Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Шифр ---
Контрольная работа
по ландшафтоведению
студента II курса
заочного факультета
специальности «Земельный кадастр»
----
Москва 2010 г.
Содержание:
Хозяйственная деятельность человечества в течение последнего столетия привела к серьезному загрязнению нашей планеты разнообразными отходами производства. Воздушный бассейн, воды и почва в районах крупных промышленных центров часто содержат токсичные вещества, концентрация которых превышает предельно допустимую (ПДК). Поскольку случаи значительного превышения ПДК достаточно часты и наблюдается рост заболеваемости, связанной с загрязнением природной среды, в последние десятилетия специалисты и средства массовой информации, а вслед за ними и население стали употреблять термин "экологический кризис" (ЭК).
Прежде всего следует разделить понятия "локальный ЭК" и "глобальный ЭК". Локальный ЭК выражается в местном повышении уровня загрязнений - химических, тепловых, шумовых, электромагнитных - за счет одного или нескольких близко расположенных источников. Как правило, локальный ЭК может быть более или менее легко преодолен административными и / или экономическими мерами, например за счет совершенствования технологического процесса на предприятии-загрязнителе или за счет его перепрофилирования или даже закрытия. Много более серьезную опасность представляет глобальный ЭК. Он является следствием всей совокупности хозяйственной деятельности нашей цивилизации и проявляется в изменении характеристик природной среды в масштабах планеты и, таким образом, опасен для всего населения Земли. Бороться с глобальным ЭК гораздо труднее, чем с локальным, и эта проблема будет считаться решенной только в случае минимизации загрязнений, произведенных человечеством, до уровня, с которым природа Земли будет в состоянии справиться самостоятельно. В настоящее время глобальный ЭК включает четыре основных компонента: кислотные дожди, парниковый эффект, загрязнение планеты суперэкотоксикантами и так называемые озоновые дыры.
Кислотные дожди - это атмосферные осадки, pH которых ниже чем 5,5. Закисление осадков происходит вследствие попадания в атмосферу оксидов серы и азота. Источники SO2 в основном связаны с процессами сгорания каменного угля, нефти и природного газа, содержащих в своем составе сераорганические соединения. Часть SO2 в результате фотохимического окисления в атмосфере превращается в серный ангидрид, образующий с атмосферной влагой серную кислоту. Важным источником SO2 является цветная металлургия: производство меди, никеля, кобальта, цинка и других металлов включает стадию обжига сульфидов. Оксиды азота - предшественники азотной кислоты - попадают в атмосферу главным образом в составе дымовых газов котлов тепловых электростанций и выхлопов двигателей внутреннего сгорания. При высоких температурах, развивающихся в этих устройствах, азот воздуха частично окисляется, давая смесь моно- и диоксида азота.
Кислотные осадки (их pH иногда достигает 2,5) губительно действуют на биоту, технические сооружения, произведения искусства. Твердо установлено, что под действием кислотных дождей и снегов за 1955-1985 годы сильно понизился водородный показатель тысяч озер Европы и Северной Америки, а это, в свою очередь, привело к резкому обеднению их фауны и гибели многих видов организмов. Кислотные осадки вызывают деградацию лесов: в Северной Европе от них сильно пострадало примерно 50% деревьев. При понижении pH резко усиливается эрозия почвы и увеличивается подвижность токсичных металлов.
Парниковый эффект обусловлен нагревом внутренних слоев атмосферы за счет поглощения "парниковыми газами" (прежде всего CO2) основной инфракрасной (ИК) части теплового излучения поверхности Земли, нагреваемой Солнцем. Этот эффект может привести к существенному изменению климата, которое чревато непредсказуемыми последствиями, например к повышению уровня Мирового океана и затоплению низменных участков суши из-за таяния арктических и антарктических льдов. Рост концентрации CO2 в атмосфере на 20% в течение последних 100 лет - строго доказанный факт. Основные источники "дополнительного" углекислого газа - это топки тепловых электростанций, автомобильные двигатели, лесные пожары, то есть источники, так или иначе связанные с техногенной деятельностью человека.
Следующий компонент глобального ЭК - загрязнение поверхности Земли суперэкотоксикантами, к которым относятся хлордиоксины, полихлорированные бифенилы, полициклические ароматические углеводороды, некоторые тяжелые металлы (в первую очередь свинец, ртуть и кадмий) и, наконец, долгоживущие радионуклиды. Все эти загрязнители являются ксенобиотиками и попадают в окружающую среду в результате аварий на химических производствах, неполного сгорания топлива в автомобильных двигателях, неэффективной очистки сточных вод, катастроф на ядерных реакторах и даже сгорания полимерных изделий в кострах на садовых участках. Суперэкотоксиканты ответственны за многочисленные болезни, аллергии, повышенную смертность, нарушения генетического аппарата человека и животных.
Озоновый слой, расположенный на высоте 25,5 км, как известно, поглощает опасное для всех живых существ биологически активное ультрафиолетовое излучение Солнца (длина волны 240-260 нм). Наблюдения за концентрацией озона в этом слое, ведущиеся только в последние два десятилетия, фиксируют ее существенное локальное понижение (до 50% от исходной). Такие места, получившие название "озоновые дыры", в основном обнаруживаются над Антарктидой. Для объяснения образования озоновых дыр необходимо глубокое понимание комплекса физических, физико-химических и химических процессов, протекающих в тропо- и стратосфере, необходимо также учитывать солнечно-земные связи, процессы дегазации Земли, потоки техногенных и эндогенных газов в атмосферу и многие другие факторы. В настоящее время их количественный учет невозможен, поэтому однозначного объяснения причин возникновения и затягивания озоновых дыр не существует.
Известна еще одна гипотеза появления озоновых дыр, основанная на взаимодействии озона с потоками водорода и метана, поступающими в тропосферу через разломы в земной коре, тем более что географические координаты озоновых дыр очень близки к координатам зон разломов в земной коре. Если это действительно так, то колебания концентрации озона следует отнести к природным факторам. Это предположение, однако, не означает возможности неконтролируемого и всеобъемлющего применения фреонов в быту и технике, поскольку, как и любое искусственно синтезированное вещество, в больших количествах оно, безусловно, несет экологическую угрозу.
Итак, глобальный ЭК, обусловленный антропогенным вмешательством в природные процессы, представляет опасность для жизни на Земле. Возникает вопрос: может ли он быть преодолен? Большинство специалистов сегодня отвечают на этот вопрос положительно, отмечая, однако, что решение этой задачи потребует от человечества грандиозных усилий. Основная сложность проблемы заключается в том, что развитие цивилизации неминуемо влечет за собой загрязнение среды обитания. Рассмотрим эту проблему подробнее.
Развитие цивилизации предполагает рост промышленного и сельскохозяйственного производства, расширение транспортных сетей и средств передвижения и, следовательно, значительный рост энерговооруженности человечества. Расчеты показывают, что прирост народного хозяйства на нашей планете должен составить сотни процентов, так как в настоящее время из 5,5 млрд землян лишь один миллиард живет в достойных условиях. Заметим также, что население Земли постоянно растет и, по самым скромным оценкам, к середине XXI столетия достигнет 12 млрд человек. В то же время нужно принять во внимание и тот факт, что организация полностью безотходных процессов невозможна.
Развитие электроэнергетики столь же неминуемо ведет к сложным экологическим проблемам. Ясно, что производство электроэнергии на основе ископаемого топлива, в особенности угля, приводит к самым тяжелым загрязнениям воздушного бассейна и поверхности Земли. Поэтому часто рассматривают альтернативные и на первый взгляд экологически чистые источники энергии: ветровую, солнечную, геотермальную, энергию морских приливов и т.п. Увы, крупномасштабное производство любого вида энергии сопряжено с возникновением не менее крупных экологических проблем. Например, при значительном вкладе ветроэлектростанций в топливно-энергетический баланс промышленно развитого государства (сотни миллионов тонн условного топлива в год) для изготовления тысяч ветряных "колес" и башен для их установки придется примерно вдвое увеличить производство алюминия, получение которого является одним из наиболее экологически грязных процессов, выделить под строящиеся станции огромные площади земли и, что наиболее важно, предстоит сильно замедлить, а в пределе остановить ветры, тысячелетиями переносившие тепло и влагу, то есть нарушить климатическое равновесие планеты. Аналогичные или близкие к ним проблемы возникнут при крупномасштабном использовании солнечной и других источников "дешевой" энергии.
Иллюзией являются и представления о возможности создания экологически чистого транспорта. Электромоторы, которыми предлагают заменить двигатели внутреннего сгорания, действительно относительно чисты экологически. Однако в качестве источников тока рассматриваются кислотные (свинцовые) или щелочные (никель-кадмиевые) аккумуляторы, что потребует увеличения производства этих отнюдь не безопасных металлов и производств, связанных с их утилизацией, а также электростанций для их зарядки и производства тех же металлов. Таким образом, в данном случае происходит всего лишь перенос экологических проблем из одного региона в другой.
Для обеспечения питанием полутора десятков миллиардов населения Земли XXI века необходимо введение в практику методов интенсивного сельского хозяйства, которое обеспечивало бы урожаи зерновых на уровне 100 ц/га. Такие урожаи возможны лишь при крупномасштабном использовании химических удобрений и синтетических средств защиты растений в количествах примерно 1 млрд т связанного азота и соединений фосфора. Следовательно, речь идет о создании крупной химической промышленности, которая, как известно, не может быть полностью экологически чистой.
В условиях проживания значительной части землян в мегаполисах невозможен и экологически чистый быт. Отходы (а это тонны мусора на одного человека в год) для своей утилизации требуют строительства мусороперерабатывающих заводов. Такие заводы экологически весьма опасны, поскольку их газовые выбросы, в частности, содержат и хлордиоксины. Итак, мы пришли к выводу, что развитие цивилизации неминуемо приводит к появлению сложных экологических проблем. Проблемы эти столь трудны и многоплановы, что некоторые ученые и мыслители всерьез ставят вопрос о свертывании промышленного производства и возвращении человека к патриархальному быту, характерному для середины или второй половины XIX столетия. Но не будем забывать, что численность населения Земли в те годы была в три раза меньше, а средняя продолжительность жизни составляла 30 лет. Захотят ли земляне вернуться в прошлое? Вряд ли.
Теперь попытаемся разобраться в причинах загрязнения окружающей среды. Таких основных причин четыре.
1. Экономические причины. Высокая стоимость очистных сооружений и других средств охраны природы, достигающая иногда трети капиталовложений, зачастую вынуждает хозяйственников и администраторов экономить на природе при строительстве новых производств. Издержки рыночной экономики, связанные с погоней за прибылью, и плановой, отягощенной идеологическими догмами, безусловно ведут к углублению экологического кризиса.
2. Научно-технические причины. Важно понимать, что основная часть потока загрязнений, поступающих в атмосферу, гидросферу и литосферу Земли, обусловлена не стремлением получить максимальную прибыль и не злым умыслом хозяйственников, а объективно существующими научно-техническими трудностями. Следует иметь в виду, что лишь незначительная доля используемых в промышленности химических процессов протекает с количественным выходом и 100%-ной селективностью. В большинстве случаев наряду с целевым продуктом образуется гамма побочных, для полной утилизации которых требуется бесконечно большая сумма капиталовложений. Поэтому на практике устанавливают некоторый допустимый уровень загрязнений, который обеспечивается разумным уровнем затрат.
