Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И СТАБИЛЬНОСТЬ: КРИЗИС РАЗВИТИЯ КОНЦЕПЦИИ
А.Д. БОГАТУРОВ. Великие державы на Тихом океане. Ис тория и теория международных отношений в Восточной Азии после второй мировой войны (1945-1995). Москва, Институт США и Канады РАН, 1997, 353 стр.
Рецензируемая монография - одна из наибо лее интересных и в то же время спорных работ в отечественной литературе последних лет, посвя щенной проблемам теории и практики междуна родных отношений (МО). Название не совсем точно отражает содержание книги, фактически являющейся попыткой приложить концепцию стабильности к анализу советско-американских отношений в Восточной Азии после Второй ми ровой войны, а также перспектив российских ро ли, места и политики в этом регионе. Соответст венно, она включает небольшую, но емкую тео ретическую часть и разделы более или менее традиционной политико-аналитической направ ленности.
Представляется, что поставленные перед со бой задачи А. Богатуров в целом выполнил. В мо нографии дан достаточно подробный критичес кий анализ литературы и подходов основных на учных школ к проблеме международной стабильности; формулируются собственные взгляды автора, в частности, на содержание ос новных категорий и понятийных рядов, связан ных с исследованием международной стабильнос ти; на типы самоорганизации стабилизирующих структур межгосударственных отношений; на со отношение геополитического и идеологического компонентов в международно-политической эво люции и развитии Восточной Азии на протяже нии послевоенного периода.
Кроме того, рассмотрены основные теорети ческие подходы СССР и США к их взаимоотно шениям в Восточной Азии; проанализирована роль советско-китайского конфликта как с точки зрения эволюции системы международных отно шений в регионе, так и в контексте общего воз действия этого конфликта на советско-американ ские отношения второй половины 60-х-конца 80-х годов. Заключительная глава книги посвя щена анализу национальных интересов России и перспектив ее политики в Восточной Азии в кон-
тексте новой, еще только складывающейся структуры стабильности в регионе.
Теоретические построения автора и предпри нимаемый в книге анализ конкретных политиче ских явлений и процессов опираются на широкую базу источников описательного, научно-теорети ческого и документального характера, значи тельная часть которых впервые вводится в отече ственный научный оборот.
Заслуживают поддержки методологические установки работы и ее центральные положения и выводы: использование междисциплинарного подхода, стремление построить исследование на пересечении идей и концепций структурных куль турологии и политологии, системного подхода и теории международных отношений; акцент на из менчивости форм и содержания стабильности, на понимании этого явления как динамического по природе своей процесса; выделение и описание "пространственного" и "лидерского" типов структур стабильности; оценка региональной подсистемы международных отношений в Вос точной Азии как в целом эволюционировавшей в рассматриваемый период от ограниченно успеш ных попыток США и СССР создать в этом регио не "биполярный порядок" через конфронтацион-ную стабильность и ее кризис к началу формиро вания пространственной (следовательно, все менее зависимой от США, тем паче РФ) структу ры региональной стабильности; характеристика региональной модели динамической стабильнос ти как "пульсирующей", нормальному состоянию которой присуще наличие заметного числа не урегулированных, однако "адаптированных" кон фликтов, не подрывающих стабильности систе мы благодаря особой практике "регулируемых трений" в отношениях между основными государ ствами региона.
Можно в целом согласиться и со сформулиро ванными в работе историко-политическими и практическими выводами, пересказать или про сто упомянуть которые в рамках рецензии невоз-
117
КОСОЛАПОЕ
можно и которые также имеют во многом нетра диционный характер. Анализ этот сам по себе за служивает отдельного разговора, особенно в части будущих проблем России в регионе в усло виях "многополярного мира". А. Богатуров, бес спорно, прав, обращая внимание на необходи мость нестандартных подходов и решений к обес печению долговременных интересов России в регионе в контексте "китайского вызова".
