Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Идеализм Фихте оригинален и чрезвычайно плодотворен. Он утверждает в деяниях людей сотворчество, аналогичное деятельной активности Бога, дает простор новым смелым начинаниям в изучении и постижении мира. А дело-то всего лишь в небольшом сдвиге от проторённого, где «не-Я» было вещным миром... и только. То есть в «не-Я» не увидели «Я».
♦ ...И вот в потоке времени плывут разбитые обломки существовавших когда-то наук. Вы слышали, что они имеют ценность, и стремитесь выловить оттуда, сколько вы в состоянии, и показываете это любопытным. Вы тщательно обходитесь с этими обломками, чтобы не разбить их, не раздавить или каким-либо иным образом не испортить их формы, чтобы передать их в неповрежденном виде вашим наследникам и наследникам ваших наследников, чтобы они, в свою очередь, могли показать их любознательному потомству. В лучшем случае вы иногда тщательно чистите их.
* С И хотя ныне ученый мир склонен рассматривать «лик» как «якобы», как всего лишь некий «фантом», игру света и тени, от нас пусть всё же не ускользнет, что речь идет не о той или иной эмпирии факта, а о замечаемоев факте его замечательности, т. е. очеловеченности: ведь видеться опознаваемым может только узнаваемое.
Я очутился среди вас, и вы мне оказали честь считать меня своим товарищем. Вы пытались оказывать мне товарищеские услуги, хотели привлечь меня, остеречь меня, помочь мне советами...
Сначала вы считали то, что я излагал, за историю, сперва за кусочки из кантовского потока, и тогда вы хотели сравнить их с вашими коллекциями; когда же из этого ничего не вышло, то, по крайней мере, за кусочки из потока эмпирической жизни. Что бы я ни говорил, в чём бы ни уверял и чего бы торжественно ни утверждал, как бы я ни пытался протестовать, вы всё же не могли отказаться превращать мои научные положения в положения опыта, мои созерцания – в восприятия, мою философию – в психологию...
...Далее, вы всякий кусочек считали за целый, существующий сам по себе кусок, как это обстоит с вашими коллекциями, полагали, что каждый может быть унесен отдельно и сохранен в памяти, и вы пытались произвести эту работу. Но отдельные части в том виде, как вы их охватывали, не подходили друг к другу, и вы подняли крик: «Противоречие!» Это произошло с вами оттого, что у вас нет никакого понятия о синтетически-систематическом изложении, но вам известно только собрание изречений мудрецов.
Вся философия не имеет в виду никакой иной цели, как только ответна поставленные вопросы, и в особенности на последний, высший: каково назначение человека вообще и какими средствами он может вернее всего его достигнуть.
Мир сотворен с трансцендентальной точки зрения, он дан с обычной точки зрения; с эстетической точки зрения он дан, но исходя из того, как он сотворен. Мир, действительный данный мир, природа... имеет две стороны: она продукт нашего ограничения, она же – продукт нашего свободного, разумеется, идеального действия, а не нашей реальной действительности. При первом воззрении она сама повсюду ограниченна, при последнем – она сама повсюду свободна. Первое воззрение является обычным, второе – эстетическим. Например, каждую фигуру в пространстве можно рассматривать как ограничение соседними телами; ее можно рассматривать как выражение внутренней полноты и силы самого тела, обладающего ею. Кто следует первому воззрению, тот видит только искаженные, сплющенные, жалкие формы, он видит безобразное; кто следует последнему воззрению, тот видит могучую полноту природы, видит жизнь и устремление, он видит прекрасное... Дух прекрасного видит всё с прекрасной стороны; он видит всё свободным и живым.
Все попытки мыслить «связь в себе», «вещь в себе», которая была бы связана с «Я в себе», являются лишь вследствие игнорирования нашего, мышления, вследствие странного забвения того, что мы не можем иметь мыслей, не мысля их. Эта «вещь в себе» есть мысль, которая должна быть мыслью в настоящем значении этого слова, но которой в то же время не должен мыслить никто.
