рассматривают разновременные по заселенности и включению в городскую округу возвышеннос ти как единый комплекс. Однако средневеко вый город развивался постепенно, и даже довольно медленно, лишь на определенных этапах (на ру беже XII—XIII вв. и в конце XV—XVI в.) убыстряя освоение округи.
Ясно, что структура, осознававшаяся как «го род» (даже имеете с посадом И пригородами), в разное время включала разное число возвышен ностей (причем неодинакового размера); снача ла это вообще был один холм-мыс. О размеще нии города на нескольких заметных по высоте холмах можно говорить только к концу XVI в. Насколько можно судить, число их ни в это вре мя, ни после не равнялось семи. Однако специа листы по изучению рельефа, географы и топог рафы, часто подпадали под воздействие мифа о «седмихолмности», механически «формируя» тот или иной набор из семи возвышенностей [7].
В современной научной литературе встре чаются, например, утверждения, что «о Боровиц ком <...> и других холмах (но непременно семи) рассказывали побывавшие в Москве и потря сенные красотой города историки, путешествен ники, географы XV—XIX вв.» [8. С. 3], — хотя ни в XV, ни в XVI в. семь холмов Москвы не упоминаются никогда, а в XVII в. — лишь дважды, причем далеко не в самых подробных и серьезных описаниях.
В конце концов сомнительность такого под хода стала очевидной, что привело к большей осторожности в оценках. Наиболее типичной для географов можно считать сейчас позицию Э.А. Лихачевой: «Выделим главные возвышенности <...> определяющие своеобразие городского лан дшафта Москвы. Их не семь, и даже не дважды семь, поскольку следует назвать не только круп ные возвышенности, но и те исторические холмы, на которых раскинулся центр города» [8. С. 62]. Главные возвышенности определяются ею так: «1 — Бескудниково, 2 — Щитниково, 3 — Оре хово-Борисово, 4 — Теплый стан и Воробьевы горы, 5 — Фили, 6 — Тушино, 7 — междуречье Яузы, Москвы и Неглинной, разделенное на три холма: Страстной, Псковский и Напрудный. К ним присоединяются "центральные": Боровиц кий, Красный (=Швивая горка), "Три горы", Вве-денская гора, Варварина горка».
К 850-летию Москвы
Конечно, строго топографический подход стал кивается с трудностями определения возвышен ностей, их счета и с искажением пространствен ных картин средневековым сознанием. Однако, если москвичи видели в своем городе семь кон кретных «гор» по крайней мере в XVI—XVII вв., их названия должны были остаться в топо нимических указаниях летописей, актов и вооб ще письменных источников, сравнительно мно гочисленных для этого периода. Именно так счи тал И.Е. Забелин, писавший: «Нам не встрети лось никаких указаний на такое старинное пере числение Московских холмов». Он отметил, ччо хотя москвичи «очень хорошо знали свои уро-чищные горы <...> и по этим горам могли на считать полных семь гор или семь холмов <...> не встретилось никаких указаний на такое ста ринное перечисление Московских холмов» (хотя летописи знают по отдельности и Красную горку, и Псковскую, Гостину, Вшивую и Лыщикову горы). Он столь же трезво оценил записи ино земцев, упоминающих о семи холмах Москвы, предположив, что «иностранцы едва ли могли сосчитать Московские холмы, не очень явствен ные и для тутошних обитателей, а потому они записали только ходячее сведение у тогдашних грамотных Москвичей» [9. С. 52].
Подчеркнем, что таких упоминаний немного — всего два, причем они относятся к позднему периоду, к 1670-м годам, и содержат лишь общее указание на присутствие семи холмов. Якоб Рей-тенфельдс писал в 1670—73 гг.: «Внешней кра соте немало способствуют семь умеренной высо ты холмов, на которых она отлого возвышается», а Эрколе Зани замечал в 1672 г. о городе: «Он заключает в своей окружности семь холмов» [10. С. 330, 335]. Но в гораздо более подробных и надежных описаниях Герберштейна, Штадена, Олеария и других такой информации нет. Вы деление семи возвышенностей отсутствует также на планах и панорамах города XVII в.
И.Е. Забелин правильно заметил, что исто ком представлений о седмихолмном характере московского рельефа могло быть желание видеть в столице Московского царства преемницу двух древних мировых столиц, Рима и Константино поля. Эта важная отличительная черта, атрибут центра мира и свидетельство совершенства, дол жна была быть усвоена Москвой в порядке на следования — если даже ранее в ней отсутство вала. Об этом довольно ясно говорилось в «По вести об основании Константинополя» и ее час тях, вошедших в состав известной «Повести о взятии Царьграда турками»: «Виде на томъ месте седмь горъ и глушиць морских много, и повеле горы рыти... и повеле размерити место на три углы, на все страны по седми верст...»; «сие место ceд^^o'L'lъмный наречется, и прославится, и возвеличится... Въ седмое же лето виде царь мало живущих в граде... и назва град Новый Рим» [II. С. 126]. Правда, пророчества Повес ти говорили о грядущем освобождении «Рус ским родом» Константинополя от «Измаилита», а не о переносе центра в Москву: «Русский род Измаилита победят и Седмохолмного приимут и в нем вцарятся» [II. С. 143]. Однако позднее это пророчество было переосмыслено, о чем сви детельствует круг «Повестей о начале Моск вы» .