Все перечисленные аспекты монографии явля ются новыми для отечественной литературы по данной теме. Они, однако, далеко не исчерпывают всю сумму содержащихся в работе положений и оценок, безусловно интересных, во многом или полностью новаторских и заслуживающих внима ния научной и политической общественности.
Оставим, однако, международно-политичес кую часть монографии другим рецензентам: спе циалисты по Восточной Азии, советско- и рос сийско-американским отношениям найдут здесь немало пищи для размышлений и тем для дискус сии. Остановимся на теоретических аспектах, тем более, что сам автор ставит их по значимости на один уровень с прикладными (см. стр. 8 и 302) и что работа такой меры новизны, опирающаяся на подходы и методологию смежных научных дис циплин и посвященная столь сложной и актуаль ной проблеме, не может быть свободна от спор ных моментов и положений.
Ключевой момент теории и методологии ра боты - определение явления стабильности и про изводная отсюда его классификация.
За рубежом, особенно в США стабильности международных и межгосударственных отноше ний уделяется самое пристальное внимание как в сфере практической политики, так и в области науки. На эту тему ежегодно издается несколько десятков монографий, появляются сотни статей; подобная активность наблюдается на протяже нии уже нескольких десятилетий (интересный и представительный обзор этой литературы содер жится в рецензируемой монографии). Тем не ме нее проблема стабильности применительно к об щественным (включая международные) отноше ниям пока далека от теоретического решения.
А. Богатуров подчеркивает, что "стабиль ность - одно из наиболее часто и неточно упо требляемых слов международно-политического словаря", что «ясности и единообразия в понима нии "стабильности" нет» даже в пределах самой теории МО (стр. 25). Оценка верна как констата ция фактического положения, которое уже стало неким явлением и потому само требует объясне ния (к чему мы вернемся несколько ниже).
Позиция автора монографии (если рецензент верно ее понял) сводится к тому, чтобы, не крити куя отдельные западные концепции стабильнос ти и не вступая в заочные дебаты с ними, взять из
этих школ и направлений все, представляющееся конструктивным, и приложить соответствующие положения прямо и непосредственно к анализу "живых" международных отношений. Подход не идеальный (как и любой иной), но обладающий одним существенным достоинством: он объек тивно, даже независимо от намерений исследова теля, выявляет пределы операциональных воз можностей используемых концепций, наличие в них "белых пятен", характер последних. Именно такие, "побочные" результаты исследования А. Богатурова показались мне заслуживающими внимания и обсуждения.
Очертив западные дефиниции стабильности, автор дает свою: «под "стабильностью" уместно понимать определенный тип движения системы межгосударственных отношений; движение от носительно плавное, равномерное и предсказуе мое, при котором система оказывается в состоя нии существовать, воспроизводиться и изменять ся, не утрачивая при этом своих базисных характеристик. Стабильность характеризует спо собность системы обеспечивать назревшие, необ ходимые для ее самосохранения перемены, ком пенсируя их таким образом, чтобы утрата отдель ных элементов или характеристик не создавала угрозы для выживания системы в целом. Очевид но, в стабильности присутствуют и консервирую щее, и трансформирующее начала» (стр. 34).
Принципиально важным А. Богатуров считает "определение стабильности как типа движения, а не состояния" (стр. 35; подчеркнуто мной. - Н.К.). Иными словами, понятие стабильности призвано отражать сам факт, а также характер, тип, тем пы, стиль, текущие последствия перемен, а не не кое инертное состояние. Однако здесь автор всту пает в противоречие с собственным определени ем: ведь перемены (равно как их отсутствие) и характеризуют прежде всего состояние системы; именно поэтому они и важны. Самодвижение ут рачивает значение, становится несущественным параметром, если между ним и состоянием нет взаимосвязи и взаимозависимости. Кроме того, отсутствие движения ("перемены равны нулю") в общественной жизни и в политике критически сказывается на состоянии и дает богатые с точки зрения стабильности результаты. Да и что такое "консервирующее начало" стабильности, как не состояние?
