Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Вопросы для подготовки:
Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII в. М., 1955.
Часть 1. НАЧАЛО СКЛАДЫВАНИЯ ВСЕРОССИЙСКОГО РЫНКА И БУРЖУАЗНЫХ СВЯЗЕЙ В РОССИИ. ПЕРЕХОД К АБСОЛЮТИЗМУ (1618-1689)
Рост ремесла в XVII в., превращение его в мелкое товарное производство, имевшее тенденцию укрупняться путем расширения эксплуатации наемного труда, наличие районов с определенной специализацией в области ремесла и товарного производства, появление рынка рабочей силы — все это создавало известные условия для развития крупной промышленности.
В течение всего XVII в. шли упорные поиски железных, медных, золотых и серебряных руд по всей территории Русского государства. При первом обнаружении более или менее значительных запасов таких руд предпринимались попытки их промышленного использования.
Еще в 20-х годах XVII в. казна пыталась построить заводы в районе Томска и на Урале. Однако отсутствие дешевой рабочей силы помешало наладить производство в широких размерах. Построенный казной в 1631 г. небольшой Ницинский завод на Урале работал на старом, технически примитивном оборудовании.
В 30-х годах были открыты залежи медной руды в районе Соликамска. При содействии иностранных мастеров казна построила первый в Русском государстве медеплавильный Пыскорский завод, уже применявший новую технику производства. Меха, установленные в плавильне, приводились в движение от мельничных водяных колес. Квалифицированные рабочие присылались из Москвы и других городов, в частности провинившиеся мастера московского Денежного двора. Здесь работали крупные мастера-плавильщики Александр Тумашев и Семен Тотскин, последний — родом вологжанин, долго живший в Устюге Великом и занимавшийся колокольным делом. Подсобных работных людей нанимали на месте. Продукция Пыскорского завода составляла несколько сот пудов меди в год. Завод этот в конце 40-х годов XVII в. закрылся вследствие истощения руды и пожара, уничтожившего в 1648 г. заводские строения. После этого А. Тумашев и его сыновья Иван и Дмитрий продолжали работать на пыскорских рудах, сдавая медь в казну. В 1660 г. они «от медного дела отказали, что руд медных в том месте не стало». Кроме Пыскорского, некоторое время действовал казенный медеплавильпый завод в Казани, также скоро исчерпавший все запасы разведанной местной руды и закрывшийся в середине 60-х годов. Построенные казной в Онежском крае опытные медеплавильные заводы были переданы в эксплуатацию иностранцам, которые не сумели наладить выплавку меди, но, воспользовавшись тем, что крестьяне в этом крае издавна выделывали железо, основали в 70-х годах три вододействующих железоделательных завода.
Еще раньше, в 30-х годах, правительство сделало первую попытку расширить металлургическое производство путем использования иностранного опыта и привлечения иностранного капитала. В 1632 г. было заключено соглашение с голландским купцом А. Д. Виниусом о постройке в Русском государстве чугуноплавильных и железоделательных заводов на основе последних достижений европейской техники. Представитель Голландии, капиталистической страны XVII столетия, Виниус, несомненно, предполагал строить свое предприятие в виде капиталистической мануфактуры, уже широко развитой на Западе. Он добивался лишь огра ждения будущего предприятия от возможной конкуренции со стороны других предпринимателей и требовал монополии на устройство железоделательных заводов, действующих водяной энергией, и на разработку рудных месторождений, намеченных к эксплуатации. Заводы предполагалось оборудовать на капитал предпринимателя, и рабочая сила, начиная от квалифицированных мастеров и подмастерьев и кончая чернорабочими, должна была быть вольнонаемной. К заводской работе должны были привлекаться русские мастера, тем более, что заводы строились в районе, где добыча и обработка металлов были достаточно развиты: «наймовать к тому делу всяких русских людей по доброте, а не в неволю», как гласят правительственные «жалованные грамоты» на постройку заводов. Продукция заводов по установленным рыночным ценам должна была сдаваться в первую очередь в казну, а излишки можно было пускать в свободную продажу на внутренний рынок или вывозить за границу. На 10 лет заводы освобождались от уплаты каких-либо налогов.
К 1637 г. Виниус построил в районе Тулы три вододействующих завода, представлявших собой единый промышленный комплекс. Заводы были оборудованы соответственно требованиям тогдашней западноевропейской техники. От мельничных колес приводились в движепие мехи у «большого плавильного горна с трубой» (т. е. домны), «боевой» многопудовый кузнечный молот и сверлильные инструменты. Квалифицированные мастера и подмастерья для этих заводов были выписаны Виниусом из-за границы. Затраты по оборудованию вынудили Виниуса принять в компанию других иностранных купцов — датчанина П. Марселиса и голландца Ф. Акему. Однако компаньоны вскоре устранили самого Виниуса от дела и захватили заводы в полную собственность. При новых предпринимателях дело ширилось и развивалось. Марселис и Акема реконструировали и укрупнили старые Тульские заводы Виниуса и выстроили вновь четыре завода в Каширском уезде верстах в 50 от старых. Доставляемые с Тульских заводов чугун и железные полуфабрикаты перерабатывались на Каширских заводах в готовые изделия. Все производство вели мастера и подмастерья. В 1662—1664 гг. на Тульско-Каширских заводах работало 119 человек, в том числе 56 иноземцев и 63 русских. Русские мастера и подмастерья за единичными исключениями были вольнонаемными. Заработная плата находилась в зависимости от их квалификации, но труд иноземных мастеров и подмастерьев всегда оплачивался значительно выше русских. Иноземные мастера получали от 50 до 110 руб. в год, подмастерья — от 30 до 72 руб.; русские мастера — от 30 до 60 руб. в год, подмастерья — от 27 до 45 руб. в год.
Не таково было положение чернорабочих. Здесь заводовладельпы столкнулись с узостью рынка рабочей силы. На заводы не удавалось привлечь достаточное количество работных людей для выполнения подсобных работ. Правительство это знало и помогло Виниусу получить недостающую рабочую силу путем внеэкономического принуждения. В 1638 г. правительство приписало к тульским заводам Соломенскую дворцовую волость со всеми ее угодьями. В волости было 250 крестьянских дворов. Выпол нение подсобных работ для заводов — добыча руды, заготовка угля и подвоз их к заводам — было возложено как повинность на крестьян Соломенской волости. «Приписка» крестьян к заводам Виниуса, даже не предусмотренная предварительным соглашением его с казной, вполне отвечала духу феодально-крепостнического строя. При постройке Марселисом и Акемой Каширских заводов и к ним была тоже приписана крестьянская волость. Таким же путем в конце XVII в. были обеспечены рабочей силой и металлургические заводы А. Бутенанта в Олонецком крае.
