Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Н.О. ЛОССКИЙ О ТЕОРЕТИКО-ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОБЛЕМАХ В СОВЕТСКОМ ДИАЛЕКТИЧЕСКОМ МАТЕРИАЛИЗМЕ
За последние два десятилетия в российской интеллектуальной среде произошёл заметный сдвиг исследовательского интереса в сторону философии русского зарубежья. Имена Н.А. Бердяева, И.А. Ильина, Н.О. Лосского и других русских религиозных философов занимают теперь значимое место не только на книжных полках личных библиотек, но и в университетских образовательных программах. Что привлекает участников современного философского процесса в их трудах? Возможно, серьёзная и систематическая проработка таких фундаментальных философских вопросов, как душевно-духовная сущность и морально-нравственное содержание человека, а также его отношение к быстро меняющемуся обществу, познание человеком объективной действительности и исторического процесса, где судьба современной им России занимает исключительное место. В свете последнего теоретическое противостояние философски образованной российской интеллигенции, оказавшейся в эмиграции, факту власти и социально-философской теории русского марксизма тем интереснее для нас, что философы-эмигранты во многом были частью той исторической силы, которая обусловила возрастание субъективного фактора в развитии революционной ситуации в России в начале XX века, с одной стороны, и произвольно взяла на себя роль совести нации после печально известных «философских пароходов», с другой.
Одним из наиболее последовательных и влиятельных в этой среде мыслителей является Н.О. Лосский. В прошлом материалист, социалист и атеист, Лосский в своей работе «История русской философии» предстаёт перед читателем уже как состоявшийся специалист и реформатор русской философско-теологической традиции, как знаток отечественной философской мысли наравне с В.В. Зеньковским. Работа над книгой шла в 1946 – 1948 гг., после чего – в 1951 г. – она была издана на английском языке. Как говорит сам автор, «История русской философии» в известной степени предназначалась западному читателю с целью убедить его в том, что «русская религиозная философия представляет собою прогрессивное явление, способное оплодотворить западноевропейскую мысль» [3, 443]. В контексте же взаимоотношений русского идеализма и материализма эта работа интересна, прежде всего, той своей частью, которая содержит критику диалектического материализма 1920-х г. в СССР и, в частности, критику диалектического метода в его отношении к категориям сознания, психики и мышления. Эта часть труда была включена автором в скорректированный первоначальный план специально для зарубежной читательской аудитории [3, 10] и с тех пор неизбежно порождает негативные тенденции мифологизации и уяснения искажённого представления о русском марксизме первой половины XX века, что требует – для общей пользы и справедливости – обстоятельного научного анализа.
В данной статье я хотел бы акцентировать внимание на вышеупомянутой проблематике, а именно, на критике Лосским диалектико-материалистической интерпретации категорий сознания, психики и мышления, что позволит с известной долей ограниченности оценить сравнительный потенциал типов идеалистической и материалистической рациональностей.
Вопрос, который, по словам Н.О. Лосского, является важнейшим как для защиты, так и для опровержения диалектического материализма есть вопрос о месте сознания и психических процессов в природе. Философ пишет по этому поводу: «К сожалению, диалектические материалисты, говоря об этих вопросах, не разграничивают столь различные предметы исследования, как сознание, психический процесс и мышление» [3, 384].
Итак, в будущем этот момент должен сыграть против диалектических материалистов. Сам Лосский понимал эту триаду так: «Сущность сознания состоит в том, что сознаваемое (чувственная радость, слышимый звук, видимый цвет и т.п.) некоторым интимным образом существуют не только в себе, но и для субъекта»; «...для сознавания, кроме субъекта и объекта, необходим ещё особый психический акт сознавания, направленный субъектом на объект (на радость, звук, цвет). Такие психические акты называются интенциональными: они направлены на объект и без объекта не имеют смысла, они не изменяют объекта, но вводят объект в состав сознания и знания субъекта» [3, 384 - 385]. Свою теорию Лосский именует интуитивизмом, поскольку основу чувственного уровня мышления у него составляет интуиция, которую он определяет как «непосредственное имение ввиду самого … чувства [у Лосского это радость. – С.С.] в подлиннике (интуиция, направленная на это чувство)...» [3, 385].
Разграничивая сознание и психический процесс, Лосский продолжает: «Психическое состояние можно сознавать, не направляя на него интенциональных актов сравнения, различения и т.п.; тогда оно остаётся только сознанным, но не осознанным» [3, 385].
Касательно мышления, философ поясняет: «Мышление есть важнейшая сторона познавательного процесса: это интенциональный психический акт, направленный на мыслимое (нечувственное), именно на идеальную (т.е. невременную и непространственную) сторону предметов, например, на отношения» [3, 387].
В соответствии с приведёнными позициями Лосский предпринимает критику вышеозначенных категорий диалектического материализма. И начинает ее со следующих слов: «Ощущение Ленин считает мыслью, сознанием, психическим состоянием» [3, 387]. Он сам не замечает, что уже следующая приводимая им цитата из «Материализма и эмпириокритицизма» В.И. Ленина есть прямое опровержение этих его слов: ведь Ленин, согласно Лосскому, «утверждает, что “ощущения суть образы внешнего мира”, именно копии его» [3, 387], но нигде не говорит, что «образы внешнего мира» и есть мысль! Для Ленина ощущения – это связующее звено между объективной реальностью и человеком.