Автор различает стабильность "статичес кую" - как сопряженную с "более ясной конфигу рацией противоречий, вследствие чего колебания-в отношениях напрямую связываются с повыше нием риска столкновения"; и "динамическую", когда вспышки трений в отношениях сторон про исходят "на фоне присутствия мощных совпадаю щих интересов", что "позволяет своевременно сбрасывать перенапряжение и устранять опас-
МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ № 4 1999
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И СТАБИЛЬНОСТЬ
ность конфликта" (стр. 10). Заметим, что тем са мым в обоих случаях в понимание стабильности вносится значительный элемент неопределеннос ти и субъективности, поскольку критерии "яснос ти конфигурации противоречий" (и даже сам факт последних), наличия и характера интересов, меры перенапряжения и опасности крайне трудно поддаются объективации.
Проблема, однако, не в самом факте субъек тивного содержания стабильности, но в соотнесе нии ее объективных, измеримых аспектов с субъ ективными, поддающимися чаще всего лишь ка чественному описанию. В теоретическом и методологическом планах эта сторона явления осталась за пределами авторского внимания.
По мнению А. Богатурова, международные отношения в восточноазиатском регионе за пери од 1945-1995 гг. последовательно прошли через несколько вариантов стабильности. Два первых основывались на том, что он называет "лидер ским типом стабильности": вначале лидерство на основе биполярности, а позднее кризис такого лидерства и поддержание стабильности посредст вом конфронтации. Исчезновение одного из ли деров и, как следствие, самой конфронтации при вело, считает автор, к становлению в Восточной Азии "пространственной структуры стабильнос ти", когда малые и средние страны обретают спо собность выступать в роли своего рода "коллек тивного лидера" и "более или менее эффективно влиять на состояние региональной ситуации как непосредственно, так и через воздействие на от ношения между самими лидерами" (стр. II). От личительная черта такой структуры стабильнос ти - сохранение экономической доминанты реги ональных отношений и отсутствие зримого возрастания военного фактора (стр. 213).
Главную причину смены структуры стабиль ности в регионе исследователь усматривает в том, что малые и средние государства Восточной Азии сумели "навязать лидерам тип взаимно сдержанного поведения и побудить их отказаться от установления в отдельных частях региона то тального контроля, подобного тому, который США и СССР имели над Западной и Восточной Европой в 1945-1990 гг." (стр. 303). В итоге ста бильность в регионе предохраняется «через само регулирование комплекса отношений, в котором общие выгоды от партнерства уравновешивают потенциал разногласий и позволяют его посте пенно, систематически "разряжать" - в том числе и через политические и экономические трения, периодически достигающие значительной остро ты, но все же остающиеся в рамках рационально го взаимодействия» (стр. 304).
Война - тоже частный случай "рационального взаимодействия". Главное же в том, что содержа щиеся в монографии теоретические и политичес-
кие оценки, заключения, элементы прогноза (с которыми по отдельности можно соглашаться или дискутировать) могли бы быть получены и без помощи концепции стабильности. Причем ос новные причины такого положения кроются, на мой взгляд, не в каких-либо особенностях рецен зируемого труда, но в степени разработанности теории стабильности как явления, переживаю щей ныне обычный для каждого научного на правления очередной кризис развития. Суть его -в исчерпанности априорных, нормативно-гипоте тических подходов, в необходимости продвигать ся к построению более сложных, строгих и опера циональных конструкций на основе обреченного опыта.
Хотя автор и уделяет определенное внимание вычленению того, что он называет "националь но-психологической составляющей" во внешне политической мотивации государств, на наш взгляд, ни объем, ни, что самое главное, место этой категории факторов в анализе международ ной стабильности никак не могут быть признаны адекватными. В конкретных политических про цессах именно субъективный фактор (включая самые разнообразные психологические его ком поненты) на практике выступает как ведущий и чаще всего определяющий то, расцениваются ли данная ситуация и/или ее динамика как стабиль ные, проявляющие тенденцию к стабилизации или же, напротив, потенциально чреватые деста билизацией.