Эксплуатация заводчиками крестьянского труда на основе внеэкономического принуждения меняла до известной степени первоначальный облик этих заводов. Возникшие по образцам капиталистической мануфактуры, заводы в феодальных условиях Русского государства не могли развиваться и неизбежно обращались к частичной эксплуатации принуди тельного труда. Но и при этих условиях железоделательные заводы являлись значительным шагом вперед. На заводах широко применялось разделение труда. Выделка, например, карабина или мушкета проходила через ряд отдельных производственных процессов, выполнявшихся мастерами различных специальностей. Продукция заводов давала новые, неизвестные до того виды изделий, а качество же леза значительно улучшилось. Общая продукция заводов Виниуса — Марселиса выражалась в количестве нескольких десятков тысяч пудов чугуна и железа в год. Помимо оружия, как огнестрельного, так и холодного (пушки, ядра, мушкеты, сабли, пики, бердыши, латы и др.), сельскохозяйственных орудий (сошники, ручные мельницы и т. п.), строительных материалов (доски кровельные и дверные, плиты для полов, связи для каменных стен и т. п.) и других готовых изделий, заводы изготовляли также и железо в полуфабрикатах, годное для дальнейшей обработки в простых кузницах. Вскоре после устройства Тульских и Каширских заводов стали создавать вододействующие железоделательные заводы и русские феодалы. Первыми предпринимателями выступили бояре И. Д. Милославский и Б. И. Морозов.
Завод Милославского был построен в вотчине его в Оболенском уезде. На заводе была оборудована домна с двумя большими мехами, три кирпичных горна с такими же парными мехами к каждому и большой «боевой» молот. Мехи и молот приводились в движение водяной энергией. Завод перерабатывал местную глыбовую руду хорошего качества. К моменту сдачи в 1656 г. Милославским завода в долгосрочную аренду Мар-селису и Акеме на нем находилось свыше тысячи пудов выплавленного чугуна, предназначенного к переделке в железо. Характерной особенностью вотчинного завода Милославского являлось то, что он обслуживался исключительно подневольным трудом. Даже квалифицированная рабочая сила в лице мастеров, обычно вольнонаемных, на заводе Милославского была подневольной. Два иноземных мастера-плавильщика были холопами Милославского из пленных поляков; угольный мастер также был его крепостным крестьянином. Марселис и Акема вместе с заводом «арен довали» и этих мастеров; согласно договору, арендаторы обязались выплачивать Милославскому за означенных мастеров по 10 руб. в год за каждого.
Другой крупный феодал, боярин Б. И. Морозов, выписал в 1651 г. из-за границы мастера рудного дела, «кой на мельнице водою железо кует», и оборудовал близ своего вотчинного села Павловского Звенигородского уезда вододействующий завод. Работали на этом заводе «рудники» и «гольщики» — поляки из военнопленных, всего 20 человек. Не ограничиваясь этим, Морозов наладил добычу железа и в принадлежавшем ему селе Лыскове Нижегородского уезда. На построенной там «рудне» Морозов широко применял труд своих крепостных крестьян.
Вскоре после смерти Морозова Павловский вододействующий завод перешел в ведение Тайного приказа. Вблизи Павловского казной были устроены еще два небольших завода. Продукция этих заводов полностью поглощалась обширным царским хозяйством. В 1676 г. на всех трех Звенигородских заводах числилось 28 квалифицированных рабочих, чернорабочими же являлись мобилизованные казной солдаты и стрельцы, получавшие за свой труд кормовые деньги по алтыну в день. В 1681 г. казна сдала Звенигородские заводы в долгосрочную аренду гостю В. Воронину. Лишенный возможности, как частный предприниматель, пользоваться трудом солдат и стрельцов и не владевший крепостными крестьянами, Воронин должен был вести все производство вольнонаемным трудом. Число этих вольнонаемных рабочих было, вероятно, довольно значительно, так как на заводах был для них выстроен целый рабочий поселок в 50 дворов. В 1696 г. Воронин умер, и его заводы вскоре запустели.
В 1690 г. боярип Л. К. Нарышкин получил от казны в полную собственность Тульско-Каширские заводы после смерти последнего представителя рода Марселисов.
В 1694 г. дьяк К. Борин и гостиной сотни торговый человек И. Аристов построили в Романовском уезде на р. Белый Колодец, притоке р. Воронежа, крупный по тому времени чугуноплавильный и железоделательный завод, отливавший сотни пушек и выделывавший тысячи пудов железа.
В 1696 г. родоначальник известной впоследствии фамилии заводчиков Демидовых Никита Демидов оборудовал чугуноплавильный завод в Туле, обходившийся исключительно вольнонаемным трудом. В 1702 г. Демидов получил от казны только что построенный ею Невьянский завод на Урале. Рудные богатства Урала оказались неисчерпаемыми, и ведущий центр железоделательной промышленности России к 20-м годам XVIII в. переместился на Урал.
Таким образом, можно указать несколько районов в Русском государстве, где в XVII в. были созданы металлургическпе мануфактуры. Крупнейшим из них был Тульско-Каширский, где насчитывалось девять заводов — три в Тульском уезде (Верхне-Тулицкий и Нижпе-Тулицкий Марселиса и Тулицкий завод Н. Демидова), четыре в Каширском (Елтнип-ский, Ченцовский, Соломыкопский и Ведменский) и два в Алексинском уезде (Вепревский и Дугнепский).
В близком соседстве с этой группой заводов находился другой металлургический район, расположенный в Оболенском, Малоярославецком и Боровском уездах. Здесь были Поротовскпп завод, основанный И. Д. Милославским, Угодскпй и Истпнский, построенные Марселпсом. Под Москвой в Звенигородском уезде были построены заводы Павловский, Обушковский, Бородниковскпй, Сорокпнский и Казмииский. В конце XVII в. их осталось только два — Павловский и Сорокпнский. Но под Москвой на р. Воре был основан еще один завод иноземцем Елизаром Избрантом. Всего, таким образом, в трех подмосковных районах, т. е. в центре страны, в XVII в. было построено 18 заводов, из них к концу века осталось.
Три завода было построено в Олонецком крае—в Фоймогубской волости, Шунгском и Кижском погостах. Все они принадлежали А. Бутенанту.
К XVII в. относятся и первые опыты постройки металлургических заводов на юго-востоке, в районе Воронежа (завод К. Борина). Наконец, в XVII в. началась постройка металлургических заводов и на Урале.
Растущие потребности казны и рынка вызвали к жизни чугуноплавильные и железоделательные заводы, оборудованные на основе новейшей техники. Ведущая роль в металлургической промышленности XVII в., по крайней мере в основной для того времени ее отрасли — выделке оружия, переходит от мелких крестьянских промыслов и городского ремесла к производству, организованному в формах централизованной привилегированной мапуфактуры с значительным использованием принудитель ного крепостного труда. Однако в выделке сельскохозяйственных орудий и предметов бытового обихода ремесло вполне успешно конкурировало с мануфактурой. Так, привилегированные заводчпкп Марселис и Акема не могли выдержать конкуренции с мелким производством гвоздей, хотя и невысокого качества, но чрезвычайно дешевых. Потребности крестьянского хозяйства в железе в основном удовлетворялись изделиями мелкой промышленности.
В то же время потребности государства прежде всего в укреплении оборо носпособности страны требовали такого расширения производства оружия и строительных материалов, какое было не под силу мелкой промышленности. Это привело к созданию крупных предприятий оборонной промышленности.