Отметим, что в «Повестях» гораздо более распространена «цитата», доказывающая необ ходимость основания всемирной столицы «на крови» — она есть во всех четырех вариантах, выделенных в свое время М.А. Салминой. Рас сказ о «седмохолмном» граде входит только в четвертый — вероятно, самый поздний — вид [12. С. 41]. Впрочем, и здесь речь идет о «седмо-холмности» не Москвы, а лишь Константинопо-
ля [12. С. 196—197]. Как бы ни датировать этот вид «Повести», ясно, что его создатели и переписчики еще не были проникнуты идеей реального семихолмия Москвы.
Поиск в Москве семи изначальных холмов затруднен еще и потому, что ее предшественни ки — Рим и Константинополь — по сути дела, также «семихолмны» лишь в анагогическом смыс ле, как совершенные, идеальные города. В Риме мы сталкиваемся почти с той же ситуацией, что и в Москве. Многочисленные возвышенности занятой городом местности в разное время пе речисляются у авторов по-разному, но всегда со стремлением сформировать полную «семерку» — Septimontium. Изначально семь поселков бу дущего Рима занимали только один Палатин. При объединении (синойкизме) их внешняя свя щенная граница получилась четырехугольной в плане (Roma quadrata). Лишь последующие си-нойкизмы приведут к созданию Рима с центром на Капитолии.
Только через много десятилетий, образовав сначала «город четырех кварталов», Рим смог включить в городскую черту ряд возвышенностей, первоначально к нему не относившихся. Это про изошло в эпоху Августа, учредившего новый го род четырнадцати кварталов (Regio), структура которых повлияла потом на формирование Кон стантинополя. Можно добавить, что легендарная часть истории Рима изобилует «натуральным чис лом» 7 как символом завершенности, полноты (период семи царей).
Обратившись к Константинополю, мы встре тим на первый взгляд более строгую и устойчи вую картину города, деление которого, вслед за Римом, подчинено числам 7 (холмов, соборов) и 14 (кварталов, районов). Сразу напрашивается объяснение: в отличие от Рима или Москвы, сто лица Византии была создана по цельному плану как новый центр империи. Может быть, здесь семичастное деление оказалось более ощутимым? Однако, присмотревшись, мы замечаем все те же противоречия. Прежде всего, первоначальный город IV в. в черте укреплений очень мал и от нюдь не охватывает всех будущих городских рай онов — следовательно, столица Константина вряд ли могла включать семь реальных холмов. Во-вторых, их приведение к числу семь даже в по зднем варианте — не более, чем условность. С той же легкостью в рельефе можно выделить и шесть, и восемь холмов. Кроме того, место че тырнадцатого квартала не до конца ясно, он был сформирован в отдалении от города, как бы ис кусственно добавлен [13. S. 1—5].
По мнению Джона Балдуина, «хотя городу были приданы семь холмов и четырнадцать рай онов, с тем чтобы подогнать его к Риму, в дей ствительности он включал только два главных холма, причем ни один не превосходил высотой и 50 метров» [14. P. 168]. В многочисленных описаниях святынь Царьграда русскими палом никами XIV—XV вв. его «седмихолмность» ни разу не отмечена [15].
Глубинные основы семиричного строения сакральных структур неоднократно исследова лись, и мы не будем к ним специально обра щаться. Но следует отметить необычайно уси ленное использование в средневековой нумеро-логии именно «семерки», которая уступает место только ни с чем не сопоставимой «тройке». Этот факт объясняется с разных позиций, в том числе — устойчивым употреблением «семерки» в про роческих книгах Ветхого Завета и в Апокалип сисе, — как известно, особенно популярным на Руси. Для истории сакрального пространства Москвы особенно интересна традиция выражать через число 7 идею совершенства (в том числе божественного), совокупности и завершенности
Церкви, идеального творения (в том числе зда ния, города, храма). Мною уже были отмечены сознательное следование семичастной схеме при формировании церковной организации Москвы в середине XVI в. (а возможно — и ранее), умозрительная связь числа признаваемых пра вославием Вселенских Соборов с числом реаль ных соборных храмов столицы и попытка уста новить специальное празднование в память От цов Семи Вселенских соборов [16J.
Кроме того, существует своего рода проме жуточное звено между семичастпо/семисобор-ными членениями Рима, Константинополя и Москвы. Известен по крайней мере один при мер того, как славянские правители пытались ма териализовать идею семисоборности города (го сударства) как преемника императорской власти в конкретной строительной программе задолго до появления Москвы на исторической сцене. Речь идет о программе крестителя Болгарии — князя Бориса. В Пространной редакции Жития Климента Охридского, написанного Димитрием Хоматианом либо в XI, либо, что вероятнее, в XIV в., говорится, что князь Борис «оградил всю подвластную ему Болгарию семью соборными храмами, явив ее как некий семисвечный све тильник» [17. С. 132—134; 18. С. 38].