3. Низкий уровень знаний. В наше время люди, принимающие ответственные технические решения и не владеющие при этом основами естественных наук, становятся социально опасными для общества. Многие из уже произошедших и, вероятно, будущих катастроф связаны с малограмотностью технических руководителей и исполнителей. Яркий пример этому - катастрофа продуктопровода, перекачивающего с северных месторождений так называемую широкую фракцию легких углеводородов, способную в случае утечки образовывать взрывоопасную газовоздушную смесь. Большой опыт строительства нефте- и газопроводов отнюдь не гарантирует успеха в строительстве продуктопровода, проектирование, монтаж и эксплуатация которого требуют совершенно иных знаний и мер безопасности. Этих знаний у руководства стройки оказалось недостаточно.
4. Низкий уровень культуры и нравственности. Совершенно очевидно, что для сохранения природы необходимо, чтобы каждый человек, соприкасающийся с промышленным или сельскохозяйственным производством, с бытовыми химическими веществами, был не только экологически грамотен, но и сознавал свою ответственность за действия, которые приносят природе явный вред. К сожалению, нередко можно видеть, как шофер ставит свой автомобиль в чистый ручей для мытья, как матрос выливает за борт ведро солярки, как рабочие в автохозяйствах сжигают старые покрышки, как сельские механизаторы равнодушно взирают на кучу рваных мешков с удобрениями, валяющихся среди поля.
Каковы же пути преодоления глобального экологического кризиса? Чтобы справиться с ним, сначала необходимо, чтобы каждый житель нашей планеты осознал, что экологическая угроза исходит не от безымянного человечества вообще, а от каждого конкретного человека, то есть от нас с вами. Главную роль в решении этой задачи играет экологическое просвещение всех слоев и всех возрастных категорий общества. Следующий шаг - создание эффективного природоохранного законодательства. Помимо национальных законов, регулирующих отношения между предприятиями, государством и его жителями в области ответственности за загрязнение природной среды, важное значение имеют межгосударственные правовые отношения. Действительно, глобальный ЭК касается всей планеты, границы между странами не служат препятствием для перемещения газов, радионуклидов и экотоксикантов. Общая цель национального и международного природоохранного законодательства достаточно ясна: ни отдельному человеку, ни государству в целом не должно быть выгодно загрязнять планету сверх заранее согласованной международным сообществом меры и каждый случай сверхнормативного загрязнения должен преследоваться законом.
Следует особо подчеркнуть бессмысленность постановки вопроса о преодолении ЭК без решения проблемы финансирования природозащитных мероприятий. Мы должны привыкнуть к тому, что охрана Земли от загрязнений - дело дорогое, и, планируя бюджет - государственный, общественный или личный, - предусматривать немалые расходы на экологические нужды.
Ключевым элементом в борьбе с ЭК является поиск грамотных и действенных научно-технических решений. Это означает, что на экологию должны работать многочисленные институты, лаборатории, университеты, фирмы. Природоохранной экспертизе должно подвергаться любое действующее или реконструируемое предприятие, каждый проект нового строительства независимо от его социальной направленности. И наконец, экологический компонент среднего, специального и высшего образования должен стать неотъемлемой частью подготовки любого специалиста в области техники, естественных наук, медицины, экономики и даже гуманитарных наук. Особое значение имеет экологическая подготовка учителей. Экологический кризис является наибольшей опасностью, стоящей сегодня перед человечеством. Анализ показывает, что другие глобальные кризисы - энергетический, сырьевой, демографический - в своей основе сводятся к проблемам охраны природы. У жителей Земли нет альтернативы: либо они справятся с загрязнением, либо загрязнение расправится с большей частью землян.
Устойчивость ландшафта - это свойство сохранять свою структуру и характер функционирования в условиях изменяющейся среды. Различают устойчивость природных и природно-технических ландшафтов. Устойчивость природных ландшафтов - это способность сохранять структуру под влиянием природных и антропогенных воздействий. К природным ландшафтам относятся и полуприродные: лесопосадки, луговые угодья и т.д. Природные ландшафты не должны переходить в такое состояние, при котором они разрушаются или становятся другими ландшафтами. Устойчивость природно-технических ландшафтов - способность выполнения социально-экономических функций с ресурсовоспроизводством и средовоспроизводством в заданных пределах. В таких ландшафтах (геотехсистемах) устойчивость обеспечивается с помощью сочетания процессов управления и саморегуляции.
Климатические критерии субтропиков четко не определены. Одна из главных отличительных особенностей — теплая зима. Считается, что средний из абсолютных минимумов температуры должен быть не ниже —10°, а средняя температура самого хо лодного месяца — не ниже 4° или даже не ниже 0°. В последнем случае к субтропикам пришлось бы отнести значительную часть явно суббореальных (широколиственнолесных) ландшафтов Западной Европы, и даже учет более жесткого критерия (4°) не намного сужает ареал субтропиков в приатлантической Европе. Очевидно, нельзя не принимать во внимание также летние температурные условия и общие запасы тепла. В качестве таковых в агроклиматологии приводится сум ма активных температур не менее 3000°. В сочетании с предельной величиной среднего из абсолютных минимумов—10° это позволяет отнести к субтропикам почти все равнины Закавказья и юго-запад Туркмении, хотя в Западной Европе под эти крите рии подходят ландшафты субсредиземноморского.
Для типичных субтропических ландшафтов Средиземноморья характерны средняя температура самого холодного месяца выше 4—5° (чаще выше 7—8°), средний из абсолютных минимумов температуры не ниже —6, —8°, сумма активных температур не менее 4500° (обычно значительно выше).
Однако, говоря о ландшафтах, необходимо вспомнить о дру гих существенных признаках субтропиков, и прежде всего о веч нозеленой древесной. На территории СССР даже в самых теплых и влажных ландшафтах Закавказья произрастают листопадные широко лиственные леса, лишь в подлеске присутствуют вечнозеленые кустарники. Их близкие аналоги в Западной Европе — ланд шафты северо-запада Пиренейского полуострова, Аквитании, некоторых районов Балканского полуострова, которые следует рассматривать как ландшафты переходного субсредиземномор ского типа.
Ландшафты Закавказья и Южного берега Крыма принято считать субтропическими, но многие из них (в особенности центрально- и восточнозакавказские) правильнее рассматривать как переходные от суббореальных к субтропическим (или как условно субтропические). В целом они отличаются высокими показателями прихода лучистой энергии Солнца (115— 120 ккал/см2-год во влажных районах, до 150 ккал/см2-год в сухих) и радиационного баланса (50—60 ккал/см2-год, в сухих районах несколько выше), значительными запасами тепла. Сре диземноморское влияние сказывается в своеобразном режиме осадков с максимумом в холодное время года. Что же касается степени увлажнения, то здесь наблюдается весь диапазон усло вий— от избыточно влажных до экстрааридных, с чем связан широкий набор ландшафтных типов — от лесных до пустынных. По мере нарастания сухости, как правило, повышаются летние температуры и понижаются зимние, так что усиление аридности сопровождается ростом континентальности.
Таким образом, общее направление смены ландшафтов от гумидных к аридным — с запада на восток. Однако действитель ная картина сложнее в связи с влиянием рельефа. В советских субтропиках преобладают горные ландшафты, а все равнины имеют межгорный или внутригорный характер. Отсюда большая контрастность, определяемая барьерным эффектом, и сильная «замаскированность» зональных закономерностей экспозицион ными и высотно-поясными явлениями. Собственно самое нали чие субтропических ландшафтов в данном случае обязано суб широтному горному барьеру, защищающему расположенные к югу территории от вторжений холодного воздуха. Не менее важную роль горные барьеры играют в создании внутренних контрастов в распределении атмосферных осадков.
Можно различать до 5—6 самостоятельных типов субтропи ческих ландшафтов (включая переходные к суббореальным).
Закавказские субтропические гумидные (влажнолесные) ландшафты. Формирование ландшафтов этого типа обяза но барьерно-дождевому эффекту: они приурочены к влажным наветренным склонам гор и примыкающим межгорным и пред горным равнинам. Поэтому они имеют фрагментарное распро странение и не образуют самостоятельной ландшафтной зоны. Различаются две обособленные группы: колхидская (Рионская низменность с окаймляющими склонами Большого и Малого Кавказа) и гирканская (Леикоранская низменность и обращен ные к Каспийскому морю склоны Талышских гор).
Равнины гумидных субтропиков характеризуются теплым и влажным климатом, положительными зимними температурами (более высокими в Колхиде) и значительными запасами тепла. На Черноморском побережье Колхиды наблюдает ся самая низкая разница между летними и зимними температурами, хотя по мере удаления от моря она возрастает и в целом на 5—10° выше средней для данных широт. Зимой возможны кратковременные понижения температуры за 0°, в отдельных случаях при мощных холодных вторжениях с севера — почти до —20°, что губительно сказывается на суб тропических культурах (средний из абсолютных минимумов обычно не переходит за —8°). Снег выпадает, но устойчивый снежный покров образуется редко (у побережья — 4—5 зим из 100).
Среднее годовое количество осадков значительно превышает величину испаряемости, составляя на равнинах 1200—1500 мм, у подножия гор Западного Закавказья — до 2500 мм, а в высоко горьях, по-видимому, до 4000 мм. Режим осадков средиземно морского типа: ярко выраженный максимум, когда в месяц вы падает более 200 мм (в Батуми до 330 мм), приходится на осень (сентябрь — ноябрь); зимой осадки также значительны, мини мум наблюдается весной (в Западном Закавказье) или летом (в Талыше). В характере увлажнения обеих региональных групп наблюдаются существенные различия. В Талыше общее количе ство осадков меньше, оно медленнее растет с высотой, а в среднегорье начинает сокращаться. В Колхиде коэффициент увлажне ния во все месяцы выше 1,0. В Батуми самый «сухой» месяц — май, когда выпадает 81 мм осадков, а испаряемость составляет лишь 57 мм; в июле-августе, когда испаряемость достигает 80— 90 мм, осадков выпадает в 2—3 раза больше. Лишь на востоке Риоиской низменности, где под влиянием фенов годовые осадки снижаются, в мае и августе коэффициент увлажнения несколько ниже 1,0. В Ленкорани же с мая по август выражен засушли вый период; месячное количество осадков падает до 40—42 мм, а испаряемость растет до 140—150 мм. И. П. Герасимов [1958] относит этот район к семигумидным субтропикам.
Величина годового стока на Риоиской низменности превыша ет 500 мм, сток имеет паводочный характер, реки в течение все го года питаются в основном за счет ливневых дождей. В горах слой стока достигает 3000 мм и хорошо выражено весенне-лет нее половодье, обусловленное таянием снегов и льдов и обиль ными дождями. Реки карстовых районов зарегулированы под земным стоком.
Эрозионные процессы особенно развиты в низко- и среднегорьях, но интенсивность их в большей степени зависит от со става горных пород и сдерживается лесной растительностью. Мутность горных рек колеблется от 200 до 1000 г/м3, местами выше, смыв с водосборов чаще 400—600 т/км2, что соответствует слою 0,2—0,3 мм. Минерализация рек, как правило, не превыша ет 200 мг/л, но в связи с интенсивным стоком вынос растворен ных веществ значителен (главным образом за счет карбонатных пород). Ионный сток с бассейна Риони составляет около 160 т/км2-год. Низменные равнины подвержены заболачиванию вследствие плоской поверхности, обильных осадков, разливов рек и водоупорности грунтов.