Первым по времени таким предприятием был московский Пушечный двор, основанный еще в конце XV в. В XVII в. производство Пушечного двора значительно расширилось. На нем от ливались не только пушки, но и колокола и паникадила. Вместе с тем были введены и технические усовершенствования. В 20-х годах XVII в. была впервые использована водная энергия для железных поковок. Вес, калибр и назначение отливаемых ору дий были разнообразны. Вес колебался от 2—3 до нескольких сотен пудов. Большие колебания можно отметить и в калибре: от 0,5 до 26 фунтов веса ядра. По своему назначению различа лись орудия для прицельной стрельбы— пищали, для навесного огня — мортиры, для действия картечью — тюфяки дробовые, для стрельбы залпом — «органы», представлявшие собой много ствольные орудия небольшого калибра.
Пушки отливались по образцам, созданным на основе предшествующего опыта. Этот опыт обобщался в форме соответствующих руководств. Так, на Пушечном дворе хранились «Роспись пищальных образцов стараго и новаго заводу», «Роспись образцовая арталорейским пушкам со всякими запасы, что к тому строению надобно, и по чему те пушки ценою стали». Русские пушечные мастера не следовали слепо готовым образцам. Их техническая мысль упорно работала, и уже в начале XVII в. наблюдались крупные достижения в производстве пушек, в частности отливка нарезных орудий.
Часто на пушке отливались украшения, рисунки, имя мастера и год отливки орудия. Поэтому в штате Пушкарского приказа, ведавшего Пушечным двором, были резчики и живописцы. В частности, один из крупнейших русских живописцев второй половины XVII в., Иван Максимов, состоял в штате Пушкарского приказа.
Колокольные мастера Пушечного двора отливали главным образом небольшие, так называемые набатные или вестовые колокола, которыми снабжались все крепости. Очень часто колокольные мастера, по царскому указу, отливали большие и малые колокола для церквей и монастырей. Именно поэтому колокольня Ивана Великого в Кремле в конце XVII в. «всяким строением и колоколами» была ведома в Пушкарском приказе.
Трудно сказать, какова была годовая производительность Пушечного двора. Отливка пушек большого размера длилась год-полтора. Столько же времени требовалось и на производство больших колоколов. Мелкие колокола отливались быстро. Так, мастер К. Самойлов отлил в 1624 г. несколько вестовых колоколов, 11 колоколов для монастырей и 13 к часам на Фроловские (Спасские) ворота.
Пушечный двор был в ведении Пушкарского приказа. Непосредственное управление предприятием находилось в руках двух дворян, которые присылались в Пушкарский приказ из Разряда. Точных сведений о количестве мастеров и работных людей, следовательно, и об объеме производства за весь XVII в. не сохранилось. В 30-х годах на Пушечном дворе работало более 100 человек. Квалифицированную рабочую силу составляли мастера Пушечного двора, делившиеся на четыре группы в зависимости от выполняемых обязанностей: плавильщики, пушечные литцы, колокольные литцы и паникадильные мастера. Вспомогательную работу выполняли паяльщики, пушечные кузнецы, пильники, накатчики, плотники, изготовлявшие деревянные части, и, наконец, пушечные извозчики, занимавшиеся перевозкой орудий. Состав мастеров пополнялся главным образом за счет учеников. Существовало мануфактурное разделение труда, определенное соотношение между работниками разных специальностей. Об этом можно судить по данным о работных людях на Пушечном дворе в 1637 г. В это время там находилось пять пушечных литцов и при них 37 учеников, два колокольных литца и 10 учеников, шесть паникадильных мастеров и 14 учеников, плавильный мастер и пять учеников, семь паяль щиков, два пильника, три накатчика, 14 пушечных кузнецов, восемь плотников, 20 пушечных извозчиков. Первое место среди мастеров Пушечного двора занимали пушечные литцы. Об этом свидетельствует наи большее количество учеников именно у них.
Большинство пушечных мастеров было русскими. Некоторые из них пользовались большой известностью. Так, в начале XVII в. славился своим мастерством пушечный мастер Андрей Чохов, приступивший к работе еще во второй половине XVI в. Встречались среди мастеров и иностранцы, но их было мало, и пушки, вылитые иностранными мастерами, порою уступали по качеству пушкам русских мастеров. А некоторые-иноземцы явно не справлялись с порученным им делом. Таков был, например, швед Юлий Коет, несколько лет работавший на Пушечном дворе и претендовавший на звание «над пушечным нарядом полковника». Уже после отъезда его из Москвы он предъявил претензиик русскому правительству, требуя выплаты недоплаченного жалованья. В1649 г. сын этого мастера Петр Коет, шведский королевский секретарь, добивался удовлетворения отцовской претензии у русского посольства в Швецию. Русские послы отвергли эти домогательства, указав, что, несмотря на большое жалованье (100 руб. в год), Ю. Коет был плохим мастером: из 104 вылитых им пушек внешне удовлетворительными оказалось только 32, да и те не выдержали первой стрельбы.
Правительство было вынуждено расстаться с мастером, который, по словам русских послов, «ничему не умел». Правда, это не мешало ему в неоднократных челобитных о прибавке жалованья расхваливать свою работу, что вызвало ироническое замечание русских послов: «Много писано в челобитных мастерства, а ничево отец ево не делывал, имал жалованье даром».
Ученики на Пушечный двор набирались главным образом из нетяглых людей, в первую очередь из детей пушечных мастеров и пушкарей. Производственное обучение продолжалось очень долго, иногда свыше 20 лет. После этого производилось испытание. Ученикам поручалась самостоятельная работа, и ее успешное выполнение давало право на приобретение звания мастера.
В 1641 г. ученики мастера Алексея Якимова на 22-м году своей работы обратились с просьбой дать им пушечное дело на «опыт» тем более, что их мастер в это время уже был стар. Ученикам другого мастера, Давыда Кондратьева, после десятилетнего обучения было предложено сделать пищали для четырехфунтовых ядер.
По количеству занятых работных людей, по организации их труда, по его детальному разделению Пушечный двор являлся мануфактурой централизованного типа.
Была создана мануфактура и для производства легкого оружия — огнестрельного и холодного — московская Оружейная палата. Если Пушечный двор представлял собой мануфактуру централизованного типа, то Оружейную палату с ее мастерскими можно считать мануфактурой рассеянного типа.
Часть работы производилась в специальных мастерских при палате, но гораздо больше мастеров работало на дому. Многие из них были владельцами кузниц и оружейных мастерских. Очень часто мастера при ра боте на дому пользовались снастями, полученными из Оружейной палаты.
В ведении Оружейной палаты находились прежде всего казенные ору жейники различных специальностей: мастера самопального, мушкетного, ствольного, замочного, сабельного, бронного дела. Дробность их специализации свидетельствует о наличии разделения труда. Кроме оружейников, в штат Оружейной палаты входило много деревообделочников, занятых изготовлением деревянных частей оружия: столяров, резчиков, токарей, станочников, плотников. Были и кожевники — ольстренники, изготовлявшие кожаные кобуры для пистолетов (ольстры). Наконец, в штате Оружейной палаты было много мастеров художественных ремесел — живописцы, мастера золотого и серебряного дела, резчики по кости и т. д. Общее число мастеров Оружейной палаты было очень значительно. По окладной росписи на выдачу им жалованья за 1681 г. их числи лось более 300 человек. Кроме того, в ведении Оружейной палаты нахо дились тульские мастера-оружейники, жившие в особой слободке в Туле на посаде и работавшие по заказам Оружейной палаты.