Что же касается... тех толков, будто нас не поняли по поводу этого пункта, то это абсолютно непостижимо; ибо каждый ребенок, который только перестал говорить о себе в третьем лице и называет себя Я, совершил уже то, о чём идет речь, и может нас понять.
...Помысли себе нечто, например вот эту книгу, которую ты держишь в руке. Ты, без сомнения, можешь осознать эту книгу как то, о чём ты мыслишь, и себя самого как мыслящего эту книгу.
...А теперь мысли «Я». Ты можешь, без сомнения, и здесь осознать мыслящее и мыслимое.
Следует признать, что в сознании субъективное и объективное суть, безусловно, одно и то же, иначе сознание абсолютно непостижимо.
В том, что мы называем познанием и рассмотрением вещей, мы познаём и рассматриваем всегда только самих себя; во всём нашем сознании мы не знаем ничего, кроме нас самих и наших собственных определений.
Я духовное, чистый разум и я – это тело в телесном мире совершенно одно и то же, только рассматриваемое с двух сторон и рассматриваемое двумя различными способностями: первое – чистым мышлением, второе – внешним созерцанием.
Нет вообще ничего пребывающего ни вне меня, ни во мне; существует лишь непрестанная смена. Я ни в чём не знаю бытия, не знаю и своего собственного бытия. Нет бытия. Я сам вообще не знаю и не существую. Существуют образы: это единственное, что существует, – образы, которые проносятся мимо, хотя нет ничего, перед чем они проносились бы... Я сам – один из этих образов.
Само наукоучение есть наука. Оно должно иметь обосновывающее его основоположение, имеющее заранее данную достоверность. Где же должно быть доказано это основоположение? Без сомнения, в той науке, которая должна обосновывать все возможные науки.
Должно быть высшее абсолютно-первое основоположение.
Пусть наукоучитель будет мастером, который строит механизм сознания; последний, однако, уже существует, как он сам утверждает, – следовательно, он его лишь изобретает вторично; он, однако, начисто изобретает его, не обращаясь к уже существующему механизму во время своей работы.
Но великое различие заключается в том, что изготовитель механического изделия имеет дело с мертвой материей, которую он приводит в движение, философ же – с живой, которая движет себя сама. Он не столько порождает сознание, сколько дает ему возможность порождать самого себя у него на глазах. «Я» определяется через «не-Я», «не-Я» определяется через «Я».
7 С Когда Фихте говорит, что без «Я» нет «не-Я», то он в определенном аспекте прав: без меня для меня нет «мира». Мое сознание, «натыкаясь» на «вещи», модулируется этими препятствиями и тем самым реализует ДЛЯ МЕНЯ внешний мир: ведь я, строго говоря, соприкасаюсь не с внешним миром, а с сознанием; ибо «Я» это не только тело, которое имеет мысль, сколько мысль, имеющая тело. <Э
Абсолютно-первое, совершенно-безусловное основоположение всего человеческого разума именно потому, что оно абсолютно-первое, доказано быть не может. По этой же причине оно не может быть и определено.
Последним основанием всякой действительности для Я является, та-
(XV///'- Х/Хвв.) 511
ким образом, согласно наукоучению, некоторое первоначальное взаимодействие между Я и некоторым нечто вне его, о котором больше ничего нельзя сказать, как только то, что оно должно быть совершенно противоположно Я. В этом взаимодействии в Я ничего не вкладывается, не привносится ничего чуждого; всё, что бы только ни развивалось в нём до бесконечности, развивается исключительно из него самого согласно его собственным законам; упомянутым противоположным Я только приводится в движение только для того, чтобы действовать, и без такого перводвигателя вне его оно никогда бы не начало действовать; и так как его существование состоит единственно лишь в действовании, то без него оно никогда и не существовало бы. Упомянутому же двигателю соответственно этому не присуще ничего, кроме того, что он является двигателем – некоторой противоположной силой, которую, как таковую, можно только почувствовать.
♦ Как может объективное стать субъективным, бытие для себя представляемым – в этом я вижу главную проблему всякой философии. Это странное превращение останется необъяснимым до тех пор, пока не будет найден пункт, в котором объективное и субъективное вообще не разделены, но совершенно суть единое. Наша система указывает на такой пункт и исходит из него. Яйность , Интеллект, Разум – или пусть называют его как хотят – есть этот пункт.