Для гумидного субтропического климата характерны процес сы ферраллитизации (латеритизации), т. е. глубокого выветрива ния с возникновением вторичных минералов каолинитовой и галлуазитовой групп и окислов железа и алюминия. Длительное (с плиоцена) выветривание средних и основных пород привело к образованию красноземов; на менее богатых кислых породах формировались желтоземы (в предгорьях и нижней части гор ных склонов). На молодых аллювиальных и других рыхлых от ложениях низменностей в плакорных условиях образуются подзолисто-желтоземные почвы, малогумусиые, кислые, не насы щенные основаниями; верхняя часть профиля оподзолена, ниж няя представляет плотный иллювиальный горизонт. На низких террасах, переувлажненных за счет поверхностных и отчасти грунтовых вод, вверху профиля происходит оглеение (подзолис-о-желтоземиые глеевые почвы).
«Зональный» растительный покров представлен богатыми по флористическому составу ши роколиственными лесами с вечнозеленым подлеском. Леса наиболее типично развиты в предгорьях и на нижних склонах гор. На низинах широко распространены гидроморфные сообщества (низинные болота, сырые ольховые леса). В настоящее время равнинные и предгорные леса боль шей частью замещены сельскохозяйственными угодьями, в том числе плантациями субтропических культур (чай, цитрусовые и др.). Для гор Западного Закавказья типичен высотный спектр, включающий среднегорные буковые и темнохвойные леса (с вечнозеленым подлеском) и высокогорные луга.
На освоенных равнинах от естественных зооценозов мало что сохранилось (из млекопитающих встречается кабан, много летучих мышей). Приморская полоса Ленкораиской низменно стни выделяется обилием водоплавающих птиц, в том числе зи мующих (лебеди, фламинго, гуси, утки и др.). В предгорных и горных лесах условия благоприятны для жизни разнообраз ной фауны. Зоомасса достигает 1,5 т/га, в том числе на позво ночных приходится 10 кг/га [Кавказ, 1966, с. 279]. Около 40% зоомассы составляют зелеиоядные беспозвоночные, значитель ную часть — детритофаги (особенно дождевые черви) и корне-еды. Большинство видов позвоночных колхидских лесов свойст венно широколиственным лесам Центральной и Восточной Ев ропы (еж обыкновенный, некоторые землеройки и летучие мыши, лесная и каменная куницы, ласка, барсук, выдра, бурый мед ведь, волк, лисица, дикая кошка, рысь, благородный олень, ев ропейская косуля, заяц-русак, сони и др.), но многие виды сюда не заходят (белка, черный хорек, крот обыкновенный, бобр); с другой стороны, имеется ряд эндемиков, третичных реликтов и средиземноморских форм (слепой крот, подковоносы; в высо когорьях — тур кавказский, серна, снежная и прометеева полев ки). В фауне гирканских ландшафтов сказывается влияние Иранского нагорья (тигр, леопард, гиена, дикобраз и др.).
Субтропические гумидные ландшафты отличаются от суббореальных значительно более продолжительным активным пе риодом и лишь коротким перерывом в вегетации. Период со средними суточными температурами ниже 5° в причерномор ских районах отсутствует, в более отдаленных от моря районах Колхиды и на Ленкораиской низменности длится с конца де кабря до второй декады февраля. Первый снежный покров по является в начале января, последний сходит в конце февраля. Весна относительно растянутая, иногда бывает засушливая погода. Около 10 III наблюдаются последние заморозки в воз духе, в начале апреля средняя температура переходит через 10° (около этого времени приступают к севу кукурузы). В конце мая — начале июня появляются молодые листья субтропических культур. Период со средними суточными температурами выше 15° продолжается с начала мая до конца октября, выше 20° — с середины июня до конца второй декады сентября. В ноябре созревают плоды цитрусовых. Во второй декаде ноября темпе ратура переходит через 10°, первые заморозки в воздухе на блюдаются в Леикораиском районе в начале декабря, в Колхи де — во второй половине декабря.
В составе колхидских ландшафтов выделено несколько ос новных групп.
Низменные аллювиальные глинистые и суглинистые равнины. Приурочены к Риоиской низменности, занимающей меж горный синклинальный прогиб на месте неогенового морского залива. Мощность четвертичных отложений достигает 700 м; суша продолжает нарастать за счет аккумуляции речных нано сов. Поверхность плоская, заболоченная; в предгорной части выражены террасы (до 100—150 м). В приморской полосе за береговыми дюнами простираются низинные болота (крупно-травно-камышовые, осоково-ситниковые, осоково-разнотрав-ные) и заболоченные, обычно затопляемые во время паводков ольховые (из Alnus barbata) леса с участием лапины, а также дуба Гартвисса, береста, ясеня, кленов, листопадных и вечнозе леных кустарников, лиан. Болота и ольшаники в значительной степени осушены и замещены субтропическими культурами и насаждениями эвкалипта, бамбука и др. На более дрениро ванных участках в прошлом преобладали колхидские широко лиственные леса из имеретинского дуба с каштаном, грабом, грузинским дубом, дубом Гартвисса, буком, дзелквой, с уча стием вечнозеленых кустарников (лавровишня, понтийский ро додендрон, иглица) и лианами на почвах типа оподзоленных желтоземов.
Возвышенные холмистые предгорья на неогеновых и палео геновых пологоскладчатых и моноклинальных структурах. Окаймляют Рионскую равнину (до 450—500 м). Сло жены терригенными, туфогенными и карбонатными породами; сильно расчленены эрозией, на песчано-глинистых породах раз виты оползни, до высоты 250—300 м прослеживаются древние черноморские террасы. Предгорные колхидские леса плохо со хранились; в их составе — каштан, бук восточный, дубы грузин ский и Гартвисса (имеретинский отсутствует), граб, дзелква, часто вечнозеленый подлесок. На известняках леса сохранились лучше; для них характерен подлесок из самшита, встречаются лавр, Staphytea, Celtis, Acer pseudoplatanus. На сланцах и пес чаниках сформировались желтоземы, на коре выветривания неогеновых галечников и конгломератов — красноземы, на из вестняках — перегнойно-карбонатные почвы.
Складчатые и глыбово-складчатые низкие и средние горы на мезозойских и палеогеновых терригенных и эффузивных по родах, отчасти на гранитных интрузиях. Нижний и средний ярусы (до 1800—2000 м) южных отрогов Большого Кавказа, сложенных иижнеюрскими песчано-сланце-выми толщами и среднеюрскими порфиритами и их пирокла-ститами, с глубокими поперечными долинами и широкими про дольными депрессиями (в рыхлых породах); Месхетский хре бет, сложенный преимущественно палеогеновыми андезитами, а также Дзирульский массив палеозойских гранитоидов. Низ-когорпый ярус выражен узкой полосой (до 500—600 м высоты) и характеризуется колхидскими лесами, по составу близкими к предгорным (дубы грузинский и Гартвисса, каштан, бук, граб; встречается тис, в подлеске — понтийский рододендрон, лавро вишня, падуб, много лиан), которые в значительной степени замещены вторичными грабовыми лесами. Состав лесов ста новится беднее к востоку и северо-западу, где они переходят в растительность субсредиземноморского и средиземноморского типов.
Более развит среднегорный ярус. Для его нижней части ха рактерны буковые леса, иногда с грабом и с вечнозеленым подлеском. Бу ковые леса переходят в темнохвойные (на северных склонах они иногда начинаются с 600—700 м, но в основном — между 1000 и 1800 м).
Складчатые и глыбово-складчатые низкие и средние горы на мезозойских известняках. Известняками сло жены многие юго-западные хребты Большого Кавказа: Гагр-ский, Бзыбский, Рачинский, отроги Кодорского и Сванетского. Горы интенсивно закарстованы и расчленены глубокими ущельями; вершинная поверхность почти безводна. В узкой низ когорной полосе распространены широколиственные леса кол хидского типа, несколько отличающиеся от вышеописанных (например, большим участием самшита наряду с другими веч нозелеными кустарниками). Среднегорный ярус характеризу ется главным образом буковыми лесами с обильным подлеском из самшита, понтийского рододендрона, падуба, лавровишни. Почвы на пологих склонах с мощным глинистым элювием — горио-лесные бурые, на выходах известняков — дериово-карбо-патпые. В верхней части лесного пояса местами представлены буково-пихтовые и елово-пихтовые леса. Верхняя граница леса на карбонатных породах расположена несколько ниже, чем на силикатных, но представители вечнозеленых кустарников (лав ровишня) могут встречаться выше границы лесов.
Складчатые и складчато-глыбовые высокогорья на юрских песчано-сланцевых и эффузивных, палеогеновых туфогенно-оса-дочных породах, мезозойских известняках и кис лых кристаллических породах. К этой группе относятся часть Водораздельного хребта Большого Кавказа (до 5200 м), сложенная гнейсами, кристаллическими сланцами и гранитами; высокогорный ярус сланцевых, порфиритовых, некоторых изве стняковых хребтов западной части южного склона Большого Кавказа — Гагрского (3256 м), Бзыбского, Абхазского, Кодор ского (3313м), Сванетского (4008м),Мегрельского, Лечхумского, а также наиболее высокая полоса Месхетского хребта (2850 м). На всех хребтах сохранились древние ледниковые формы; со временное оледенение существует на Сваиетском хребте и осо бенно на Водораздельном, где имеются крупные ледники (хотя их общая площадь на южном склоне почти в три раза меньше, чем на северном).
Субальпийский пояс начинается криволесьем из березы Литвинова, клена Траутфеттера, бука восточного с участием ряда эндемичных видов (Betula medwedewii, В. megrelica, Quercus pontica, Corylus colchica), зарослями рододендронов (Rhododendron caucasicum, R. ponticum, R. ungernii, R. smirno-wii) и лавровишни. Особенно хорошо развито субальпийское высокотравье из видов Heracleum, Senecio, Inula magnified, Delphinium speciosum, D. dasycarpum и др. Почвы горно-луго вые, на известняках — черноземовидные, насыщенные основа ниями, богатые гумусом, но маломощные и щебнистые.
В альпийском поясе распространены низкотравные луга в об щем того же типа, что и на северном склоне западной части Большого Кавказа (Festuca supina, Carex tristis, С. medwede wii, Alchemilla caucasica и др.), на горно-луговых торфянистых почвах. Для известняков характерны эндемичные сообщества из Woronowia speciosa и Carex pontica. Альпийские луга чере дуются со скалами и осыпями субнивального пояса, среди ко торых встречаются Ranunculus lojkae, R. helenae, Hypericum nummularioides, Trifolium polyphyllum и др.
К гирканским ландшафтам отнесены следующие группы.