Подавляющее большинство мастеров Оружейной палаты было рус скими. Состав мастеров Оружейной палаты пополнялся за счет ремеслен ного ученичества, тяглецов московских дворцовых слобод, находившихся в ведении Оружейной палаты, в частности Бронной, и вызова ремесленников разных специальностей из посадов.
Оружие, сделанное мастерами Оружейной палаты, поступало в казну. Выполнением казенных же заказов занимались и другие мастера палаты. Впрочем, им не возбранялось принимать и частные заказы.
С Оружейной палатой были тесно связаны Золотая и Серебряная палаты — мастерские, изготовлявшие золотые и серебряные вещи, в первую очередь для царского двора. Но они выполняли не только дворцовые заказы. Нередко в обеих палатах готовили золотые и серебряные изделия для духовных и светских феодалов. Мастера золотого и серебряного дела имели и частные заказы, не проходившие через палаты. Связь Золотой и Серебряной палат с Оружейной выражалась прежде всего в том, что почти в течение всего XVII в. они находились под единым управлением. Поэтому и мастера часто переводились из этих палат в Оружейную и наоборот.
Серебряная и Золотая палаты имели свои производственные помещения. При Серебряной палате находилась особая Пожигальиая палата с тремя кирпичными горнами и шестью наковальнями для плавки серебра и серебряных поковок. Рабочий инструмент был такой же, как и у частных серебреников: острогубцы, тиски, ножницы, пилы, винтовальные доски, опоки для серебряного литья, горшки для плавки металла. Значи тельную часть работы мастера выполняли на дому
Число мастеров Золотой и Серебряной палат в течение XVII в. неоднократно менялось. Эти колебания были очень значительны — от 16 до 42 человек. В 1622 г. в обеих палатах значилось только 23 русских мастера, в 1635 г.— 162, но к концу XVII в. число их возросло. По Окладной росписи денежного и хлебного жалованья за 1681 г. в Золотой палате числи лось 19 мастеров, в Серебряной — 37 мастеров и пять учеников. Среди мастеров золотого и серебряного дела было развитое разделение труда: различались плавильщики, формовщики посуды, литцы, знаменщики (художники, составлявшие рисунок), резчики, чеканщики, басемщики, сканных дел мастера, черневых дел мастера, сусальники, золотильщики. Серебряное изделие проходило через руки многих мастеров.
Мастера Золотой и Серебряной палат работали и по украшению холодного и огнестрельного оружия золотыми и серебряными насечками, инкрустациями из кости и перламутра и всевозможными рисунками, наведенными золотом и серебром. Так устанавливались чисто производственные связи между Оружейной, Золотой и Серебряной палатами.
Мастера для обеих палат набирались так же, как и для Оружейной. Золотую и Серебряную палаты можно считать мануфактурными предприятиями смешанного типа: работа проводилась и в мастерских при палатах и на дому.
Крупными централизованными мануфактурами были денежные дворы. В первой половине XVII в. и с середины 60-х годов до конца века производилась чеканка только серебряных денег. В 1654—1663 гг., кроме того, чеканились и медные деньги. В это время был создан особый Денежный двор для чеканки медных денег.
Деятельность Денежного двора за то время, когда чеканились только серебряные деньги, еще не изучена. Он находился в ведении Приказа Большой казны и обслуживался штатом денежных мастеров. По далеко не полным данным Росписного списка г. Москвы 1638 г., в столице числилось 36 денежных мастеров, живших в разных частях города. Г. К .Котошихии называет 200 мастеров Денежного двора. Кроме собственно денежных мастеров, он называет чеканщиков, подметчиков, резальщиков, тянульщиков, отжигальщиков. Мастера набирались «из вольных и ис торговых людей, кто похочет». Принимаемый в мастера приводился к присяге и, кроме того, должен был представить поручителей в том, что не будет красть серебра, примешивать в серебро меди и олова, подделывать чеканов и делать фальшивые деньги.
Общее наблюдение за работой Денежного двора осуществляли дворянин и дьяк, присылавшиеся из Приказа Большой казны; фактически работой руководил голова, избранный из гостей, со своими помощниками — целовальниками, выбранными из торговых людей Москвы. Они принимали металл, выдавали его мастерам и получали готовые деньги.
Наиболее квалифицированным из мастеров Денежного двора был «матошного дела резец», т. е. мастер, изготовлявший матрицы для монетных штампов-чеканов. По Окладной расходной росписи денежного и хлебного жалованья за 1681 г. постоянное денежное жалованье— 24 руб. в год — назначено только ему одному из всех мастеров Денежного двора.
Источники позволяют с большой детальностью обрисовать последова тельные этапы чеканки монеты и разделение труда у мастеров Денежного двора. Прежде всего готовились матрицы и штампы. Матрица делалась из стали. Па ней вырезалось выпуклое изображение рисунков и надписей, какие должны быть на монетах. Матрицей пользовались при изготовлении монетных штампов. Требовалось два штампа — нижний и верхний. Оба они делались из железа или уклада.
Металл в виде серебряного лома или иностранных монет шел прежде всего к плавильщикам, которые его плавили в специальных горшках — тиглях. Плавильщикам помогали подметчики, закладывавшие металл в горшки. Далее расплавленный металл шел к волочильщикам, которые тянули серебряную проволоку. Затем проволока резалась на небольшие части и взвешивалась. После этого проволоку плющили и резали на мелкие части, будущие монеты. Наконец, чеканщик выбивал монету.
Есть основание полагать, что труд денежных мастеров оплачивался сдельно — около 5 руб. с полтиной с пуда переработанного серебра.
Во время чеканки медных денег в 1654—1663 гг. деятельность Приказа Большой казны расширилась. Был создан новый Денежный двор для медных денег. Это предприятие также имело все черты, характерные для крупной мануфактуры централизованного типа.
Расположенный на территории нового английского двора в Белом городе, новый Денежный двор имел специальные помещения для выполнения отдельных производственных процессов. Здесь были плавильня с тремя плавильными печами, кузнечный сарай с 40 горнами и 80 наковальнями, так как перед передачей волочильщикам медь ковалась, 28 волочильных станов, боевые казенки, где плющили медную проволоку и при готовляли гладкие овалы, и, наконец, мастеровые казенки, где чеканщики накладывали штамп. Кроме того, был еще особый сарай с шестью горнами и наковальнями, где изготовлялись чеканы. В другом сарае пересматривались и подсчитывались готовые деньги. В специальных складочных помещениях хранились медь и инвентарь.
Мастера разных специальностей объединялись в производственные группы, называемые станицами. Каждая станица состояла из старосты, выбираемого чеканщиками, трех-четырех кузнецов, двух волочильщиков, четырех-пяти бойцов и 8—10 чеканщиков. В этих станицах, таким образом, соблюдался принцип мануфактурного разделения труда. Кузнецов и бойцов требовалось вдвое больше, чем волочильщиков, а чеканщиков — вдвое больше, чем бойцов. Такая организация труда облегчала учет металла и контроль за работой: мастера одной и той же станицы были связаны круговой ответственностью. Всего на новом Денежном дворе вместе с подметчиками, т. е. вспомогательными рабочими, было занято не менее 500 человек.