Иное дело - долговременные и сверхдолговре менные отношения и структуры, в том числе в сфере мировой политики. Здесь не только меня ются роль и место субъективного фактора, но и сама стабильность обретает совершенно иные со держание и смысл, выражается в иных связях и параметрах и должна, очевидно, оцениваться иными критериями. Это требует учета фактора социального времени и разработки характера и диалектики циклов стабилизации/дестабилиза ции во времени.
В частности, можно предположить, что регио нальный процесс, который А. Богатуров называ ет "пульсирующей стабильностью", на самом де ле не что иное, как одно из (в историческом мас штабе времени) проявлений такой цикличности, которая, в свою очередь, - неотъемлемое качест во любого развития. Однако для оценки такого рода циклов избранный автором пятидесятилет ний период (огромный с точки зрения мировой политики и происшедших в течение этого срока перемен в мире и в регионе) все же недостаточен.
При выходе на долговременные горизонты анализа международно-политических процессов нуждается в рассмотрении (или хотя бы в обозна чении) и диалектика взаимосвязей между ста бильностью в отношениях между государствами,
МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ № 4 1999
120
КОСОЛАПОВ
с одной стороны, и стабильностью процессов вну-триобщественного и мирового развития - что, ви димо, далеко не одно и то же. В частности, можно предположить, что именно в приложении к АТР с его уникальной концентрацией населения и про блем противоречие между государством как со циальным институтом и различными процессами социально-исторического развития (как внутрен ними, так и региональными и общемировыми) станет одним из важнейших факторов, который определит в XXI веке содержание, формы, тен денции международных отношений в регионе, со отношение там различных видов стабильности и дестабилизаций. Очевидно, и стратегия обеспече ния национальных, особенно долговременных интересов России в этом регионе может строить ся и быть эффективной только при учете назван ного фактора.
Приложение "идеальных моделей" (каковыми по определению являются положения теории МО, включая концепцию стабильности) непо средственно к анализу конкретных явлений и процессов мировой политики неизбежно подни мает ряд практических и методологических во просов. Это прежде всего проблема четкого, дис циплинированного, на базе ясно заявленных (не интуитивных) критериев определения объекта и субъектов стабильности и Просто их четкого раз личения. Введение категории субъекта стабиль ности акцентирует внимание на заинтересованно сти субъекта в поддержании или нарушении стабильности, понуждает отыскивать критерии различения объективной и субъективной граней стабильности как явления и международно-поли тической конкретики.
Объективная сторона характеризует тип про цесса: к ней прежде всего приложимо "определе ние стабильности как типа движения". Субъек тивная включает интерпретацию процесса чело веком, группой, государством с позиций их представлений, информированности, общих зна ний, интересов, ожиданий, проблем, возможнос тей и т.п. Ясно, что между объективной и субъек тивной гранями стабильности могут складываться рассогласования до противоположных: процесс может объективно развиваться вполне стабиль но, но, по разным причинам, восприниматься и истолковываться как нестабильный. И наоборот, характеристику "стабильных" могут получить процессы объективно нестабильные, деструктив ные. Такую же схему оценки правомерно, по-види мому, распространять и на явление безопасности.
Например, вряд ли для России приемлемо ока заться за бортом регионального и мирового раз вития; в то же время, теоретически рассуждая) са мо такое развитие вполне способно идти (притом, как свидетельствует опыт, весьма стабильно) и без нее.
Используемые самим А. Богатуровым в про цитированном выше определении стабильности прилагательные "плавное", "равномерное") "предсказуемое", "назревшие" и другие характе ризуют прежде всего субъективную сторону яв ления стабильности. "Плавное" для одних сил мо жет другим представляться излишне резким, шо ковым, опасным.