Низменные морские и абразионно-пролювиальные равнины. Узкая (5—30 км) приморская полоса Ленко-ранской низменности представляет террасированную равнину (до 33 м), сложенную древнекаспийскими отложениями и ал лювием, переходящую в абрадированную пролювиальную (или делювиально-пролювиальную) предгорную низменную равнину. Вдоль морского побережья тянутся пляжи и дюны, отде ляющие низкую морскую террасу с тростниковыми и осоково-тростииковыми болотами и озерцами. Основная терраса — вто рая (16 м) — преимущественно занята рисовыми полями; встре чаются остатки заболоченных ольховых лесов с лианами, а также каштанолистный дуб, лапина, дзелква и др. Почвы — жел-тоземно-подзолисто-глеевые и луговые аллювиальные. На подгорной равнине в прошлом произрастали леса из каштанолист-ного дуба, железного дерева, дзелквы, граба, местами с шелко вой акацией (Albizia julibrissin), с подлеском из боярышника и других листопадных кустарников (в настоящее время преоб ладают сельскохозяйственные земли и вторичные кустарнико вые заросли с колючими лианами — ежевикой, сассапарилыо и др.).
Складчатые низкие и средние горы, сложенные палеогено выми песчано-глинисто-сланцевыми и туфогенными породами. Наветренные склоны передовых хребтов Талыш-ских гор. В низкогорном ярусе (до 500—600 м) продолжаются гирканские леса предгорного типа с подлеском из листопадных кустарников — Crataegus microphylla, С. curvise-pala, Mespilus germanica, Cydonia oblonga. Из вечнозеленых попадаются Ruscus hyrcanus, Danae racemosa, иногда Buxus hyrcana. Почвы — горные желтоземные оподзоленные. В сред иегорном ярусе этот пояс переходит в неширокую полосу бу ковых лесов с участием граба, дуба и местами некоторых гир-канских элементов на горно-лесных бурых почвах. В связи с быстрым сокращением количества осадков на верхней грани це этого пояса появляются ксерофитные леса (из Quercus mac-ranthera), шибляк, трагакантиики и горные степи, относящиеся к более аридным типам субтропических ландшафтов.
Крымские и кавказские семиаридные средиземноморские и субсредиземноморские ландшафты. Ландшафты среди земноморского среди земноморского типа представлены край ними северо-восточными обедненными фрагментами на Южном берегу Крыма и в узкой полосе Черноморского побережья Кав каза, в районе Новороссийск — Туапсе. Климат обнаруживает здесь определенные средиземноморские черты: относительно теплую влажную зиму и довольно жаркое сухое лето (см. табл. 20). Однако зимние температуры здесь ниже, чем в самых северных районах Средиземноморья, частые про рывы холодных воздушных масс (особенно бора в районе Но вороссийска) вызывают сильные похолодания (абсолютный ми нимум до —24°). Летний минимум осадков выражен ие столь резко, как в типичных средиземноморских ландшафтах, наи меньшее количество выпадает весной (апрель-май) и в конце лета (август-сентябрь), а в июне-июле наблюдается даже не большой вторичный максимум; главный максимум приходится па ноябрь-февраль. Средний годовой коэффициент увлажнения примерно такой же, как в степях, только в прохладное время года (ноябрь — март) осадки превышают испаряемость. В июле испаряемость достигает 160—170 мм при осадках 44 — 47 мм.
От влажных субтропических рассматриваемые ландшафты отличаются засушливостью и повышенной континентальностью, но по термическому режиму близки к ним. Хотя зима несколько прохладнее, устойчивого снежного покрова почти ие бывает. Временный покров возможен с конца декабря или начала ян варя до конца февраля — начала марта. Весной средняя тем пература воздуха переходит через 5° 7—8 III, через 10° — в кон це первой — начале второй декады апреля; последние заморозки в воздухе наблюдаются 10—20 III. Период со средними тем пературами выше 15° продолжается с 10—12 V до 10—11 X, выше 20° —с 12—13 VI до 9—11 IX. Около 10 XI температура переходит через 10°, в конце декабря — через 5°, первые осен ние заморозки в воздухе начинаются 15—25 XI. Режим стока — средиземноморский, с зимним максимумом.
В естественном растительном покрове отсутствуют каменный дуб и другие вечнозеленые жестколистные древесные породы, типичные для Средиземноморья, встречаются лишь некоторые представители вечнозеленых кустарников (маквиса): Arbutus andrachne, Pistacia mutica, Cistus tauricus и др. Основные pac тигельные формации имеют скорее субсредиземноморский ха рактер; это разреженные леса из Juniperus excelsa и Quercus pubescens. Они почти не сохранились и замещены субтропиче скими культурами или вторичными кустарниковыми зарослями типа шибляка с пушистым дубом, Carpinus orientalis, Patiurus spina-christi, Cotinus coggygria, иногда фриганоидиыми группи ровками с молочаем, астрагалами и др.
В описываемых ландшафтах образуются коричневые почвы. Для них характерно интенсивное внутрипочвенное выветрива ние (оглинение), особенно ярко выраженное в нижней части гумусового горизонта. Подвижные продукты выветривания — хлориды и сульфаты — вымываются за пределы почвенного профиля, а карбонаты кальция накапливаются в его нижней части, образуя иллювиальный карбонатный горизонт на глу бине 30—40 см в наиболее аридных условиях и до 100—120 см в гумидиых (в этом случае формируются выщелоченные корич невые почвы). Реакция почв нейтральная; содержание гумуса колеблется от 3—4% в типичных до 8—9% в выщелоченных ко ричневых почвах.
Складчатые предгорья, межкуэстовые депрессии (40/40) и куэстовые гряды (40/41) на кайнозойских и мезозойских по родах. Здесь можно различить две группы ландшафтов, при уроченных к причерноморской полосе и к внутренним склонам Крымских гор. К первой относятся узкая полоса Южного бе рега Крыма — прибрежные оползневые склоны Главной Крым ской гряды на верхнетриасовых — нижнеюрских (таврических) глинистых сланцах — и приморские склоны северо-западной оконечности Большого Кавказа, сложенные верхиемеловыми и палеогеновыми флишевыми мергелями и известняками. В этих причерноморских ландшафтах наиболее теплый и мягкий кли мат; среди субтропической культурной растительности встре чаются редколесья из древовидного можжевельника и пуши стого дуба, заросли шибляка, на каменистых склонах — фрига-ноидные сообщества.
Северные предгорья Крымских гор начинаются пологими склонами внешней куэсты (до 350 м), увенчанной миоценовыми (сарматскими) известняками. Южнее расположена депрессия в палеогеновых мергелях и глинах (сюда же условно можно отнести Байдарскую грабенообразную котловину в нижиемело-вых глинах и мергелях); депрессия сменяется на юге внутрен ней куэстой (до 700 м), сложенной верхнемеловыми мергелями, бронированными эоценовыми известняками. Эти ландшафты следует рассматривать как периферический вариант средизем номорского типа, переходный к степным ландшафтам. Здесь среди освоенной территории встречаются рощи из низкостволь ного пушистого дуба, местами заросли древовидных можже-вельников, а также шибляк в сочетании со степными сообще ствами, роль которых усиливается к северо-востоку.
Складчатые низкогорья на мезозойских флишевых и слан цевых породах (69/49) и верхнеюрских известняках (69/51). Южные склоны Главной Крымской гряды, сложенные тавриче скими сланцами, начиная с 200—300 м следует отнести к низ когорному поясу лесов из Pinus pallasiana. К этому поясу при надлежат также отдельные известняковые массивы и крутые склоны Яйлы с известняковыми осыпями и нагромождениями глыб. У верхней границы есть примесь скального дуба и Pinus sosnowskyi. Выше 900—1000 м по бровке Яйлы, в ущельях и на затененных склонах появляются буковые леса, которые завер шают высотио-поясиый ряд северного склона, представляющего среднеевропейский суббореальиый тип с дубовыми лесами в низ когорном ярусе, Вершинная поверхность Яйлы отне сена к степным среднегорьям.
Предгорные приморские леса Северо-Западного Кавказа с пушистым дубом иа сухих известняковых склонах, местами с крымской сосной, постепенно переходят по склонам флишевых хребтов в низкогорный пояс с лесами из Quercus petraea и Q. calcarea с участием граба и др.
В Центральном Закавказье, отчасти в Дагестане и Крыму, средиземноморские ландшафты образуют переходы к семи-арндным и аридным ландшафтам степей и пустынь. В связи с преобладанием горного рельефа различные типы ландшафтов здесь трудно разграничить, они часто составляют смешанные типы высотной поясности. Переходные субсредиземноморские ландшафты более типичны для предгорий и низкогорий Цент рального Закавказья. По сравнению с рассмотренными выше ландшафтами средиземноморского типа они характеризуются более прохладной зимой и повышенной коитиненталы-юстыо. По запасам тепла и увлажнению оба типа сходны (см. табл. 20—Гори, Лагодехи), недостаток атмосферного увлаж нения наблюдается в те же месяцы (апрель — октябрь). Почвы относятся также к типу коричневых (преимущественно типич ных) .
Вечнозеленые деревья и кустарники здесь, как правило, от сутствуют. Для естественной растительности характерны пред горные и низкогорные листопадные леса из Quercus iberica, с участием Carpinus caucasica, местами других видов (кленов, ясеня, дзелквы и др.), с подлеском из грабинника, боярышни ков, шиповника, кизила (Cornus mas) и др. Леса сильно нару шены и нередко (особенно в нижней части склонов) замещены колючими кустарниками (шибляком): держидеревом, палласо-вой крушиной (Rhamnus paltasii), шиповииками и др.
Низменные подгорные морские) и аллювиальные равнины. Полоса Прикаспийской низменности на юге Дагестана и севере Азербайджана, в низовьях Самура, Карачая и других рек, отнесена к данному типу ландшафтов условно; она распо ложена на границе пустыни и полупустыни, но благодаря обиль ному грунтовому увлажнению отличается мезофильным расти тельным покровом. Поверхность сложена морскими и аллюви альными тяжелыми суглинками и глинами. Среди освоенных земель сохранились остатки низинных лесов из Quercus pedun-culiflora, граба и др. с лианами на лугово-лесных почвах. Кро ме того, распространены вторичные кустарники (держидерево, ежевика, терн, алыча, гранатник) и луга, первичные низинные луга и болота. На сухих междуречьях появляются полынно-злаковые и полынно-солянковые сообщества.
Возвышенные наклонные подгорные аллювиально-пролювиальные равнины. Встречаются в предгорьях восточной части Большого Кавказа выше ландшафтов предыдущей груп пы, а также севернее (в Дагестане). Ландшафты имеют пере ходный характер, смыкаясь внизу с пустынно-степными равни нами. Преобладает вторичный покров из держидерева, шипов ника, местами бородачевых степей на горных коричневых поч вах после сведенных дубовых лесов или аридных редколесий.
Холмистые и увалистые предгорья на полого дислоцирован ных неогеновых, частично палеогеновых песчаниках, глинах, конгломератах (40/40). Эрозионно-денудационные предгорья в Центральном и отчасти Восточном Закавказье с шибляком (держидерево, шиповник), местами вторичными бородачевыми степями и сельскохозяйственными угодьями преимущественно на месте лесов из грузинского дуба на горных коричневых почвах.