Нет точных данных ни о том, как комплектовалась рабочая сила для этой крупнейшей из казенных мануфактур середины XVII в., ни об оплате труда мастеров. Повидимому, новый Денежный двор не представлял исключения среди других казенных мануфактур.
Казна черпала рабочую силу для своих мануфактур прежде всего из населения московских казенных и дворцовых слобод. Кроме того, значительное количество мастеров вызывалось в Москву из посадов. Особенно часто к таким вызовам прибегала Оружейная палата. Эти мастера попадали на мануфактуры по царскому указу, т. е. в порядке внеэкономического принуждения. Наряду с этим на казенные мануфактуры поступали «вольные охочие люди», т. е. лица, не состоявшие в тягле. Состав мастеров казенных мануфактур пополнялся также за счет ремесленного ученичества. Ученики Пушечного двора набирались из людей, не состоявших в тягле: третьих сыновей тяглецов, детей служилых людей по прибору — пушкарей, стрельцов, казенных плотников и кузнецов. Преимущество отдавалось пушкарским детям, в какой-то мере знакомым с ремеслом своих отцов. В ученики Оружейной, Золотой и Серебряной палат в первую очередь принимались дети мастеров этих палат, привлекались также и вольные нетяглые люди, как и на Пушечный двор. Попадали в ученики в Оружей ную палату и дети служилых людей. Каждый более или менее крупный мастер имел учеников. Правительство было заинтересовано в подготовке квалифицированной рабочей силы и платило ученикам поденный корм от 3 до 5 денег в день. Время, уделяемое мастерами на обучение учеников, подлежало дополнительной оплате.
За свою работу мастера казенных мануфактур получали денежное и хлебное жалованье и поденный корм.
Оклады отдельных мастеров дают очень резкие колебания — от 100 до 3—4 руб. в год в зависимости от квалификации. То же следует сказать о хлебных окладах и поденном корме. Хлебные оклады колебались от 50 до 3 юфтей хлеба в год, поденный корм — от 8 алтын 2 денег до 2 денег в день. Мастерам Золотой и Серебряной палат оклады денежного жало ванья назначались от 30 до 5 руб. в год, хлебного — от 15 до 6 юфтей, обычный поденный корм — 6 денег. Поденный корм выплачивался только за те дни, когда мастера фактически находились на работе. За особенно удачно выполненную работу давалось дополнительное жалованье «в приказ», т. е. сверх оклада, своего рода премия, обычно от 5 до 15 руб. за каждую работу. Ученики получали только поденный корм.
Мастерам казенных мануфактур выдавались, как правило, крупные оклады; они занимали, особенно мастера высокой квалификации, видное положение в столице, постоянно приглашались центральными правительственными учреждениями в качестве экспертов по вопросам своей специальности и т. д. Состоя на казенной службе и выполняя казенные заказы, они имели возможность работать на сторону — принимать частные заказы и даже продавать свои изделия на рынке, особенно мастера Серебряной и Золотой палат. Но в то же время они не имели права оставить свою работу по собственному желанию, если не потеряли трудоспособности.
Московские казенные мануфактуры нельзя рассматривать как капиталистические мануфактуры. Вся организация производства и труда была феодальной. Но в то же время нельзя поставить знака равенства между этими казенными мануфактурами и вотчинными мануфактурами XVIII в., основанными на крепостном труде. Своеобразие московских казенных мануфактур XVII в. заключалось в том, что мастера и работные люди этих предприятий комплектовались из людей, не связанных тяглом; тяглецы привлекались лишь по специальным царским указам. Тот же порядок существовал при наборе стрельцов, привлечении на работу пушкарей, казенных кузнецов и плотников, низших разрядов дворцовых служащих — сторожей, истопников и т. д. Те и другие получали годовое денежное и хлебное жалованье, тех и других правительство рассматрива ло как служилых людей. В своих обращениях к верховной власти мастера казенных и дворцовых предприятий называли себя «холопами», наимено ванием, присвоенным служилым людям, и не именовались «сиротами», как называли себя тяглецы и вообще феодально-зависимые люди Русского государства (кабальные холопы, бобыли, задворные люди и т. д.).
Все это заставляет считать положение мастеров казенных предприятий близким к положению служилых людей по прибору. Феодальное государ ство, организуя производственные предприятия, создало и новый вид службы. То обстоятельство, что мастера дворцовых и казенных предприятий не имели права оставлять работу, тоже сближает их со служилыми людьми по прибору: самовольные отлучки и побеги стрельцов и солдат строго карались.
С прекращением работы этих предприятий в начале XVIII в. исчезает и этот тип работных людей на казенных предприятиях.
* * *
Появились мануфактуры и в текстильной промышленности. Организа тором их выступил, как и в области металлургии, не купец-предпринима тель, а государев «дворец», т. е. управление царским дворцовым хозяй ством. Производство этих мануфактур рассчитано было не на продажу, а на потребление самого «государева двора». Лишь в редких случаях изделия поступали на московский рынок. Для удовлетворения потребно стей царского дворца в бельевых тканях еще в XVI в. были организованы целые слободы, ремесленное население которых обязывалось сдавать определенное с каждого двора количество текстильных изделий на государев обиход.Наиболее крупной дворцовой слободой, поставлявшей бельевые ткани, была Кадашевская в Замоскворечье. Такими же крупными производственными центрами полотняных изделий являлись дворцовая Тверская Константиновская слобода в Хамовниках под Москвой и двор цовые села Брейтово и Черкасово в Ярославском уезде.
Сорта выделываемых полотен разделялись на три основных вида: 1) наиболее тонкие — так называемые «двойные», 2) более грубые — «тройные» и 3) самые грубые, носившие название «тверских». В селах Брейтово и Черкасово вырабатывались в основном наиболее тонкие сорта полотна, на Хамовном дворе в Кадашевской слободе — все три разновидности сортов и, наконец, в Тверской слободе (в Хамовниках) — лишь грубые «тверские» полотна.
Уже при распределении выделки изделий по домам наблюдается зна чительное разделение труда, главным образом по специализации произ водства отдельных сортов тканей. Но разделение труда идет глубже. Прядение отделяется от ткачества, из ткачих, или «ткалий», выделяются «бралии», вырабатывавшие на особых станках узорчатые скатертные ткани. Пряхи, или «пряльи», разделялись на «основиц» и «утошниц», «белениц» и т. д. Не довольствуясь прежней организацией труда, дворцовое управ ление в 1616 г. оборудовало в центре Кадашевской слободы особый Хамовный двор — помещение для прядения и ткачества, в котором работали уже постоянные работники за поденную денежную плату. Сравнительно скромное предприятие развивалось и потребовало расширения. К двору пристраивались все новые и новые «избы», а в середине XVII в. вместо прежних деревянных построек были выстроены обширные каменные «палаты» в два этажа. Отдельные сорта вырабатываемых тканей требовали дифференцированного оборудования. Существовало до десятка разновидностей ткацких станов. В 1630 г. в старом тесном помещении работало свыше 100 ткацких станов. Несомненно, по тем временам это была крупная мануфактура. Однако дворцовая мануфактура не была связана с рынком. Внутренний рынок Русского государства в течение всего XVII в. в основном продолжал обслуживаться льняными изделиями мелкой промышленности, производившей такое количество холста, что значительные партии его вывозились за границу.