Так, политическая элита США уже давно ис поведует принцип "направляемых изменений", сообразно которому США стремились и стремят ся активно воздействовать на мировое развитие, отдельные его направления и комплексы в жела емом для себя направлении. Это проявилось, в ча стности, в реформировании ими Японии после Второй мировой войны. Стабильность в пред ставлениях американской элиты - это перемены в интересах США (как минимум не противореча щие таким интересам) и по правилам и процеду рам, одобряемым США. СССР, напротив, после 1968 г. стремился уже только к сохранению ста тус-кво, не уставая декларировать неизбежность перемен - конечной победы социализма во все мирном масштабе. Стабильность как неизмен ность была для советской элиты желанной целью, но и одновременно идеологически запрет ным понятием. Принципиально значимый воп рос: является ли стабильность результатом пред намеренных действий субъектов отношений или же она возникает объективно, независимо от их воли и действий? Может ли стабильность как объективное качество возникать вопреки наме ренно дестабилизирующим акциям и стратегиям субъектов МО?
Далее, насколько правомерно рассматривать под углом зрения стабильности отношения меж ду СССР и США, для которых Восточная Азия была лишь одним из геополитических театров? Трудно представить себе сценарий такого типа этих взаимоотношений, когда в одном регионе им была бы присуща стабильность, а в другом -опасная дестабилизация (в этой связи весьма ин тересно было бы обратиться к анализу проблемы "увязывания" в реальных советско-американских отношениях). Более того, поскольку по объек тивным причинам военная эскалация в зоне от Аляски/Чукотки до Японии/Кореи происходила бы не с такой же быстротой, как могло бы слу читься в Европе, этот регион активно использо вался СССР и США для взаимного военного про щупывания, что вряд ли добавляло стабильности региональным отношениям.
Из определения стабильности как типа движе ния, а не состояния, следует по меньшей мере один теоретический вывод: объект движения (то есть конкретная система МО) должен оставаться в принципе неизменным, в противном случае не правомерно было бы говорить о единстве движе-
МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ № 4 1999
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И СТАБИЛЬНОСТЬ
ния. Конечно, сам объект при этом может эволю ционировать, развиваться; тогда на качественно иных уровнях его развития ему должны быть при сущи и какие-то новые для него типы движения, стабильности. Момент же перехода от одного ти па стабильности к другому должен характеризо ваться опасно высоким уровнем нестабильности, чреватым срывом системы в катастрофу. Но пе риоды смены типов стабильности (соответствен но рубежи 60-70-х и особенно 80-90-х годов, если соглашаться с гипотезой автора) не были отмече ны признаками реальных опасностей срыва реги ональной, тем более глобальной, систем МО в ка тастрофу (что не означает беспроблемности от ношений).
Частным случаем стабильности была кон фронтация СССР и США. Распад СССР вызвал к жизни стабильность иного рода. Встает, таким образом, политически и практически крайне су щественная проблема качества стабильности: падающий самолет правомерно рассматривать как систему, стабильную до и после момента ее встречи с землей (в последнем случае это уже бу дет, качественно иная система).
По-видимому, все перечисленное в совокупно сти не может не учитываться в делении стабиль ности на статическую и динамическую. Однако критерии такого деления сложны. Правомерно ли, например, считать, что холодная война с ее предельно ясной "конфигурацией противоречий" была напрочь лишена динамики; и напротив, аме рикано-японским отношениям как «примеру "ди намической стабильности" в АТР» совершенно чужда статика?
Сочетание в проблеме стабильности МО науч но-познавательных и политических аспектов тре бует особенно последовательного, четкого раз личения: (1) стабильности как объективного яв ления, (2) объясняющих его научных концепций и (3) всевозможных прикладных истолкований ка тегории стабильности (вторая глава монографии, особенно два последних ее параграфа, весьма содержательны как обзор, но написаны в тональ ности, позволяющей допустить, будто автор отождествляет подходы и определения различ ных ученых с объективным явлением). Очевид но, критерии установления и оценки стабильнос ти будут в каждом из этих случаев существенно разными.
Научная теория стабильности как явления еще только создается в рамках методологии науки в целом. Попытки выработать концепцию стабиль ности в отдельных отраслях практики и науки (включая МО и теорию МО) вносят свой, больший или меньший вклад в движение научной мысли в целом, а в будущем способны послужить основой для приложения концепции стабильности (когда
она будет создана) к конкретным сферам либо стать препятствием такому приложению.