Внутригорные аллювиально-пролювиальные впадины (40/48). Крупнейшая впадина — Алазано-Агричайская долина с преоб ладающими высотами 200—400 м (максимальные до 600— 700 м). Основная часть ее сложена суглинистым аллювием и интенсивно освоена. Для естественного покрова были типичны низинные леса из дуба ножкоцветкового с примесью гиркан-ского вида — Acer velutinum, липы, ясеня, ильма, граба и др. с подлеском и лианами; влажные ольховые и ольхово-лапино-вые леса, низинные луга, тростниковые болота, тугайные леса с ивой, тополем, карагачем. Почвы аллювиально-луговые (ча сто карбонатные) и лугово-лесиые бескарбонатные. По галеч-никовым конусам выноса преобладали сухие дубово-грабииии-ковые леса. В настоящее время широко распространены зарос ли держидерева, ежевики, терна, алычи, гранатника.
Горийская равнина — синклинальная депрессия более высо кого уровня (до 700—900 м) с мощными флювиогляциальными галечниками, перекрытыми аллювием и пролювием (часто лёс совидным). Сохранились остатки лесов из грузинского дуба, широко распространены колючие кустарники (шибляк) и бо-родачевые степи на коричневых и лугово-коричневых почвах.
Складчатые и глыбово-складчатые низкие и средние горы на мезозойских и кайнозойских терригенных, флишевых и эф фузивных породах (69/49, 91/49), отчасти на известняках (69/51, 91/51). К этой группе относятся южные склоны восточной ча сти Большого Кавказа с хребтами Кахетским и Картлнйским, отчасти периферические склоны гор Дагестана, а также северо-восточные склоны хребтов Малого Кавказа — Триалетского, Шахдагского, Карабахского и др. Максимальные высоты до стигают 3700—4000 м, среднегорный ярус простирается до 2200—2300 м. В строении хребтов принимают участие неогено вые, палеогеновые, меловые и юрские песчано-глииистые, фли-шевые отложения, конгломераты, порфириты и туфы, верхнеме ловые и юрские известняки, в Малом Кавказе также гранитные интрузивы. Рельеф характеризуется сильной денудироваи-постью; южные склоны Большого Кавказа подвержены воздей ствию селей, зарождающихся в сланцевом высокогорье. Для низкогорного яруса (от 500—600 до 1000—1100 м) типичны леса из грузинского дуба и граба с участием кленов, подлес ком из боярышника, грабинника и др. иа горно-лесных корич невых и местами на дерново-карбонатных почвах, в основном замещенные кустарниками (грабинник, держидерево), отчасти послелесными лугами. По направлению к востоку и югу усили вается ксерофитизация, большие площади занимают шибляк, а также бородачевые и ковыльно-бородачевые степи; на юге Малого Кавказа встречаются ксерофитные редколесья из Quercus boissieri, арчи и фисташки. В низкогорно-лесном поясе Северного Дагестана появляются низкоствольные леса из дуба пушистого с участием держидерева, крушины Палласа, боярышников.
В среднегориом поясе преобладают буковые леса, местами с участием граба, значительно обедненные по сравнению с кол хидскими, без вечнозеленого подлеска, а также злаково-разно-травные, нередко остепнениые луга на их месте. Почвы горно-лесные бурые. Верхняя граница лесного пояса повышается с за пада на восток от 1800 до 2300 м. Для верхних пределов леса на западе характерен клен Траутфеттера, на востоке и юге — Quercus macranthera. На внешних склонах Дагестана бука мало, леса исчезают уже с высоты 1200 м, на юго-востоке буковые леса идут до Карабахского хребта, затем появляются в Талыш-ских горах (до 1800 м) в сочетании с ксерофитными сообщест вами (тратакантиики, колючие кустарники, горные степи).
Закавказские аридные (пустынно-степные) ландшафты. Типологическая принадлежность ландшафтов Восточного За кавказья толкуется по-разному. Часто ландшафты низин (Кура-Араксииской равнины) относят к полупустыням. Однако по зональным условиям увлажнения, характеру почв и органиче ского мира их следует считать пустынными ландшафтами, во многом близкими к южным туранским, но с признаками перед-неазиатских пустынь. Горно-степные ландшафты, типичные для
Армянского нагорья, надо рассматривать как проявление вы сотной поясности в зоне пустынь.
Ландшафты Восточного Закавказья и Армянского нагорья расположены в барьерной тени горных хребтов и отличаются аридностыо и континентальностью. Годовая амплитуда сред них температур достигает 30° (на 15—18° выше среднеширот-ной), лето на равнинах жаркое и сухое, зима относительно теплая; средние температуры самого холодного месяца положи тельные, но не выше 2—3°, часты вторжения холодных воздуш ных масс и переходы температуры через 0°, бывают резкие по холодания почти до —30° (см. табл. 20). В январе-феврале возможен кратковременный снежный покров, устойчивый по кров бывает в редкие годы (ежегодно он образуется лишь в горах выше 1000 м на северных склонах и выше 1600 м на южных). Над Армянским нагорьем зимой создается местная область повышенного давления с холодным воздухом; на вы соте порядка 1500 м (см. табл. 20—Ленинакан) в течение де кабря— февраля средняя суточная температура ниже —5°, с 18 XII до 14 III держится устойчивый снежный покров, без морозный период продолжается с 14 V до 28 IX (на Кура-Араксинской равнине — с середины марта до третьей декады ноября).
На равнинах и в предгорьях выпадает 200—400 мм осадков в год. Режим осадков близок к средиземноморскому: главный максимум весной (март — май), второй максимум осенью (ок тябрь-ноябрь), минимум летом (июль-август). В течение всего теплого времени (с февраля-марта по октябрь-ноябрь) испаряе мость превышает осадки; в середине мая на равнинах начина ется летняя засуха. В июне в Кюрдамире испаряемость состав ляет 236 мм, а осадки —19, в Джульфе —320 и 7, в Ереване — 224 и 16; соответствующие цифры для августа—223 и 15, 325 и 4, 245 и 12 мм.
Средний годовой сток на равнинах не превышает 20 мм. Реки, стекающие с гор, образуют сухие дельты (вода в основ ном разбирается на орошение и просачивается в грунт). Грун товые воды минерализованы и способствуют засолению почв. Минерализация речных вод большей частью в пределах 200— 500 мг/л, но на засоленной приморской равнине превышает 1000 мг/л. Значительной минерализацией выделяются также реки известняковых гор, выносящие за год до 100 т/км2 и более растворенных веществ. Эрозионные процессы активнее всего в глинисто-мергелистых низко- и среднегорьях Большого Кав каза (особенно на безлесных склонах); мутность рек достигает здесь 5—6 тыс. г/м3, а вынос твердого материала — 4— 5 тыс. т/км2 в год, что соответствует слою свыше 2 мм. В вы сокогорьях этой части Большого Кавказа формируются мощ ные селевые потоки, выносящие до 100—200 т/км2 в год.
Почвенню-растительный покров равнин имеет комплексный характер, со значительным участием гидроморфных (болотно-лугово-солончаковых) фаций. Плакоры заняты сообществами пустынных кустарничков с эфемерами и эфемероидами на поч вах сероземного типа или бурых пустынно-степных. Наиболее распространены сообщества Artemisia fragrans с участием эфе мероидов (Роа bulbosa, видов Calabrosella, Gagea) и различ ных эфемеров (Eremopyrum, Torutaria и др.)- На более засо ленных (лугово-сероземкых и др.) почвах к полыням примеши ваются солянки, главным образом Salsola dendroides и 5. ericoides, которые формируют и самостоятельные сообщества. Кроме того, в зависимости от различных локальных условий встречаются и другие сообщества, упоминаемые в описании основных групп ландшафтов.
Животный мир равнин имеет типично пустынный характер и близок к таковому туранских пустынь. Зоомасса беспозвоноч ных (преимущественно зелеиоядиых и корнеедов) — около 260 кг/га, позвоночных—2 кг/га [Кавказ, 1966, с. 288]. Среди последних особенно характерны песчанка, а также тушканчики и другие грызуны. Из копытных встречается джейран (а в прошлом и кулан). Птиц мало, много ящериц и других рептилий (змеи, черепахи). В тугаях обитают шакал, кабан, камышовый кот, летучие мыши, разнообразные птицы. В фауне Армянского нагорья много видов, общих с Малой Азией (малоазиатские тушканчик, песчанка, суслик, хомячок). Своеобразна фауна вы сокогорий; среди ее представителей — серна, безоаровый козел, муфлон, снежная полевка, в восточной части Большого Кавказа также дагестанский тур.
Вопросы генезиса и классификации почв Восточного Закав казья во многом дискуссионны. На низменных равнинах широко распространены гидроморфные и полугидроморфные почвы — лугово-сероземные, сероземно-луговые, а также лугово-болот-пые, солончаковые и др. Плакорные почвы относятся к типу се роземов, в значительной степени, по-видимому, переходных к серо-бурым и бурым пустынным почвам. Профиль их слабо дифференцирован, карбонаты встречаются с поверхности. Ма ломощный гумусовый горизонт содержит 1—2% гумуса. Под ним залегает сильно карбонатный горизонт, в нижней части профиля содержатся растворимые соли. Своеобразны почвы возвышенных подгорных равнин, которые рассматриваются как переходные от сероземных к коричневым (серо-коричневые почвы). Они характеризуются непромывным режимом, вскипа нием с поверхности, сильным оглинением средней и нижней частей гумусового горизонта, под которым лежит иллювиальио-карбоиатиый горизонт с выделениями карбонатов (белоглаз кой); почвы не солонцеваты, гипс появляется на глубине 120—150 см.
Низменные морские четвертичные засоленные равнины (41/2). Прикаспийская равнина, сложенная древнекаспийскими глинистыми отложениями, лежит ниже уровня океана. В при брежной полосе — перевеянные пески, незакрепленные или по-лузакреплениые (Convolvulus persicus, Argusia sibirica, Juncus littoralis, Leymus racemosus). Основная поверхность занята со обществами каргана и душистой полыни с участием эфемеров и эфемероидов на засоленных лугово-сероземных почвах, Artemi-sia sowitziana и однолетних солянок (Petrosimonia, Salicornia и др.) на солончаковатых почвах, сочных солянок (сарсазан, со-ляноколосник, поташник и др.) на влажных солончаках; встре чаются голые солончаки; местами распространены сообщества из луковичного мятлика и эфемеров на сероземах. Часть пло щади распахивается и орошается.
Низменные аллювиальные глинистые и суглинистые равни ны (41/3). Приурочены к Кура-Араксинской низменности, рас положенной в межгорном синклинальном прогибе, заполненном мощной толщей неогеновых и четвертичных отложений (мощ ность последних достигает почти 1000 м). Рельеф разнообра зится плоскими влажными понижениями («чалы»), связанными с блужданиями древних рек. Большая часть площади занята сельскохозяйственными землями и вторичной растительностью на месте душистополынно-карганных, каргаш-ю-вересковидно-солянковых сообществ с участием эфемеров и эфемероидов или однолетних солянок на засоленных лугово-сероземных и серо-земио-луговых почвах. Значительные площади представляют солончаки с многолетними сочными солянками. В чальных по нижениях — тростниковые, осоково- и камышово-тростииковые болота, болотистые и солончаковые луга. Вдоль крупных рек — тугайные леса из Populus hybrida, Salix excelsa, Etaeagnus cas-pica, Ulinus carpinifolia, Quercus pedunculiflora, Moms alba, заросли тамариска.