Можно привести следующие цифры, характеризующие размеры про изводства на дворцовых полотняных мануфактурах. Сохранились сводные данные о количестве выработки по годам с 20-х по 90-е годы XVII в. Прежде всего бросается в глаза стабильность размеров производства из года в год за исключением выработки полотен высших сортов, так называемых «двойных», давшей в начале 70-х годов резкое увеличение, свыше чем на 50%, и затем снова сохранившей стабильность достигнутой цифры выработки.
***
Была сделана попытка привлечь иностранных мастеров как в текстильную, так и в другие отрасли промышленности. Тонкие цветные сукна, а также шелковые материи разного качества и рисунков были импортными товарами, и спрос на эти дорогие ткани был в царском дворце и среди привилегированных слоев русского общества. Инициатива в организации производства этих изделий принадлежала царскому дворцу. Были сделаны попытки организовать мануфактуры в области производства сукна и шелковых тканей. Но успеха эти начинания не имели. Отсутствие сырья, производственных навыков у работных людей и узость рынка явились серьезным препятствием к широкому развитию производства в этих отраслях промышленности. Предприятия приносили явный убыток и скоро были закрыты.
В 30-х годах XVII в. иноземец Фимбрант построил завод для выделки лосиных кож новым техническим способом, получив от казны монополию на это производство на 10 лет. Фимбрант построил также для завода специальную плотину и выписал мастеров из-за границы. Но крупного производства Фимбрант не создал, и его завод скоро закрылся, В 60-х годах существовал некоторое время завод по выработке сафьяна Низкое качество сафьянов и высокая себестоимость бы стро вынудили закрыть предприятие. Лучше пошло дело с постройкой стекольных заводов. В 30-х годах швед Е. Коет устроил стекольный завод под Москвой в селе Духанине. Стекло с завода Коета шло главным образом на удовлетворение потребностей царской аптеки и вообще царского двора. В 60-х годах были оборудованы еще два небольших стекольных завода в селе Измайлове под Москвой и в Московском уезде (в селе Воскресенском Черноголовской волости, близ г.Богородска), принадлежавших самому царю. Духанинский завод оказался вполне жизнеспособным, и его изделия шли не только для удовлетворения спроса царской аптеки, но и продавались на рынке.
Были попытки организовать при помощи иностранного капитала и производство канатов. Вслед за англичанами, получившими еще во второй половине XVI в. право устроить в Холмогоpax и Вологде канатное производство, того же добились и голландцы. В 1623 г. голландец К. Демулин оборудовал в Холмогорах «на корабельный обиход канатное дело пудов с 1000 и больши». Однако канатное дело было уже достаточно развито в Русском государствен К.Демулин не выдержал конкуренции с рус скими небольшими прядильнями, вполне обеспечивавшими русское судо ходство варовыми снастями.
* * *
На мануфактурных предприятиях в XVII в. наряду с крепостным при менялся и вольнонаемный труд.
В XVII в. слагается рынок рабочей силы, имеющий тенденцию к росту. Уже для первой половины XVII в. можно отметить значительное количество посадских людей, не имевших никаких других источников существования, кроме продажи своей рабочей силы. Это особенно сказывается в посадах, расположенных на важнейших водных путях, а также в посадах, представлявших собой крупные промышленные центры. Например, в Ниж-нем-Новгороде на посаде в конце 30-х — начале 40-х годов XVII в. во время сыска посадских людей, выбывших из тягла, было обнаружено 90 бобылей, дворников и захребетников, не плативших тягла. 60 человек из них, т. е. 66,6%, в основном занималось продажей своей рабочей силы. Большинство из них летом работало на судах в ярыжных (бурлаках), зимой перебива лось на посаде черной работой. Некоторые работали «в наймех» у посадских хлебников, кузнецов и сапожников. По своему происхождению они либо посадские люди Нижнего-Новгорода и других городов, либо крестьяне Нижегородского и других уездов, пришедшие в поисках работы в Ниж-ний-Новгород. По данным переписной книги 1664 г., до 24% всего населения Нижнего-Новгорода кормилось на обслуживании волжского судоходства в качестве работников на судах, кормщиков, передовщиков и пр. Ту же картину можно наблюдать и на Сухоно-Двипском водном пути. В крупнейших перевалочных пунктах на этом пути — Устюге Великом и Тотьме—значительная часть трудового населения посада работала на обслуживании водного транспорта. По писцовой книге Устюга Великого 20-х годов XVII в., из 589 человек трудового населения посада 172, или 30%, занималось продажей своей рабочей силы: здесь носники (лоцманы), кормщики и судовые ярыжные, и просто чернорабочие, и лица без определенных занятий, которые «кормятся по людям», «бродят по миру», «бродят меж двор».
То же самое наблюдалось и в Тотьме. По писцовым книгам 20-х годов XVII в., из 176 человек трудового населения посада 55, т. е. 31%, было занято на обслуживании водного транспорта.
Тягой судов занимались не только посадские люди, но и крестьяне волостей, прилегающих к судоходным рекам5.
В крупных центрах солеваренной промышленности — Соли Вычегодской, Тотьме и Соли Камской значительная часть трудового населения посадов работала из найма на соляных варницах.
В 1627 г. сольвычегодский посадский мир ходатайствовал перед пра вительством о снижении повинностей после пожара, уничтожившего значительную часть города. В своей челобитной посадские люди указали, что большая часть населения посада — беднота, добывающая себе средства к жизни продажей своей рабочей силы, прежде всего на соляных промыслах. «А работу, государь, робят работные всякие людишка, — писали челобитчики, — варнишьную и всякую в отписных сохах у лутчих людей у варниц».
В Тотьме солеварение имело настолько важное значение в жизни посада, что остановка работы соляных промыслов, хотя бы и временная, расстраивала хозяйственную жизнь города, и посадские люди, не находя приложения своему труду, были вынуждены «брести розно».
Гораздо больше данных об использовании наемного труда на соляных промыслах Соли Камской и ее уезда. Соль Камская — крупнейший солеваренный центр страны. В конце XVII в. здесь было свыше 200 варниц и ежегодно вываривалось до 7 млн. пудов соли. Значительная часть посадского населения Соли Камской находила себе работу именно на соляных варницах. В своей челобитной об облегчении повинностей после пожара 1688 г., истребившего большое число соляных варниц, Соликамские посадские люди писали, что «у Соли Камской жить людям и кормитца, кроме варничьного промыслу, не у чего, и иных промыслов и никаких за водов и пашенных земель... нет».