Абсолютное тождество субъекта и объекта в Я нельзя доказать непосредственно как факт действительного сознания, о нём можно только умозаключить, ибо, как только возникает действительное сознание, пусть даже только наше самосознание, следует разделение. Я сознаю себя самого лишь постольку, поскольку отделяю себя как сознающего от себя как предмета этого сознания. Различные виды этого разделения субъективного и объективного и их последующего объединения лежат в основе всего механизма сознания.
Первый вопрос, как мы можем прийти к тому, чтобы утверждать согласование наших представлений с вещами, которые должны быть независимыми от них, всегда был в центре внимания. Что же касается того, как можно некоторые наши понятия мыслить представляемыми и частично представленными в существующей без нашего содействия природе, – в этом предшествующая философия не видела никакой проблемы. Находили вполне естественным, что мы можем действовать на мир.
Я нахожу себя действующим в чувственном мире. Отсюда начинается всякое сознание. И без этого сознания моей активности нет никакого самосознания, без самосознания, в свою очередь, не может быть сознания того, что не есть Я.
V С Если взять схематически познавательную цепочку и выразить ее в такой последовательности:
| МИР -> ЧУВСТВА -> СОЗНАНИЕ -> САМОСОЗНАНИЕ -» ТВОРЧЕСТВО|, то предмет внимания Фихте сосредоточен на фрагменте:
|СОЗНАНИЕ -> САМОСОЗНАНИЕ -> ТВОРЧЕСТВО],
и тогда становятся различимыми два встречных и пограничных процесса – сознание мира « мир сознания:
МИР -» ЧУВСТВА^
СОЗНАНИЕ -» САМОСОЗНАНИЕ -> ТВОРЧЕСТВО
сознание мира
мир сознания
♦ Какое многообразие должно содержаться в представлении моей актив
ности и как я могу прийти к этому многообразию? Как бы ни предпола
гали представление вещества, продолжающегося в моей активности и не подлежащего изменению, представление свойств его, изменяемых моей активностью, представление самого прогрессирующего изменения до той формы, которую я проектирую; как бы ни утверждали, что содержащееся в представлении о моей активности представления даны извне (этого выражения, впрочем, я не понимаю) и что это есть опыт, или как бы ни называли подобную чушь, всё же нельзя не признать в представлении моей активности наличие того, что не может прийти извне и должно быть во мне самом. [...] Это значит, что последним основанием происходящих изменений должен быть я сам.
«Я есть основание этого изменения» означает не что иное, как то, что субъект сознания и принцип активности суть одно и то же; тот, кто знает об изменении, является одновременно и деятелем. То, что у истоков всякого знания мы сталкиваемся с самим субъектом познания и что я ничего определенного не могу знать, не обладая соответствующей познавательной способностью, – этого я не могу вывести ни из какого-то другого знания, я знаю это непосредственно, я просто полагаю это.
Я не знаю, если не знаю нечто; я не знаю о себе ничего, не становясь через знание чем-то, т. е. я знаю о себе, лишь разделяя в себе субъективное и объективное. Если имеется сознание, то происходит и разделение, без которого невозможно никакое сознание. Благодаря данному разделению оказывается положенным взаимоотношение субъективного и объективного. Объективное должно существовать через себя без водействия субъективного и независимо от него; субъективное должно быть, по-видимому, зависимым от объективного и получать материальную определенность только из него. Бытие существует через себя самого, знание же зависит от бытия – только так следует их представлять, только в подобной определенности может являться нам нечто, только при этом условии мы имеем сознание.
Знание и бытие, вероятно, не разделены вне сознания и не зависимы от него и разделяются только в сознании, так как это разделение есть условие возможности всякого сознания, и только благодаря ему возникает и знание, и бытие. Нет никакого бытия, не опосредованного сознанием, так же как нет и никакого чисто субъективного знания, приходящего к бытию извне. Уже для того, чтобы иметь возможность сказать «я», я должен отделить себя от объекта; и только потому, что называю себя «я» и когда я так называю, и происходит разделение. Подлежащее раздвоению единое, которое, согласно вышеуказанному, лежит в основе всякого сознания и вследствие которого субъективное и
объективное полагаются в сознании как одно, есть абсолют-Л", никоим образом не осознаваемый нами как что-то простое и обычное. Мы находим здесь непосредственное согласование между субъективным и объективным: я знаю о себе благодаря тому, что существую; я существую благодаря тому, что о себе знаю...