Наклонные подгорные аллювиально-пролювиально-делюви-альные равнины (41/39). Образуют повышенную (до 200— 400 м) периферию Кура-Араксинской равнины, сложены плос кими конусами выноса рек и делювиальными шлейфами. По верхностные отложения преимущественно глинистые и тяжело суглинистые, подстилаемые галечниками и песками. В нижней части преобладают освоенные земли на месте эфемерово-души-стополынных пустынь, местами с примесью полукустарничко вых солянок на почвах типа бурых пустынно-степных или свет лых серо-коричневых. Верхнюю ступень образуют в основном также распаханные полынно-злаковые и разнотравно-злаковые степи с ковылями, типчаком, костром, бородачем и участием разнотравья на каштановых восточщозакавказских (темных серо-коричневых) почвах. По южным склонам встречаются иа-торные ксерофиты.
Холмистые аридно-денудационные предгорные возвышенно-
го
cm на дислоцированных неогеновых отложениях (41/40). Сюда относятся брахиантиклинальные куполообразные повышения Кобыстана и Апшеронского полуострова, сложенные в основ ном рыхлыми мергелисто- и песчано-глинистыми отложениями, с грязевыми вулканами, скалистыми гребнями из более проч ных известняков и известковистых песчаников, с солончаками и солеными озерами в котловинах, а также невысокие анти клинальные гряды и платообразные поверхности «Степного плато», разделенные широкими синклинальными понижениями, часто бессточными, с пересыхающими озерами, встречаются грязевые вулканы, а на склонах, сложенных соленосными нео геновыми глинами,— бедленды и глинистый псевдокарст.
На соленосиых глинах и в котловинах преобладают сообще ства из Salsola nodulosa, S. ericoides, Artemisia fragrans с обильными эфемерами и эфемероидами (на Апшеронском по луострове последние преобладают). По склонам «Степного плато» и отчасти возвышенностей Кобыстана широко распро странены разнотравно-типчаково-ковыльные и бородачевые степи на горных каштановых почвах. Для «Степного плато» ха рактерны, кроме того, аридные редколесья из Pistacia mutica и Juniperus foetidissima, J. polycarpos, с кустарниками (держи дерево, па л л асов а крушина) или покровом из степных злаков (бородач и др.), иногда трагакаитников и тимьянников; почпы близки к горным коричневым.
Внутригорные аллювиально-пролювиалъные и аридно-дену дационные впадины (41/48). Крупнейшая внутригорная впади на— Средиеараксииская — приурочена к тектоническому про гибу, заполненному четвертичным аллювием и пролювиальными отложениями иа периферии. Дно впадины лежит в пределах вы сот 700—1000 м и характеризуется пустынными ландшафтами с покровом из Achillea ienuifolia, душистой полыни, эфемеров и эфемероидов, также каргаиа, вересковидной солянки (в зна чительной степени заняты орошаемыми землями); кроме того, встречаются солончаки с зарослями сарсазана и других сочных солянок, осоковые болота и заболоченные луга, тугаи с ивой, тополем, кустарниками.
На Армянском нагорье есть впадины среднегорного уровня, заполненные аллювиальными и озерно-аллювиальными, отча сти пролювиальными галечниками, песками, суглинками, глина ми и занятые преимущественно освоенными землями на месте горных разнотравно-злаковых и луговых степей на горных чер ноземах. Условно сюда же можно отнести средиегориую синк линальную Ахалцихскую котловину в палеогеновых вулканиче ских и песчано-глинистых породах с аллтовиалы-ю-делювиаль-иым покровом, днище которой в прошлом, по-видимому, было занято разнотравно-типчаково-ковыльиыми и бородачевыми степями. По окружающим склонам встречается фриганоидная и кустарниковая растительность.
Складчатые и складчато-глыбовые низкие и средние горы, сложенные мезозойскими и кайнозойскими песчано-глинистыми и туфогенно-осадочными породами (70/49, 92/49), мезозойскими и палеозойскими известняками (70/51, 92/51). В эту группу входят юго-восточная часть Большого Кавказа и преимущест венно внутренние склоны хребтов Малого Кавказа, Армянского нагорья и Дагестана, а также приподнятая северная окраина «Степного плато» (Морского плоскогорья). Хребты в большин стве расчленены глубокими долинами. Для низкогорий харак терны горные степи (бородачевые, ковыльно-бородачевые, ко выльные, разнотравио-дерновиннозлаковые) на горных чернозе мах карбонатных или выщелоченных. В среднегорьях южные склоны нередко также заняты дериовиннозлаковыми степями, отчасти трагакантниками (на каменистых склонах), которые в верхнем подъярусе и на северных склонах сменяются луговыми степями (с ковылями, типчаком, тонконогом, осокой низкой, пыреем, костром, коротконожкой, ежой и др.), переходящими в остепнениые субальпийские луга. В Дагестане горные степи разных типов сочетаются с трагакантниками (виды Astragalus, Onobrychis), фригаиоидными сообществами (виды Salvia, Ast ragalus и др.), ксерофитными кустарниками — Spiraea hyperici-folia, Lonicera
iberica, Juniperus oblonga, держидеревом, шипов ником, барбарисом, на известняковых склонах — таволгой, пал-ласовой крушиной, Cotoneasler suavis, Amelanchier ovalis. В верхних частях горных долин Дагестана появляются горные леса из Pinus sosnowskyi с остепненным покровом.
Кое-где на периферических склонах хребтов южной части Малого Кавказа встречаются ксерофитные леса и редколесья — в нижнем ярусе (до 1100 м) из Quercus boissieri, в верхнем (от 1300 м до верхнего предела леса) — из Q. macranthera с уча стием Fraxinus rotundifolia, F. excelsior.
Складчатые низкогорья на неогеновых и палеогеновых пест-роцветных и гипсоносных отложениях (70/50). Распространены на юге Малого Кавказа (образуя северное обрамление Сред-неараксикской впадины), отчасти в Кобыстане и других райо нах. Характеризуются интенсивным дробным расчленением, ча сто бедлендом. Для растительного покрова типичны колючие низкие кустарники — трагакантиики (Astragalus, Acantholimon, Onobrychis) и полукустарничковые тимьянники (Thymus, Zizi-phora, Scutellaria, Salvia и др.), обычно в сочетании со степями.
Вулканические низко- и средиегорья (70/54, 92/54). Армян ское нагорье сложено неогеновыми и четвертичными лавами основного состава (базальты, андезиты) и туфами. Над по верхностью лавового плато (1500—2000 м), местами пересечен ной глубокими каньонами, возвышаются вулканические хреб ты и массивы. Климат характеризуется относительной сухостью и континентальностью, суровой и длительной зимой с устойчи вым, хотя и маломощным и неравномерным, снежным покро вом. Много озер, в том числе вулканических. Крупнейшее из них — Севан —- приурочено к сбросово-синклинальной впадине, подпруженной лавовыми потоками. Низкогорная часть пла то — склон, обращенный к Среднеараксинской впадине (от 800—900 до 1300—1500 м), представляет каменистую пустыню с душистой полынью и эфемерами, отчасти с вересковидной солянкой на горных бурых пустынных почвах и лавовых рос сыпях. Основной уровень нагорья — плато и склоны вулкани ческих гор между 1400 и 2000—2300 м — относится к средне-горному ландшафтному ярусу с поясом горных степей. Узкая переходная полоса сухих ковыльио-типчаковых степей на гор ных каштановых почвах сменяется разнотравно-типчаково-ко-выльными степями (со Stipa pulcherrima, S. stenophylla, S. ca-nescens и др.) на горных черноземах. На каменистых южных склонах часты нагорные ксерофиты (астрагалы, акантолимон). Пологие склоны местами распахиваются. В верхнем подъярусе (главным образом на северных склонах) преобладают горные луговые степи и остепиеиные луга с ковылями, типчаком, Elytrigia trichophora, Bromopsis riparia, В. variegaia, осокой низкой и др. и многочисленным разнотравьем на горных черно земах выщелоченных, местами тучных.
Складчато-глыбовые и глыбовые высокогорья на мезозой ских и палеогеновых вулканогенно-о сад очных породах (94/49), гранитных интрузиях (94/53) и вулканические высокогорья (94/54). К высокогорному ярусу относятся наиболее высокие части восточных хребтов Малого Кавказа — Заигезурского (3906 м), Карабахского (2725 м), Муровдаг (3724 м), Шах-дагского (3367 м), Памбакского (3107 м)—и вулканических массивов Армянского нагорья, в том числе вулкана Арагац (4090 м), хребтов Гегамского (3597 м), Джавахетского (3301 м), Вардеиисского (3580 м) и Карабахского нагорья (3616 м). На вершинах хребтов местами сохранились следы древнего оледе нения — троги, кары; на Арагаце и в Зангезурском хребте су ществуют небольшие современные ледники. Горы нередко рас членены глубоко врезанными каньонами. Поверхность вулкани ческих массивов обычно платообразиая и пологосклонная. В нижней части высокогорья (на севере выше 1900—2000 м, на юге выше 2400 м) распространены остепиеиные субальпий ские луга с Fesluca varia и осокой низкой в сочетании с лугово-степными сообществами из ковылей тырсы и волосатика, осоки низкой, Brachypodium rupestre, Bromopsis riparia, Phleum phleoides, Filipendula vulgaris, Onobrychis transcaucasica и др. По нижней границе встречаются редколесья из
дуба восточ ного, на севере — местами заросли кавказского рододендрона. Почвы — горно-луговые типичные или черноземовидные. Аль пийский пояс представлен низкотравными лугами из пестрой овсяницы и «коврами» из манжеток, зиббальдии, овсяницы и др. среди скал и каменистых лавовых россыпей (чингилов).
Антропогенное ландшафтоведение в своём современном виде – относительно молодая научная дисциплина, сложившаяся во второй половине ХХ века и находящаяся в стадии становления. Её теоретические основы – разрабатываются, многие вопросы теории носят дискуссионный характер. До сих пор нет полной ясности и в отношении самих объектов исследования – антропогенных ландшафтов: что под ними подразумевается, где проходит грань между естественными и антропогенными ландшафтными комплексами, каковы их отличительные признаки. Как это сделать, если в настоящее время почти не осталось ландшафтов, которые не испытали бы прямого или косвенного воздействия человека, проявляющегося в самых разных формах и в весьма разнообразной степени. Деятельность человека оказала более или менее сильное воздействие на свойства всех ландшафтных компонентов и ландшафтных комплексов в целом, а во многих случаях обусловила возникновение новых антропогенных ландшафтов. Но даже наиболее сильно преобразованный ландшафт остаётся частью природы, так как развивается по естественным законам. В самом общем виде под антропогенными ландшафтами понимается один из генетических типов географического ландшафта, образовавшегося в результате целенаправленной деятельности человека или в ходе непреднамеренного изменения природного ландшафта. Термин "антропо-генный ландшафт" образован от греч. anthropos – человек и genes – рождённый.