Политические трактовки стабильности можно подразделить на три класса: ортодоксально-реак ционные, когда под стабильностью фактически понимают статус-кво и приверженность его со хранению; умеренно-консервативные, сознаю щие неизбежность перемен и стремящиеся при дать им упорядоченный, контролируемый харак тер; реформаторские, когда стабильность рассматривается как результат своевременного и эффективного инициирования назревших необ ходимых реформ. Первые, таким образом, сопро тивляются переменам; вторые видят их неизбеж ность и стремятся максимизировать заключенное в переменах "добро", сводя к минимуму "зло"; третьи полагают направляемые перемены (на правляемое развитие) истинным смыслом и со держанием политики, при которой стабильность и есть следствие эффективного осуществления потребных перемен.
Практика свидетельствует, что почти любое серьезное и тем более продолжительное наруше ние ранее сложившейся стабильности с высокой долей вероятности ведет к расшатыванию, даже подрыву действующих структур безопасности. Однако стабильность сама по себе - необяза тельно благо. Столетняя война, например, как яв ление обладала завидной стабильностью. Кроме того, за внешней стабильностью часто скрывает ся подспудное накопление противоречий общест венного развития, прорыв которых наружу спо собен создавать не меньшие, а нередко и более внушительные угрозы национальной и междуна родной безопасности. Неспособность своевре менно распознать и компенсировать такие проти воречия объясняется, на мой взгляд, не столько текущими интересами тех или иных сил (как пра вило, все же не заинтересованных в катастрофе), сколько дефицитом знания и особенностями про цессов его получения, усвоения и использования. Поэтому во взаимосвязях стабильности с безопасностью (см. стр. 35) особого внимания за служивает логика когнитивных сопряжений объ ективного содержания стабильности и безопасно сти с содержанием массового и специализирован ных сознаний.
В условиях быстро меняющегося мира задача практической политики сводится к тому, чтобы найти формулы оптимального в каждом конкрет ном случае сочетания перемен, развития, ста бильности и укрепления региональной и всеоб щей безопасности. Необходимо признать, что со временная мировая наука международных отношений только нащупывает пока подходы к возможным ответам на этот вопрос.
Для России проблема стабильности во всех ее аспектах даже еще более актуальна. Россия - не
МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ № 4 1999
КОСОЛАПОЕ
только часть быстро меняющегося мира, ощуща ющая на себе практически все перипетии процес сов мирового развития. Страна проходит через продолжительный период интенсивных внутрен них подвижек и перемен, начало и первые резуль таты которых распадом СССР уже необратимо повлияли на ход и характер мировых развития, политики, экономики. Как следствие резко изме нилось и продолжает динамично меняться непо средственное окружение России. Особую значи мость для нас на всю обозримую перспективу имеют процессы, происходящие в Азиатско-Ти хоокеанском регионе. Все это в совокупности де лает для РФ проблему сочетания внутренних и внешних перемен, стабильности и безопасности первостепенной по значению.
В то же время когнитивная сфера российской внешней политики, в отличие от менталитета ря да других членов мирового сообщества, только начинает глубоко проникаться пониманием всей сложности и актуальности этой проблемы: в быв шем СССР, внешняя политика которого, как известно, подчинялась идеологическим сообра жениям и не только эта политика, но и само госу-
дарство рассматривались как средства осуществ ления доктрины и курса партии, в теории и прак тике отношений с внешним миром не было и не могло быть места идеям международной стабиль ности и национальной безопасности.
Проблема стабильности общественных жизни и развития, включая международные, - одно из актуальнейших и наиболее перспективных на правлений современных социальных наук, и ре цензируемая работа вносит свой вклад в его раз работку. Однако искреннее стремление опереть ся на совокупность достижений в этой области выявляет, наряду с прочим, назревшую необходи мость теорий переходного (операционального, прикладного) уровня между философскими по су ти концепциями международной стабильности (откровенно политические оставим в стороне) и потребностями непосредственных анализа и практического регулирования реальных между народных отношений.