♦ Только деятельность является необходимой. Из понятия следует, что субъект должен выбрать в сфере возможных действий одно из них через свободное самоопределение. Он может действовать только одним способом, его способность ощущения, выступающая здесь в качестве чувственной возможности этого действия, также определяется однообразно. Следовательно, поскольку субъект действует, он тем самым выбирает единый образ действий через абсолютное самоопределение и выступает постольку абсолютно свободным и разумным существом, творя себя в качестве такового.
Реализация активности через недеяние также является свободной, ибо она как нечто необходимое и привлекающее субъекта должна, согласно нашим предпосылкам, охватываться общим понятием активности. Поступая вопреки склонности воздерживаться от действий, субъект тем самым выбирает одинаково свободно между деятельностью и бездействием (ШсМпапсЫп). Установленное понятие есть понятие свободного взаимодействия в самом точном смысле слова. Я могу примыслить к какому-нибудь свободному действию свободное противодействие как случайное, однако это не будет соответствовать истине. Точность определения требует, чтобы действие и противодействие мыслились нераздельно. Должно быть так, чтобы оба они являлись «интегральными частями» целостного события. Так постулируется нечто как необходимое условие человеческого самосознания.
Разумное существо, однако, не может понять своей активности, не познав объекта этой активности. Дело в том, что нельзя решиться действовать (имеется в виду действие с сознанием решения, ибо только благодаря ему действие становится свободным), не полагая деятельности как преодоления препятствий. Но то, что представляется в определенной деятельности препятствием, есть внешний ей объект. Поэтому как бы ни приписывали природе интеллект и свободу [...], природе отнюдь не может быть приписана способность образовать понятие цели (именно поэтому природе должно быть отказано и в разуме и в свободе), потому что вне природы нет ничего, на что она могла бы действовать. Всё, на что можно воздействовать, есть сама природа.
Идеализм не может опровергнуть догматизма... Всякий последовательный догматик – неизбежно фаталист; он не отрицает того факта сознания, что мы считаем себя свободными: ибо это было бы противно разуму, но он доказывает из своего принципа ложность этого мнения. – Он совершенно отрицает самостоятельность Я, на которой строит своё учение идеалист, и делает его простым продуктом вещи, случайной принадлежностью мира; последовательный догматик – неизбежно материалист. Он может быть опровергнут только из постулата свободы и самостоятельности Я; но это – то самое, что он отрицает.
Мы не можем отречься от законов действия разумных существ, чтобымир для нас и мы вместе с ним не потонули в абсолютном ничто, но мы поднимаемся над этим ничто и держимся над ним лишь благодаря нашей моральности.
В отношении добра человек может только сеять, т. е. творить добро в предположении некоторого морального миропорядка; он не знает, удастся ли ему его дело, будет ли оно успешным, он может только действовать в предположении, что добро содействует успеху в себе и для себя, что оно есть не только нечто положенное, но объективно по своей природе.
А теперь внесем ясностью притязания наукоучения на значимость в действительном сознании. Подобно тому, как в конструкции треугольника третья сторона определена двумя другими и заключенным между ними углом, точно так же, согласно наукоучению, известное сознание определено другим сознанием. Но это лишь образованные посредством свободной фантазии, но ни в коем случае не действительные определения сознания, подобно тому как линии геометра не являются линиями в поле.
И вот образованное в фантазии определение сознания теперь действительно осуществляется, подобно тому как мы в поле находим угол и две стороны, свободная конструкция которых была возможна. Ты можешь быть столь же твердо убежден, что вместе с оказавшимся налицо действительным определением одновременно окажутся налицо в действительности и те определения, которые в отображении были неразрывно связаны с первым, и как раз такими, какими они там были описаны, и так найдешь это, если действительно проведешь наблюдение.