К антропогенным ландшафтам относится большинство современных ландшафтов Земли, существует много их разновидностей, создано много вариантов классификаций, построенных на основе учёта степени антропогенной изменённости природного ландшафта, генезиса, целей использования, хозяйственной ценности, длительности существования и степени регулируемости и др. Например, А.Г. Исаченко (1965) намечает четыре группы ландшафтов по степени изменения их хозяйственной деятельностью: 1) условно изменённые, или первобытные; 2) слабо изменённые; 3) нарушенные (сильно изменённые); 4) собственно культурные, или рационально преобразованные, ландшафты. Функционирование ландшафтов последней группы "должно постоянно регулироваться человеком в соответствии с заранее разработанным планом". В зависимости от рода деятельности человека, формирующего антропогенные ландшафты, различают (Мильков, 1973): сельскохозяйственные, промышленные, линейно-дорожные, лесные антропогенные, водные антропогенные, селитебные, рекреационные и беллигеративные ландшафты (связанные с военными действиями; от лат. belligero – вести войну). По социально-экономическим функциям выделяют ресурсовоспроизводящие (промышленные, сельскохозяйственные, лесохозяйственные), средообразующие (селитебные, рекреационные), заповедные, средозащитные (природоохранные) и др. В зависимости от генезиса антропогенные ландшафты делят на техногенные, пирогенные, дигрессионные, пашенные и другие генетические категории. По характеру последствий принято различать антропогенные ландшафты культурный и акультурный, возникающий в результате нерациональной деятельности или неблагоприятных воздействий соседних ландшафтов. Крайним членом в этом ряду выступают деградированные ландшафты (бедленды). Полная классификация антропогенных ландшафтов может быть разработана только на основе последовательного использования нескольких оснований деления.
Вопросы взаимоотношений человечества и природы, человека и ландшафта с начальных этапов развития физической географии постоянно были в центре внимания практически всех учёных. В то же время в подавляющем большинстве собственно ландшафтоведческих исследований ландшафт рассматривался как чисто природное образование. И только когда в 60–70-х годах прошлого столетия резко возросло число работ, посвящённых проблемам превращения природных ландшафтов в антропогенные, внутри комплексной физической географии выделилось антропогенное ландшафтоведение. Отмечая важность давно ожидаемого события, некоторые известные географы поспешили отметить, что появилась "новая отрасль знаний" (Макунина, 1974). Тем не менее, как справедливо заметил один из основоположников этого направления Ф.Н. Мильков, антропогенное ландшафтоведение – это один из разделов традиционного ландшафтоведения, делающий "шаг вперёд на пути создания подлинно генетического ландшафтоведения" (Мильков, 1977, с. 12).
Известно, что ландшафтное мышление начало формироваться в конце XIX в., соответственно, и истоки антропогенного ландшафтоведения относятся к этому времени. Корни его можно найти в классических трудах В.В. Докучаева "Наши степи прежде и теперь" (1892), А.А. Измаильского "Как высохла наша степь" (1893), А.И. Воейкова "Воздействие человека на природу" (1894), где приведены не только прекрасные образцы анализа целостной природы, но и указано на необходимость исследования воздействия на природу антропогенного фактора. Особая заслуга в этом принадлежит В.В. Докучаеву, который в 1898 г. высказал мысли по поводу необходимости создания новой синтезирующей науки о природе (вместо сложившегося естествознания, представлявшего в то время конгломерат отдельных отраслей, в том числе и географии) и отмечал "…Изучались, главным образом, отдельные тела – минералы, горные породы, растения и животные, и явления, отдельные стихии – огонь (вулканизм), вода, земля, воздух, в чём … наука и достигла … удивительных результатов, но не их соотношения, не та генетическая, вековечная, и всегда закономерная связь, какая существует между силами, телами и явлениями, между мёртвой и живой природой, между растительными, животными и минеральными царствами, с одной стороны, человеком, его бытом и даже духовным миром – с другой. А между тем, именно эти соотношения, эти закономерные взаимодействия и составляют сущность познания естества, ядро истинной натурфилософии – лучшую и высшую прелесть естествознания"... (1899, с. 5). Хотя В.В. Докучаев и не успел разработать эту новую науку, даже не дал ей названия, предложенная им формула о связи и единстве природы и человека была положена в основу представлений отечественных учёных о географических комплексах и задачах комплексных исследований. Уже в начале следующего века стало складываться представление о географических пространствах – естественных областях (комплексах), в которых существует тесная зависимость между элементами природы и человеком, что, собственно, и обуславливает единство этих территорий. Подобные мысли можно найти в работах Г.И. Танфильева, указывавшего, что "связь между условиями естественными и многими чертами хозяйства выражается достаточно ясно" (1897, с 20), А.А. Крубера (1899) и других учёных. Надо отметить, что в русской физической географии в XIX веке сложилось традиционное комплексное описание изучаемых территорий, содержащее, наряду с природными характеристиками, писание хозяйственной жизни и быта коренного населения. Достаточно привести имена таких знаменитых путешественников, как П.П. Семёнов-Тянь-Шанский и Н.М. Пржевальский.
В начале ХХ в. широко распространяется взгляд на ландшафт как объект географии, в состав которого многие исследователи включают человека с его хозяйственной деятельностью. Здесь можно отметить пионерные работы в этом направлении А.А. Борзова, неоднократно подчеркивавшего, что география – это наука о ландшафтах, а в состав ландшафта включаются не только "поверхность земли в тесном смысле слова" и органический мир, но и человек "со всей сложностью его социальной жизни" (1908, с. 9). Он же в самых общих чертах определил и задачи изучения ландшафта.
В 1910 г. в работе, посвящённой ландшафтам Волынской губернии, П.А. Тутковский подчёркивает комплексный характер единства элементов ландшафта и влияние на культуру и экономическую жизни человека: "Через посредство рельефа, гидрографии и почв поверхностные … отложения оказывают несомненное влияние на флору и фауну страны, а через посредство всех элементов ландшафта – на культуру и экономическую деятельность человека" (1910, с. 236). Развитие эти идеи получили в трудах Л.С. Берга, который ввёл в отечественную научную литературу понятие "культурный ландшафт". В 1915 г. в программной статье "Предмет и задачи географии" он предложил географам изучать не только естественные, но и культурные ландшафты. В отличие от природного ландшафта, в создании которого человек участия не принимает, в культурном ландшафте человек и произведения его деятельности играют важную роль. Культурными он называл все ландшафты, целенаправленно преобразованные, созданные человеком – это и городские, и сельские, и сельскохозяйственные, и другие ландшафты.
30-е годы ХХ в. считаются отправным этапом в зарождении антропогенного ландшафтоведения в его современном представлении. Это связано с целым рядом публикаций, посвящённых антропогенному фактору в развитии ландшафтов. Тогда же ленинградскими географами А.Д. Гожевым и Б.Н. Городковым был предложен термин "антропогенный ландшафт", впоследствии забытый до начала 60-х. Гожев (1929) использовал этот термин при характеристике типов территории песчаных массивов Среднего Дона, именно человеку он отводил большую роль в процессе изменения ландшафта и указывал на важность в ландшафтных исследованиях учёта роли техники, характер действия которой на природу зависит от производственных отношений общества. По-видимому, он первый обратил внимание на необходимость выделения "антропогенных ландшафтов", определения границ ландшафта и изучения истории его развития.
Основы теории ландшафтоведения были заложены в капитальном труде "Ландшафтно-географические зоны СССР" (Берг, 1931). Здесь во введении впервые было изложено учение о ландшафте и заложены основы генетического ландшафтоведения. В частности, он предложил считать ландшафт основной единицей в географии и дал следующее определение изучаемому объекту: "Географический ландшафт есть такая совокупность, или группировка, предметов и явлений, в которой особенности рельефа, климата, вод, почвенного и растительного покрова и животного мира, а также деятельности человека сливаются в единое гармоническое целое, типически повторяющееся на протяжении известной зоны Земли" (1931, с. 5). Изучению антропогенного фактора в формировании ландшафтов много внимания уделяет один из основоположников учения о морфологии ландшафта Л.Г. Рамóнский (1935, 1938). Подчёркивая, что объектом исследования должны быть не только естественные, но и изменённые человеком, и заново созданные им культурные ландшафты, Рамéнский первым показал соотношение антропогенных ландшафтов с естественными, их место в типе природного комплекса. Культурные модификации типа земель он представлял как врéменные преобразования территории, возникающие под влиянием культуры, а важнейшей характерной чертой культурных модификаций – их практическую обратимость, когда под влиянием определённого культурного режима модификация трансформируется в другую или возвращается к исходному, коренному типу. Исходной единицей типологии земель, как и ландшафтоведения, он считал географическую фацию.
Итак, к концу 1930-х годов произошло становление ландшафтоведения как науки. Подводя итоги её становления, М.А. Первухин в глубокой и обстоятельной работе "Ландшафтоведение в СССР" констатирует "повышение интереса у естественников-ландшафтоведов к преобразующей ландшафт человеческой деятельности" и отмечает, что "значительный материал по роли человека в создании культурных и вообще антропогенных ландшафтов ещё ждет своего обобщения" (1938, с. 72).
Новый этап в развитии антропогенного ландшафтоведения в послевоенные годы был вызван началом научно-технической революции и небывало возросшим воздействием человека на природу (Мильков, 1977). Появляется целый ряд работ (Саушкин, 1946, 1947, 1951; Котельников, 1950, Богданов 1951), посвящённых особенностям сельскохозяйственных антропогенных (культурных и изменённых) ландшафтов. В начале 50-х в стране разгорается первая дискуссия по поводу культурного ландшафта. Складывается два взгляда на антропогенные ландшафты. Суть их в следующем: 1) культурные ландшафты представляют собой лишь часть антропогенных ландшафтов и 2) все антропогенные ландшафты – это результат человеческой культуры. По большей части (от Л.С. Берга до Ю.Г. Саушкина) термин "культурный ландшафт" был практически синонимом антропогенного ландшафта, так как применялся к любому ландшафту, изменённому целенаправленной хозяйственной деятельностью.
50-е и 60-е годы отмечены выходом специальных работ, раскрывающих роль антропогенного фактора в формировании ландшафтных комплексов. И. М. Забелин в обзорной монографии "Теория физической географии" (1959) снова возвращается к забытому термину "антропогенный ландшафт" и предлагает делить их на несколько групп, в том числе природно-антропогенные и культурные. В 70-е годы почти одновременно появляется несколько фундаментальных работ, посвящённых антропогенным ландшафтам. Среди них следует отметить монографию А.М. Рябчикова (1972), где обобщены результаты изучения антропогенных ландшафтов зарубежных стран; региональную работу Н.А. Гвоздецкого (1977) по изучению антропогенных ландшафтов субтропиков Закавказья и среднеазиатских пустынь; курс лекций "Антропогенные ландшафты" Л.И. Кураковой (1976) и многие другие. Заслуживают внимания исследования А.Г. Харитонычева (1960), В.С. Жекулина (1961, 1972), В.А. Николаева (1977) в области исторической географии ландшафтов, в которых рассмотрены вопросы воздействия человека на ландшафты в историческом прошлом и предприняты попытки ретрореконструкций изменений ландшафтов в результате этих воздействий. Интересные работы по изучению геотехнических и рекреационных систем (особых видов антропогенных ландшафтов) проводил коллектив сотрудников Института географии АН СССР под руководством В.С. Преображенского (Ретеюм, Дьяконов, Куницын, 1972; Теоретические основы рекреационной географии, 1975; Природа, техника, геотехнические системы, 1978 и др.). Концепция геотехнической системы впоследствии была положена в основу методологического базиса изучения и проектирования антропогенных ландшафтов.