В XVII в. Соликамские соляные промыслы неуклонно развивались, и местной рабочей силы явно не хватало. Вот почему на протяжении XVII в. наблюдается постоянный приток населения в Соль Камскую и ее уезд, преимущественно из других посадов и уездов Поморья. К 70-м годам XVII в. население посада значительно возросло именно за счет этих пришлых людей. По переписным книгам 1646—1647 гг., на посаде значилось 540 дворов с населением в 1402 человека мужского пола. В 1678—1679 гг. на посаде было уже 513 дворов и 318 изб с населением в 2257 человек мужского пола. В избах, которые появились на посаде после переписных книг 1646—1647 гг., жили главным образом пришлые люди, прибывшие к Соли Камской для работы на нарницах.
Еще более убедительный в этом отношении материал дает так называемая «крестоприводная книга» по Соли Камской за 1682 г. о приводе населения к присяге Петру I6. На основании этого источника обнаруживается, что на Соликамских промыслах оказалось огромное количество «гулящих людей розных городов», пришедших на заработки на соляные варницы. Всего таких пришлых людей Соликамские крестоприводные книги зарегистрировали 993 человека. Больше всего временных работников оказалось на Строгановских промыслах—в Новом Усолье, Орле-городке и Чусовских городках — всего 443 человека, т. е. около половины всех пришлых людей. На втором месте стоит посад — 177 человек; далее идет казенный Зырянский соляной промысел — 155 человек, затем Пыскорский монастырь — 79 человек, Усть-Боровский погост, где задерживались дровяные плоты, приплывавшие с верховьев Камы к Соликамским промыслам,— 74 человека и, наконец, погосты Половодово и Верхне-Усольский, где заготовлялись дрова для Соликамских варниц,— 65 человек.
Если этих 993 человек присоединить к работным людям, включенным в переписные книги 1678—1679 гг. и обложенным тяглом, которое с 1679 г. стало взиматься с дворового числа, то получается довольно значительная цифра, превышающая 2 тыс. человек, существовавших работой по найму на соляных варницах.
Большую часть этих работных людей давала черносошная и частновла дельческая деревня. Для XVII в., особенно для его второй половины, можно отметить значительный отход на заработки крестьян, особенно в Поморье и нечерноземной полосе замосковного центра.
В 70-х годах XVII в. гость А. Ф. Веневитов расширял работу казенного Зырянского соляного промысла в Соликамском уезде. Испытывая недостаток в рабочей силе, он обращался к тяглому населению Поморья с призывом переселяться на постоянное жительство в Зырянские усолья. Крестьянин Соденской волости, одной из Устьянских волостей, Констан тин Андреев откликнулся на этот призыв и решил вместе со всей семьей переселиться в Зырянские усолья. По дороге он был задержан в Кайго-родке. Давая показания кайгородскому воеводе, Константин Андреев охарактеризовал приемы привлечения рабочей силы, применяемые А. Ф. Веневитовым: «Призывает де он, Афанасей, в Зырянские усолья на житье и многих... тяглых крестьян и всяких чинов людей розных многих городов и к бобыльским ко вдовам и к девкам в домы принимает и на вдовах и на девках женит их. И против ево, Афанасьевы, отписки послыша всяких чинов люди ис поморских розных многих городов к нему, Афанасью, идут». Царское правительство не было заинтересовано в массовом уходе населения со своих тяглых участков. С другой стороны, бесперебойная работа промышленных предприятий, как казенных, так и частных, требовала постоянного притока рабочей силы. Вот почему обычно принима лось компромиссное решение: переселение семьями запрещалось, холостым людям разрешалось устраиваться на промышленных предприятиях. В таком плане был разрешен и вопрос о пропуске тяглых людей на работу в Зырянские усолья.
Для второй половины XVII в. можно отметить и отход крепостных крестьян-оброчников на заработки по отпускным письмам своих помещиков. Приходо-расходные и сметные книги по казенным Арзамасским и Барминским будным станам (поташным заводам) за 1679/80 г. содержат данные о том, что среди неквалифицированной рабочей силы, работавшей на этих заводах, было немало крепостных крестьян-отходников. Аналогичные явления можно отметить и для Сергачских будных станов, где в 1677 г. было нанято 106 таких крестьян-оброчников, принадлежавших разным помещикам Галицкого уезда.
Развитие судоходства по Волге, ловля рыбы, особенно на крупных учугах в низовьях реки, добыча соли в приволжских соляных озерах обслуживались в течение всего XVII столетия трудом наймитов, набиравшихся из состава пришлых людей. Общее число их не поддается учету, но, несомненно, оно было очень велико. В конце XVII в. в одной только Астрахани и близ нее в летнее время на рыбных и соляных промыслах, по подсчетам И. В. Степанова, было занято несколько десятков тысяч най митов. Возможно, что здесь есть некоторое преувеличение; бесспорно во всяком случае, что в Поволжье скапливалась значительная масса гулящих людей и отходников, живших наемным трудом. Основную их часть составляли крестьяне Нижегородского, Арзамасского, Кокшайского, Свияжского, Юрьевец-Поволжского и других уездов, расположенных непосредственно у Волги. Наибольшее количество отходников давал Нижегородский уезд. Следующее по количеству место среди наймитов составляли посадские люди, главным образом поволжских городов (Нижнего-Новгорода, Балахны, Васильсурска, Чебоксар, Симбирска и др.). Кроме того, в составе наймитов были беглые крестьяне и холопы.
Рост денежного оброка, переход от отработочной и продуктовой ренты к денежной, заметный в замосковных уездах уже в XVII в., а также рост государственных налогов стимулировали отход крестьян на заработки. Основная масса помещичьих крестьян, уходящих на заработки, приходится именно на нечерноземные уезды, но не только уезды Замосковья. Отход на заработки был распространен и среди крестьян Поморья и Поволжья. Крестьяне обычно лишь временно отходили на заработки и затем возвра щались к своему хозяйству. Среди посадского же населения было немало людей, которые не имели ничего, кроме двора или избенки, и кормились работой по найму. Некоторые из них и совсем не имели дворов, жили в чужих дворах или в специальных «работничьих избах» при промыслах. Дальнейшее развитие посадской и крестьянской промышленности и воз никновение мануфактуры положили начало новым формам найма, хотя и медленно, но все же подрывавшим его старые крепостнические основы.
Наиболее полные данные об использовании вольнонаемного труда, кроме предприятий добывающей промышленности, имеются по железоделательным заводам Марселиса. Эти данные типичны и для других мануфактур, пользовавшихся наемным трудом. Индустриальный «стаж» некоторых из вольнонаемных рабочих заводов Марселиса исчислялся несколькими десятилетиями; в отдельных случаях дети их родились, выросли и работают на тех же заводах, где до конца жизни работали их отцы. Кроме указанных категорий «вольных людей», мануфактура использовала наемный труд оброчных крестьян, отпускаемых на заработки вотчинниками и помещиками. Заработная плата таких «вольнонаемных» рабочих в значительной части шла на уплату оброка землевладельцам.
Приведенные выше далеко не полные сведения о мануфактурах XVII в. дают все же возможность сделать вывод, что, раз возникнув, мануфактурный способ производства имел тенденцию к дальнейшему развитию; особенно наглядно это усматривается в неуклонном возрастании числа мануфактур в области металлургии. Но несомненно, что и, помимо металлургических предприятий, общее число мануфактур в Русском государстве XVII в. по всем отраслям обрабатывающей промышленности в целом по степенно возрастало. По сводным спискам действующих мануфактур, к концу XVII в. можно насчитать уже до 30 таких мануфактурных предприятий. По, конечно, XVII век еще далеко не может быть назван веком мануфактурной промышленности.