Каждый, кто возвысится до этой спекуляции, настолько же твердо убежден в этом, насколько геометр убежден в том, что измерение действительной линии подтвердит его расчет.
Через возвращающуюся на себя деятельность у нас возникает Я.
Природа определила людей для свободы, т. е. для деятельности.
Пусть ученый забудет, что он сделал, как только это уже сделано, и пусть думает постоянно о том, что он еще должен сделать.
Не знание само по себе, но деяние, сообразное своему знанию, есть твое назначение... Не для праздного самосозерцания и размышления над самим собой и не для самоуслаждения своими благочестивыми чувства ми, нет, для деятельности существуешь ты, твое действование, и только оно одно определяет твою ценность.
1
в Наличное бытие Бога изначально, как и его внутреннее бытие: они неразрывны и равны друг другу, а это божественное наличное бытие есть по своему содержанию знание, только в нём содержится мир и всё сущее.
а Вряд ли найдутся и полдюжины таких, которые знали бы, что такое собственно философия.
а Существует одна-единственная философия, подобно одной лишь единственной математике.
а Человек предназначен для жизни в обществе, он должен жить в обществе; он не полный законченный человек и противоречит самому себе, если он живет изолированно.
а Важно общество вообще не смешивать с особым, эмпирически обусловленным родом общества, называемым государством. Жизнь в государстве не принадлежит к абсолютным целям человека.
а Государственное устройство известной эпохи есть результат ее прежних судеб.
а Государство и все человеческие установления, являющиеся голым средством, стремятся к ствоему собственному уничтожению: цель всякого правительства – сделать правительство излишним.
а Всякая реальность действенна, и всё действенное есть реальность.
а Мы не потому действуем, что познаём, а познаём потому, что предназначены действовать.
а В человеке имеются различные стремления и задатки, и назначение каждого – развить свои задатки по мере возможности.
а Все индивидуумы, принадлежащие к человеческому роду, отличны друг от друга; только в одном они вполне сходятся, это их последняя цель – совершенство.
в Совершенствование самого себя посредством свободно использованного влияния на нас других и совершенствование других путем обратного воздействия на них как на свободных существ – вот наше назначение в обществе.
а Я хотел бы лучше считать горох, чем изучать историю.
а На арпоп предначертанном пути рода человеческого предусмотрено время, когда вместо силы или хитрости всюду будет признан как высший судья один только разум. Но никто не знает, через сколько мириад лет.
а Не в моей власти, чтобы я чувствовал или не чувствовал определенное побуждение. В моей власти, однако, удовлетворяю ли я его или нет
а Всё, что было когда-либо среди людей великое, мудрое и благородное, – эти благочинные человеческие поколения, которых имена чтутся в мировой истории, и те многочисленные мужи, заслуги которых лишь известны, но не имена, – все они работали для меня... Могу продолжать оттуда, где они должны были остановиться, могу дальше строить этот возвышенный храм, который они должны были оставить незаконченным. Мне может кто-то сказать: «Будешь, однако, должен остановиться, как и они». Это наиболее возвышенная идея из всего. Если я перенимаю их возвышенную задачу, то никогда ее не закончу, но могу так же... никогда не прекратить действовать, никогда не перестать быть. То, что мы называем смертью, не должно прерывать мое дело, ибо оно должно быть завершено, но не может быть завершено в определенное время, тем самым мое бытие не определено во времени, а я вечен. Тем, что я перенял эту великую задачу, я обрел вечность. Я смело поднимаю голову к грозным скалистым горам, к бешеному потоку вод, к бурным тучам, плывущим в огненном море, и кричу: «Я вечен и противлюсь вашей силе. Пусть на меня обрушится всё, а ты, земля, и ты, небо, смешаетесь в сумасшедшем хаосе, вы, стихии, воспеньтесь бешенством и раздерите в лютой битве последнюю пылинку тела, которое я называю своим, – моя воля, самоединая со своим определенным планом, будет смело и хладно возноситься над руинами юдоли мира, ибо я понял свое призвание, а это более долговечно, чем вы. Оно вечно, и я также вечен».