Цикл работ по изучению воздействия разных видов производств на ландшафты осуществлён в Московском университете: влияние на ландшафты водохранилищ, районов нефтедобычи (Дьяконов, 1970, 1974), медно-никелевого производства (Дончева, 1979), чёрной металлургии (Калуцков, 1976), тепловых электростанций (Казаков, 1977) и др. В общем, изучение воздействия человека на ландшафты в этот период проводилось необычайно широко, что и послужило фундаментом для выделения антропогенного ландшафтоведения в качестве самостоятельного направления.
Безоговорочным лидером и, по сути, родоначальником антропогенного ландшафтоведения становится руководитель Воронежской школы ландшафтоведов Ф.Н. Мильков. С конца 40-х годов в центре его внимания неизменно стояли вопросы воздействия антропогенного фактора на ландшафты, им опубликована серия трудов по этой тематике, главным из которых стала монография "Человек и ландшафты" (1973). По его мнению, предметом изучения антропогенного ландшафтоведения служат природные комплексы, формирующиеся под влиянием хозяйственной деятельности человека – антропогенные ландшафты, понимаемые как "комплексы, в которых на всей или на большей их площади коренному изменению под воздействием человека подвергся любой из компонентов ландшафта". Он также обосновал принцип исследования антропогенных ландшафтов, названный им принципом природно-антропогенной совместимости, разработал новые подходы и классификации антропогенных ландшафтов, определил возможности и перспективы практического использования результатов их исследований. Это направление активно развивали его ученики – географы Воронежского университета: А.Б. Ахтырцева, В.И. Булатов, Н.И. Дудник, В.Б Михно, А.И. Нестеров, В.И. Федотов и др. Наряду с теоретическими разработками много внимания уделяли изучению техногенных, сельскохозяйственных и городских ландшафтов разных районов Русской равнины.
В рамках этой школы сложилось следующее представление об антропогенных ландшафтах. Под антропогенными понимают ландшафты, представляющие собою (как и естественные) "компонентную систему, единый комплекс равнозначных компонентов, развивающихся в соответствии с природными закономерностями" (Мильков, 1981, с. 62). Антропогенные ландшафты, подобно естественным, могут быть обратимыми и необратимыми. Необратимые ландшафты возникают в случае изменения литогенной основы (карьеры, отвалы, воронки псевдокарста, различного рода насыпи и др.), а также при нарушении целостности типов растительности, находящихся в экстремальных условиях (в пустынях, тундре, в степной зоне; сведение лесов, особенно сосновых боров; вырубка заболоченных лесов в тайге с последующим образованием на их месте болот). Все антропогенные ландшафты нуждаются в постоянном уходе и регулировании, без поддержки они дичают. Заброшенные человеком, они, как правило, стремятся вернуться к своему первоначальному состоянию. Например, заброшенная пашня в степи со временем превращается в залежь, и на ней формируется второстепенная степь, практически не отличающаяся от степной целины. Сталкиваясь с проблемой решения вопроса обратимости или необратимости антропогенных ландшафтов, В.С. Преображенский и Т.Д. Александрова (1975) предложили использовать понятие эталона времени. По их мнению, для целей прогнозирования на 15–20 лет или на срок жизни одного поколения (70–80 лет) ландшафты с антропогенным оборотом от одной до нескольких сотен лет практически приходится рассматривать как необратимые.
Ф.Н. Мильков выделяет две стадии их развития: ранняя (неустойчивая) и зрелая (устойчивая). В первую (раннюю) стадию происходят сравнительно быстрая перестройка и приспособление всех компонентов ландшафтного комплекса к новой ситуации. При этом ход природных процессов в разных ландшафтных комплексах разный: в одних ускоренным ходом идут геоморфологические процессы, в других – быстро сменяются растительность и животный мир, в третьих – меняется микроклимат и т. д. В зрелую стадию происходит эволюционное развитие антропогенных комплексов, они приобретают устойчивые черты, формируется морфологическая структура, почвенно-растительный покров приобретает зональные черты. Отмечено также, что существует группа антропогенных ландшафтов, отличающихся неустойчивостью в ранней стадии развития и значительной, переходящей в необратимость стабильностью в зрелой стадии. Таковы некоторые полезащитные лесные полосы в степи с удачно подобранным составом древесно-кустарниковых пород. Примерно первые полтора–два десятилетия лесная посадка нуждается во внимательном уходе, затем она приобретает черты хорошо сформировавшегося лесного биогеоценоза с "самочинно" проникшими в него кустарниками, травами, мхами, грибами, многими видами птиц, насекомых, грызунов. Лесной биогеоценоз вступает в тесную парадинамическую взаимосвязь с прилегающими полями (степью), образуя с ними устойчивую систему, иногда с тенденцией к самооблесению смежных участков земли. В Каменной степи самооблесение некосимой залежи под влиянием лесных полос протекало столь энергично, что возник вопрос о выборе мер по её сохранению вплоть до проведения искусственной вырубки разросшегося леса.
Ландшафтно-техногенные и ландшафтно-инженерные системы (в отличие от антропогенных ландшафтов) представляют блоковые системы, состоящие из природного и технического блоков, каждый из которых в своём развитии подчиняется двум разным закономерностям – природным и социально-экономическим. Природный блок включает естественные и антропогенные ландшафты, технический состоит из пассивного техногенного покрова (ландшафтно-техногенные системы) и активных инженерных сооружений (ландшафтно-инженерные системы).
По мнению Ф.Н. Милькова, антропогенные ландшафты представляют собой один из генетических рядов ландшафтных комплексов, поэтому приёмы и методы их исследования во многом сходны с приёмами и методами, применяемыми в ландшафтоведении. Подавляющее большинство антропогенных ландшафтов подчиняется закону широтной зональности, изменяя свой тип в зависимости от характера ландшафтной зоны. В то же время, нельзя упускать из вида и то обстоятельство, что формирование, функционирование и динамика антропогенных ландшафтов теснейшим образом связаны с социально-экономическими условиями. Исследование антропогенных ландшафтов, ландшафтно-техногенных и ландшафтно-инженерных систем предложено проводить на "трёх уровнях:
• физико-географическом, ограничивающемся выявлением природных закономерностей;
• географическом, когда природные закономерности дополняются экономическим анализом комплексов и систем;
• геотехническом, когда знания географических свойств объектов обогащаются их инженерно-техническими характеристиками" (1981, с. 62).
Подобные представления об антропогенных ландшафтах вызвали неоднозначную реакцию научной общественности, разгорелась дискуссия. В ряде статей и в книге "Прикладное ландшафтоведение" (Исаченко, 1976) основные положения антропогенного ландшафтоведения были подвергнуты существенной критике. Незамедлительно последовали ответы Ф.Н. Милькова, на страницах географической печати была развёрнута полемика. Не вдаваясь в её детали, отметим самые главные принципиальные расхождения оппонентов по существу вопроса (как это ни странно, эти вопросы актуальны и в настоящее время, так как однозначного решения так и не сложилось). Один из основных нерешённых вопросов дискуссии: достаточно ли для кардинального преобразования ландшафта обязательного изменения всех его компонентов или, как считали Ф.Н. Мильков и А.М. Рябчиков (1972), достаточно резко изменить один из них, и равновесие взаимосвязей в системе будет нарушено, возникнет новый тип ландшафта. Совершенно ясно, что не каждое антропогенное воздействие ведёт к коренной перестройке ландшафта. До сих пор остался и требует дальнейшей разработки вопрос о разграничении собственно антропогенных ландшафтов и ландшафтов естественных, модифицированных антропогенными воздействиями.
По А.Г. Исаченко, вопросы воздействия человека на ландшафты рассматривают в рамках прикладного, а не антропогенного, ландшафтоведения, и в качестве особых направлений прикладного ландшафтоведения называют сельскохозяйственное, инженерное, медицинское, рекреационное, архитектурно-планировочное. Общая, главная задача прикладного ландшафтоведения заключается в разработке научных основ проектирования культурного ландшафта: "Концепция культурного ландшафта должна служить объединяющим фундаментом для разных отраслей и направлений прикладного ландшафтоведения" (1976, с. 4). Ф.Н. Мильков, не отрицая важность проектирования культурного (оптимизированного) ландшафта, считал, что это важная, но далеко не единственная задача прикладного ландшафтоведения и предлагал именовать этот раздел прикладного ландшафтоведения "конструктивным ландшафтоведением" (а само это понятие вытекает из предложенной ранее классификации антропогенных комплексов по их хозяйственной ценности на ландшафты культурные, или конструктивные, и акультурные, или деструктивные (1973), под прикладным ландшафтоведением он подразумевает "практический аспект ландшафтных исследований, использование наших знаний о ландшафтных комплексах, включая антропогенные ландшафтные комплексы, ландшафтно-техногенные и ландшафтно-инженерные системы, для решения конкретных народнохозяйственных задач" (1981, с. 66).
Главные же расхождения этих исследователей заключаются в подходе к определению самогó понятия ландшафта. У Ф.Н. Милькова ландшафт – и природное, и социально-историческое единство; по мнению А.Г. Исаченко, это исключительно природное образование. Следует отметить, что дискуссия так и осталась незавершённой. Более того, в последнее десятилетие она разгорелась с новой силой. В качестве примеров можно отметить доклад на Х ландшафтной конференции (Преображенский, 1997), где утверждалось, что ландшафтоведение не выживет, если будет считаться не общегеографической, а лишь физико-географической наукой и не станет рассматривать человека по отношению к ландшафту не как внешнюю силу, а как его компонент. На следующей XI ландшафтной конференции А.Г. Исаченко отвечал: "человек – неотъемлемая часть природы, но в то же время он противостоит всей остальной её части как мыслящее существо и субъект производственной деятельности. Он не подчиняется ландшафту, подобно почве или животному населению, и его нельзя рассматривать наравне с природными компонентами ландшафта. Современное ландшафтоведение изучает ландшафты со всеми изменениями, внесёнными человеческой деятельностью, т. е. как антропогенно-модифицированные … системы. Однако необходимо подчеркнуть, что эти системы остаются природными образованиями, все антропогенные элементы ландшафта функционируют в нём по природным законам, и ландшафтовед должен рассматривать их лишь в контексте природных связей, не касаясь их социальных, экономических и др. функций (2006, с. 5). Более того, появилось довольно категоричное мнение (Мамай, 2006), что "Антропогенное ландшафтоведение выполнило свою задачу – привлекло внимание географов к необходимости пристального изучения воздействия человека на природу. В том виде, как оно сейчас существует, антропогенное ландшафтоведение начинает тормозить развитие всего ландшафтоведения. Те искусственные барьеры, которые воздвигаются между природными и антропогенными чертами ландшафта, грозят погубить самую суть ландшафтоведения".
Несмотря на нерешённость многих вопросов в рамках антропогенного ландшафтоведения в последние десятилетия появилось много теоретических работ, работ практического свойства и региональные исследования. Сформировались и успешно развиваются такие направления антропогенного ландшафтоведения как учение об агро-, городских, лесохозяйственных, культурных ландшафтах и др. В настоящее время, в первую очередь усилиями В.А. Николаева (2004) формируются две концепции в изучении антропогенных ландшафтов: 1) геоэкологическая, при которой антропогенный ландшафт рассматривается с точки зрения экологической пригодности как среда обитания человека и сфера его деятельности и 2) историко-культурологическая, где антропогенные ландшафты исследуют с точки зрения истории их формирования как продукт деятельности культуры.