Следующая проблема, которая возникает перед Лосским, это осмысление в диалектическом материализме соотношения «материального» и «психического». Сам Лосский предлагает объявить существующим некое «метапсихофизическое начало», которое «стоит выше обоих рядов». Этот вывод – результат того же, что и ранее, формально-логического способа рассмотрения проблемы, каким пользуется Лосский. Так как данный способ мышления не в состоянии признать внутреннюю противоречивость объективной действительности, то он и ищет формально непротиворечивое объяснение тому, как может быть «внешнее материальное» соотнесено с «внутренним психическим». Так, в процессе данного поиска – ещё до своего предложения «метапсихофизического начала» – Лосский пытается солидаризироваться с В. Познером, который, ссылаясь на Ленина, говорит, что «способность ощущать» есть свойство высокоорганизованной материи, но и неорганизованная материя имеет внутренние состояния [5]. И если бы Лосский, оставаясь в рамках намеченного им самим пути, не претендовал бы на нечто высшее, чем «материальное» и «психическое», то он, наверное, увидел бы, что его «психическое» не тождественно внутреннему состоянию материи как способности её к отражению. И что, таким образом, между материей и её способностью к отражению нет никакого противоречия. Есть проблема возникновения психического, которое как внутреннее состояние материи вообще есть реакция отражения лишь высокоорганизованной материи.
Сам Лосский, подобно критикуемому диалектическим материализмом Р. Авенариусу, требует принятия его теории о неразрывности среды и познающего субъекта (а, в конечном итоге, и подчинения первой второму). Как и махисты, он использует понятие «гносеологической координации» для соподчинения бытия и мышления и приведения их в обоюдно имманентное состояние. Трактовка же Лосским позиции Ленина и Познера в вопросе о внутреннем состоянии материи в духе противоречия им (Ленину и Познеру) Быховского (у которого психическое возникает на определённой стадии развития материи) есть заблуждение, которое основывается на произвольном отождествлении «психического» и «внутреннего состояния материи». В диалектическом материализме материя изначально обладает внутренним состоянием как свойством способности отражения вообще; психическое, как внутреннее состояние высокоорганизованной, «сложной по своему строению» материи возникает на определённой стадии её развития. К сожалению, так и остаётся неясным тот путь, которым Лосский приходит к отождествлению внутренней организации материи (как условия одного из её свойств – отражения) и психического как особенной внутренней организации материи. Сам Лосский оставляет данный вопрос без ответа.
Затронутая проблема выводит Лосского к мысли о том, что называть основное бытие материей можно было бы, придерживаясь учения о том, что психическое есть всегда нечто вторичное в том смысле, что оно всегда есть копия. Но, по мнению философа, подобная «интеллектуалистическая теория психической жизни» явно несостоятельна, так как «первенствующее место в психической жизни занимают чувства и волевые процессы, которые явным образом не суть копии, не суть “отражения” связанных с ними материальных изменений» [3, 390]. Эта мысль покоится на интуитивистской теории познания Лосского, из которой вытекают, по крайней мере, два не выдерживающие критики следствия. Во-первых, если говорить о непосредственности знания, то надо помнить также и то, что знание как переживание какого-либо чувства есть непосредственное знание в смысле протекания его в каждый настоящий момент времени – только с этой точки зрения оно относительно непосредственно [1]. В то же время, знание как знание о переживании есть показания органов чувств, которые есть не что иное, как отражение данных показаний в осознанном акте мышления или процессе сознавания. Во-вторых, если психическую жизнь понимать как более общий случай сознания (что Лосский и делает, когда говорит о сознательном и бессознательном психическом), то данное деление тем более не в состоянии явиться причиной утверждения первичности «чувств и волевых процессов», так как это психическое по основанию своему физиологично, то есть материально. Это-то и отмечают Маркс с Энгельсом, когда пишут, что «даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками» [4, 29]. Не случайно основоположники диалектического материализма говорят здесь об «испарениях» «жизненного процесса», ведь центральным моментом в процессе образования человеческих идей является, по их мнению, общественная практика, на основе которой только и возможно убедиться в соответствии той или иной идеи объективной действительности. Другими словами, психическое всегда есть деятельно-материальное начало и результат.