Эти семь соборных храмов исследователи пытались отождествить с разными памятниками разных же городов Болгарии, тем более что есть еще одно свидетельство их существования: в пись ме болгарских) архиепископа начала XI и. СЗЗе-офилакта Охридского севасту Ивану, сыну севас-тократора Исака сказано, что князь Борис «был наихристианнейший болгарский царь, построив ший в Деволе одну из своих семи соборных цер квей», — следовательно, один из храмов навер няка стоял именно в Деволе. Из его же «Жития пятнадцати тивериопольских мучеником» узнаем, что другой храм — в Брегальпице — также построен царем Борисом [18. С. 39—90; 17, Примеч. 154]. Добавив к этому Охрид, получим три пункта из семи. Недавно выдвинуто предпо ложение, согласно которому были одновременно построены также и семь базилик во Внешнем городе столицы — Плиске. Их остатки, раско панные в семи разных кварталах города, имеют совершенно одинаковые по типу и размерам планы и могут датироваться в пределах IX—XI вв. [18. С. 39—40]. В этом весьма раннем (отно сительно истории христианизации славянских народов) примере очень четко виден средневе ковый принцип использования и трактовки «свя щенного текста», происходящей путем его ове ществления и низведения на земной, конкретно-реальный уровень.
Обратившись вновь к истории Москвы, мы обнаружим немало свидетельств устойчивого бытования нумерологем, основанных па предпоч тении числа 7, не только в области церковного строительства и не только на фольклорном уровне, по также и в документальных (летописных, ак товых) материалах. Укажем, например, на «сед-МОЧИСЛСШ1ЫХ и бояр» «Хронографа 1616/17 гг.» и зададимся вопросом, справедливо ли историки пытались свести состав этого «государственного совета» к семи персонам, либо же перед нами иносказательное наименование [19. С. 345—350 и др.]. «Семерка» присутствует и в церемони альных статутах средневековой Москвы (моск вичи проводили царя Василия Шуйского, увози мого Жолкевским в Польшу, за семь верст от города; в числе выборных для посольства к Си-гизмунду также фигурируют «семерки»). '
Возвращаясь к началу нашего экскурса, от метим, что эта нумерологема прослеживается в работах И.М. Снегирева (например, в его стрем лении подразделить историю города на 7 перио-
дов). При этом следует учесть его тесную связь с фольклорной городс кой традицией, на которую весьма удачно указал В.Н. Топоров [20]. В текстах Снегирева присутствует мир мифологических стереотипов, ко торые в XIX столетии упорно про бивают себе дорогу в область строгой науки и воспроизводят структуры ар хаического сознания.
Литература
1. Снегирев И.М. Памятники мос ковской древности. М., 1842.
2. {Сенковский О.И] Рец. на кн.: Снегирев И.М. Памятники московской древности. М., 1842 // Библиотека для чтения. 1842. № 2.
3. Погодин М.П. Рец. на кн.: Сне-шрев И.М. Памятники московской древ" ности. М., 1842 // Москвитянин. 1842. № 2.
4. Снегирев И.М. Москва. Подроб ное историческое и археологическое опи сание города. М.. 1865. Т. 1—2.
5. Забелин И.Е. История и древно сти Москвы // Забелин И.Е. Опыт изу чения русских древностей и истории. М., 1873. Ч. 2.
6. Waldheim ]. F ischer uon. Oryctographie du gouvernemenL (ie Moscou [Описание ископаемых остатков Москов ской губернии]. М., 1830—1837.
7. Никитин С. Элементарный курс географии... М., 1877.
8. Лихачева Э.А. О семи холмах Москвы. М„ 1990.
9. Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1905.
10. Иностранцы о древней Москве. М.. 1991.
II. Воскресенская летопись // Пол ное собрание русских летописей. СПб., 1859. Т. 8.
12. Салмина М.А. Повести о нача ле Москвы. М., Л., 1964.
13. Mango С. The Fourteenlh Region of Constanlinopte / / Studien zur spatantiken und byzantinischen Kunst. Bonn, 1986. Tell 1.
14. Baldovin•}.F. The Urban CharacLer of Christian Worship. Roma,1987 (Oi-ientalia Christiana Analecta, № 228).
15. Majeska С.P. Russian Travellers to Constantinople in the Fourteenth and Fifteenth Centuries. Washington D.C., 1984 (Dumbarton Oaks Studies. XIX).
16. Беляев Л.А. Древние монасты ри Москвы (конец XIII — нач. XV вв.) по данным археологии. М., 1994.
17. Милев А. Гръцките жития на св. Климент Охридски. София, 1966.
18. Михаилов С. По въпроса за се-демте съборпи храма на княз Борис // Археология (София). 1992. № 2.
19. Плагпонов С.Ф. Очерки по ис тории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. М„ 1937.
20. Топоров В.Н. О следах эпичес кой стихотворной традиции в старорус ских повестях о начале Москвы // Бал-то-славянские исследования: 1982. М., 1983.