Все описанные выше явления, несомненно, свидетельствуют о начавшемся процессе первоначального накопления, выражавшемся в отрыве непосредственных производителей города и деревни от средств производства и превращении их в продавцов рабочей силы. Впрочем, во многих случаях этот отрыв еще не был полным, в чем сказывалось влияние господствующего феодального способа производства.
Если в XVII в. русские предприниматели сравнительно неохотно вкладывали свои средства в обрабатывающую промышленность, то в добывающей промышленности много крупных предприятий было организовано русскими промышленниками. Весьма многие крупные русские торговые люди (Г. Л. Никитников, Н. А. Светешников, В. Г. Шорин, Я. С. Патокин, О. И. Филатьев, Д. Г. Панкратьев, братья Шустовы и др.), накопив капиталы в сфере обмена, вкладывали их в солеваренную промышленность. Это другая сторона процесса первоначального накопления.
Крупные предприятия по добыче соли в XVII в. принадлежали некоторым монастырям, а также представителям высшего слоя купечества — гостям и торговым людям гостиной сотни, захватывавшим разными путями принадлежавшие мелким промышленникам соляные варницы или строившим новые варницы. Во многих районах солеварения подземные источники находились близко от поверхности и не требовали сложной техники для добычи соляного рассола. Таковы были районы Поморья, соляные промыслы в Старой Русе, где, по словам местных жителей, соль добывалась «из верхней воды», таковы, наконец, были астраханские месторождения самосадочной соли, где огромные ее количества лежали пластами на дне соляных озер, иногда высыхавших. В Поморье наибольшее промышленное значение имели промыслы Соловецкого монастыря, который, помимо добычи соли, разрабатывал в Керецкой волости слюду и оборудовал близ Сумского острога крупный железоделательный завод. Па северо-востоке, в бассейнах Сухоны, Вычегды и Камы, богатые соляные рассолы добывались со значительной глубины, и местные соляные промыслы требовали крупных предварительных затрат и сложного оборудования, так называемых рассолоподъемных труб. Крупнейшими предпринимателями здесь, начиная с XVI в., являлись именитые люди Строгановы. Строгановы сумели к XVIII в. сосредоточить в своих руках значительную часть всей солепромышленности по Вычегде и Каме. Рядом со Строгановыми стояли только виднейшие гости Русского государства—Никитников, Шустовы, Филать ев, Панкратьев и некоторые другие. Крупные соляные промыслы на Волге в Самарской луке принадлежали гостю Надее Светешникову (Падеино Усолье); впоследствии они перешли к Саввино-Сторожевскому монастырю. Одна рассолоподъемная труба обслуживала пять-семь соляных варниц, т. е. специально оборудованных помещений, в которых на больших сковородах (цренах) вываривался поступавший из трубы рассол. На каждой варнице варкой соли заведовал специальный мастер (повар) с помощью подварка. Четверо рабочих водоливов выкачивали рассол из трубы и доставляли его к варницам. Несколько рабочих подвозили дрова к варницам и подносили их к топкам. Специальные солоносы перетаскивали готовую соль, а соляные набойщики набивали ее в рогожные кули. На крупных промыслах обязательно устраивалась кузница со специалистом кузнецом-цыренщиком для постоянного и текущего ремонта и починки соляных цренов.
В среднем каждую варницу обслуживало до 20 рабочих. На соляных промыслах гостя Панкратьева, пользовавшегося главным образом наемным трудом, 55 руб. в год получали трубный мастер и цыренщик-кузнец, по 40 руб.— повара, по 25 руб.— подварки, водоливы и дрововозы; меньше остальных, по 15,5 руб. в год, получали солоносы.
Более низкие и чаще встречающиеся расценки оплаты труда работных людей были на соляных промыслах гостя Надей Светешникова в Самарской луке в Поволжье. Там трубник и два цыренщика-кузнеца получали по 30 руб. в год.
Еще ниже расценки труда и, следовательно, условия жизни работных людей были на Соликамских соляных промыслах, где варничные повара зарабатывали не свыше 15 руб. в год, а большинство работных людей, обслуживавших варницы, получало от 10 до 3 руб. в год.
Выварка соли поглощала огромное количество дров. Примерно каждые 10 пудов соли требовали сажени древесного топлива. Во многих районах Поморья соляные промыслы в XVII в. были заброшены вследствие истребления окрестных лесов. Общая добыча соли в Русском государстве XVII в. исчислялась миллионами пудов в год. Достаточно указать, что, например, только один гость Панкратьев вывозил из своего Вымского соляного промысла на продажу в Вологду от 200 до 300 тыс. пудов соли ежегодно.
Поташ, в значительных количествах экспортировавшийся за границу, добывали главным образом в лесной полосе Курского, Тамбовского, Нижегородского, Пензенского и других уездов (для производства поташа требовалось последовательное пережигание дров разных древесных пород, в том числе дуба). Обслуживаемая в основном неквалифицированным трудом и требовавшая огромного количества пережигаемого дерева, добыча поташа с успехом могла производиться только в крупных вотчинах, рас полагавших лесами и даровым трудом крепостных крестьян. Из 213 тыс. пудов поташа, скупленного казной в 1662 г. для экспорта через Архангельск за границу (торговля поташом была в тот год монополией казны), 145 тыс. пудов (68%) было поставлено крупными вотчинниками, представителями видных боярских, княжеских и дворянских фамилий. Виднейшим поставщиком в середине XVII в. являлся боярин Б. И. Морозов, вырабатывавший в своих нижегородских и арзамасских вотчинах до 100 тыс. пудов поташа в год. Приносившее Морозову колоссальные прибыли производство поташа на экспорт сопровождалось неимоверной эксплуатацией подвластных ему крестьян и бобылей, часто доводившей их до массового разорения и бегства.
Сравнительно крупных размеров достигла в XVII в. также и добыча селитры, необходимой для изготовления пороха. Эта отрасль добывающей промышленности, тесно связанная с военными нуждами государства, привлекала к себе особое внимание правительства. Земли, содержавшие селитру, находились в центральных и южных уездах Русского государства. Правительство вменяло в обязанность местным воеводам отыскивать селитренные месторождения и налаживать производство селитры на ме стах. На многочисленных казенных селитрениых заводах в качестве чернорабочих работали вольнонаемные ярыжки, но широко применялся казной также и подневольный труд арестантов, работавших в кандалах, специально для этого приспособленных. Техника производства была весьма примитивной. Работы по выварке селитры производились лишь в те чение лета, но зато в это сезонное время работали круглые сутки, днем и ночью. Наряду с принудительным трудом колодников казна на своих селитренных заводах пользовалась трудом мобилизуемых для этой цели солдат.
Таким образом, в условиях сравнительной узости рынка рабочей силы мануфактура в феодально-крепостническом государстве, наряду с ис пользованием вольнонаемных работников, должна была пользоваться господствующими приемами эксплуатации труда, т. е. закрепощением работников.