К числу мест, обнаруживающих непонимание Лосским диалектического материализма, относится и следующее: «...теория знания Энгельса и Ленина есть сенсуалистическая теория копирования, отображения вещей» [3, 394]. Во-первых, ошибочно отождествлять диалектический материализм с таким односторонним направлением в гносеологии как сенсуализм, так как теория отражения диалектических материалистов, которую критикует, но плохо понимает Лосский, заключает в себе не только лишь одни ощущения, но и сложный комплекс психических актов и форм отражения, среди которых сигналы, опережающее отражение, информация, язык, сознание и проч. Это сложный комплекс элементов процесса познания и упрощение его до одних только ощущений никак невозможно. Сенсуализм является лишь частью диалектического материализма – той частью, которая ориентирована на чувственное познание. Но и только! Во-вторых, из проведённого Лосским определения теории познания русского марксизма выводится и такая надуманная проблема, которая приводит философа к панпсихическому способу исправления ошибок односторонне трактуемого сенсуализма. Другими словами, Лосский предлагает считать все протекающие в природе процессы процессами психическими, чтобы они могли давать точные копии наблюдаемых явлений. Необходимо уточнить, что диалектический материализм как теория познания объективной реальности также никогда не утверждал – даже в своей сенсуалистической части – точного совпадения объекта познания и его отражения, идеи в голове человека. Наше познание может только бесконечно углублять своё представление об окружающей действительности, не переходя, в то же время, границ непосредственного восприятия «всего во всём», к чему стремится сам Лосский.
В развитие проблемы совпадения объекта познания с представлениями о нём Лосский одобряет, в частности, Деборина, который говорит о категориях в том смысле, что они «являются не чем иным, как отражением, результатом и обобщением опыта. Но наблюдение и опыт вовсе не сводятся к непосредственному ощущению и восприятию. Без мышления нет научного опыта» [2, XXIV]. Однако одобрение это выливается в упрёк диалектическому материализму в том, чего он никогда не совершал. А именно, Лосский приписывает ему (учению) тенденцию, свойственную механистическому материализму – отказ от разработки теории нечувственных элементов знания. Таким образом, становится ясным, что Лосский либо упускает из виду ядро теории познания диалектико-материалистической философии – условие общественной практики в процессе познания и теорию отражения, либо необоснованно искажает его смысл. Так, обвинение диалектического материализма в механистичности находит своё логическое завершение, когда философ продолжает удивляться способности материи к отражению. Удивляется и приводит на этот счёт цитату из Энгельса: «На этот вопрос Энгельс отвечает так: “наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам, поэтому они не могут противоречить друг другу в своих конечных результатах, а должны согласоваться между собой”» [3, 397]. И заключает: «Необходимо выработать такую теорию знания и теорию мира, которая толково объяснила бы, как возможно, чтобы субъект имел истинное знание не только о своих переживаниях, но и о самом внешнем мире в его подлинной сущности, независимой от наших субъективных актов познания» [3, 398], хотя за предложение до этого Лосский и утверждает, что «успешная практическая деятельность и всё возрастающее усовершенствование её дают право утверждать, что мы способны иметь истинное знание о мире» [3, 398]. То есть практика, несмотря на все попутные замечания о неспособности диалектического материализма объяснить процесс получения истинного знания об окружающем мире, является достаточным критерием для определения истинности наших суждений о нём. Но она может играть эту роль в познании только тогда, когда верно положение Энгельса о субъективном мышлении и объективном мире, которым недоволен Лосский! Как видно, мысль Лосского здесь крайне запутана и сводится к повторению старых ошибок: «Современная гносеология может придти на помощь к материалисту, неспособному объяснить возможность нашего знания о материи, однако под условием, чтобы он отказался от односторонности материализма и признал, что мировое бытие сложно и что в его составе материя, правда, существует, однако не представляет собою основного начала. Такова, например, теория знания интуитивизма, соединённая с метафизикою идеал-реализма, в состав которой входит, между прочим, и пансоматизм (т.е. утверждение, что всякое конкретное событие имеет также и телесную сторону)» [3, 398].
Традиции, исходящие из русского интеллектуального зарубежья оказывают на современную читательскую аудиторию достаточно сильное воздействие. При этом русская философско-теологическая мысль вносит, как бегло было показано выше, заметную путаницу в умы нового, во многом и без того ангажированного эпохой, поколения российской исследователей. Благородные в своих намерениях русские религиозные философы, тем не менее, сеют среди, прежде всего, гуманитарно ориентированного читателя антинаучный иррационализм с долгосрочной перспективой обращения человека науки к методам и принципам мышления прямо противоположным тем, которые руководствуются сложным множеством критериев научного познания. Интеллектуальная честность исследователя и неподкупность разума волнениями сердца являются единственными приоритетами перед пышным многообразием философско-теологических воззрений русского зарубежья. Таким образом, анализ и демонстрация ошибок и заблуждений в интерпретации русского марксизма русской же идеалистической философской традицией, восходящей своими корнями к XIX веку, имеет столь же необходимое основание, как и критический разбор самой русской марксистской мысли первой половины XX века.
Примечания:
1. Критику непосредственного знания см.: Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В 3 т., Т. 1, М., 1974, С. 185 – 201.
2. Деборин А. Гегель и диалектический материализм. Вступит. статья к переводу собр. соч. Гегеля, Т. I, изд. 1929 г.
3. Лосский Н.О. История русской философии. – М.: Издательская группа «Прогресс» - 1994.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений. – М., 1966.
5. Познер В. Диалектический материализм – философия пролетариата. Гос. социально-эконономическое изд-во, 1933.
9