Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Философия – дисциплина, изучающая наиболее общие существенные характеристики и фундаментальные принципы реальности (бытия) и познания, бытия человека, отношения человека и мира. Предмет философии включает в себя как изучение всеобщих законов развития мира и общества, так и изучение самого процесса познания и мышления, а также изучение нравственных категорий и ценностей. К числу основных философских вопросов, например, относятся вопросы «Что первично — материя или сознание?», «Познаваем ли мир?», «Существует ли Бог?», «Что такое истина?», «Что такое хорошо?» и другие.
Возникновение философии науки:
Школа физиков Фалеса Милетского («физис» – природа, греч.).
Ученики Фалеса: Анаксимандр (концепция эволюционного развития жизни, цилиндрический глобус Земли, первооснова всего – безграничное = «апейрон»). Анаксимен (первооснова всего – воздух).
Особенности теоретического обоснования:
1. Критическое мышление (Карл Поппер).
2. Рефлексия (Эдмунд Гуссерль).
1. В 20-ые годы XX века в была предложена верификационная концепция научного знания. Задача философии - выработать принципы проверки научных высказываний на соответствие опыту. Таким принципом должен был стать принцип верифицируемости, т.е. опытной подтверждаемости. Только те высказывания имеют научный смысл, которые допускают сведение к чувственному опыту и таким образом проверяемы с помощью опыта. Процедура подтверждения называется верификацией. Научные высказывания осмыслены, поскольку могут быть проверены на соответствие опыту, неверифицируемые высказывания бессмысленны. Научные положения тем лучше обоснованы, чем больше подтверждающих их фактов.
На основе подобного анализа предполагалось очистить науку от всех неосмысленных высказываний и построить ее модель, идеальную с точки зрения логики. Очевидно, что в такой модели наука сводится к эмпирическому уровню, к высказываниям, подтверждаемым опытом.
Суть критических положений в ее адрес сводилась к тому, что наука не может развиваться только на основе опыта, т.к. предполагает получение таких результатов, которые несводимы к опыту и напрямую из него невыводимы. В науке существуют высказывания о фактах прошлого, формулировки общих законов, которые не могут быть проверены с помощью критерия верификации. Кроме того, сам принцип верифицируемости не верифицируем, т.е. его следует отнести к разряду бессмысленных.
К. Поппер в своей концепции критического рационализма предложил иной принцип отграничения научного знания от ненаучного - принцип фальсифицируемости. К. Поппер считает, что научное отношение это, прежде всего, критическое отношение. Испытание гипотезы на научность должно заключаться не в поиске подтверждающих фактов, а в попытках ее опровержения. Фальсифицируемость, таким образом, приравнивается к эмпирической опровержимости. Из общих положений теории выводятся следствия, которые могут быть напрямую соотнесены с опытом. Затем эти следствия подвергаются проверке. Опровержение одного из следствий теории фальсифицирует всю систему. От научной системы К. Поппер требовал, чтобы она имела такую логическую форму, которая обеспечивала бы возможность ее опытного опровержения [Поппер К., 1980].
Таким образом, в критическом рационализме предлагается анализировать науку на теоретическом уровне, как целостную систему, а не отдельные эмпирические высказывания о фактах. Любая теория, если она претендует на статус научной, должна быть в принципе опровержима опытом. Если теория построена так, что она в принципе не опровержима, то ее нельзя считать научной. Теоретическими концепциями, которые претендуют на статус научных, но по сути такими не являются, К. Поппер считает марксизм и фрейдизм.
2. Только в начале XX века развитие технической рациональности и деструктивные последствия научно-технической революции привели к формированию последовательной оппозиции сциентизму. XX век показал, что установки на рациональность недостаточно, чтобы постичь человеческие чувства, болезнь, смерть, одиночество, справиться со всей мощью иррационального в мире и в самом человеке. Ориентация только на науку как на абсолютное знание породила раскол внутри самого разума.
Следствием этого стал вопрос - является ли европейский научный разум высшим плодом развития человека и культуры, или он принадлежит только своей эпохе и преходящ вместе с ней? В современной философии происходит пересмотр представлений о рациональности, но не отказ от идеи разума - величайшей ценности и величайшего достижения западной цивилизации [Гуссерль Э]. В конфликтах и кризисах XX века человечество осознало, что сон разума порождает чудовищ, но таким же чудовищем становится и гипертрофированный разум, забывший о добре и красоте. Современная философия, отказываясь от фрагментарных, догматичных представлений, тем самым вновь доказывает ценность и необходимость критической рефлексии, где рефлексия – философское понятие, характеризующее форму теоретической деятельности человека, направленную на осмысление своих действий, всей человеческой культуры и её основ.
Содержание рефлексии определено предметно-чувственной деятельностью: рефлексия в конечном счёте есть осознание практики, предметного мира культуры (искусства, науки, религии и самой философии). В этом смысле рефлексия есть метод философии, посредством которого раскрывается специфика душевно-духовного мира человек. Необходимо понимать, что именно рефлексия, наряду с использованием категориального языка, характеризует философскую форму мышления. По большому счёту, вся философия является рефлексией разума, представляющей собой размышления о таких категориях, как акты и содержание чувств, представлений и мысли, рассуждения, как объективирующиеся в языке и соответствующих произведениях культуры, так и содержащиеся в собственно сознании
Позитиви́зм (фр. positivisme, от лат. positivus — положительный) — философское учение и направление в методологии науки, определяющее единственным источником истинного, действительного знания эмпирические исследования и отрицающее познавательную ценность философского исследования. Позитивизм — основной тезис: все подлинное (позитивное) знание — совокупный результат специальных наук. Основоположником позитивизма является ученик Сен-Симона Огюст Конт (1830-е гг.).
Позитивисты объединили логический и эмпирический методы в единый научный метод. Сущность единого для всех наук метода, обеспечивающего надежным и достоверным знанием закономерностей природы, была выражена в манифесте «Венского кружка» (= Венская школа), опубликованного в 1929 г.: «Мы охарактеризовали научное миропонимание в основном посредством двух определяющих моментов. Во-первых, оно является эмпиристским и позитивистским: существует только опытное познание, которое основывается на том, что нам непосредственно дано. Тем самым устанавливается граница для содержания легитимной науки. Во-вторых, для научного миропонимания характерно применение определенного метода, а именно метода логического анализа. Основная цель позитивизма — получение объективного знания.
Для решения многих философских проблем, а также для анализа языка науки и рассмотрения структуры научного знания, члены Кружка использовали аппарат математической логики. В дальнейшем это помогало доказывать или опровергать научные теории.
В 1920-х гг. на основе Венского Кружка возникло такое направление неопозитивизма, как логический позитивизм. Для логического позитивизма был характерен ярко выраженный сциентизм, то есть система убеждений, которые утверждали основополагающую роль науки в суждении о мире. Нередко сциентисты считают «образцовыми науками» физику и математику, полагая, что все науки должны строиться на их основании.
Основной внешний конфликт позитивизма — борьба с метафизикой, которая манипулирует терминами, которым ничего не соответствовало в реальности, например, энтелехия, эфир и т. п. Поиск научного метода преследовал цель найти свободные от метафизических предрассудков достоверные основания знания. Позитивисты считали надежным знание, которое должно опираться на нейтральный опыт, а единственной, познавательно ценной формой знаний, по их мнению, является эмпирическое описание фактов. Для выражения результатов наблюдения должны использоваться особые «протокольные предложения», Мориц Шлик писал: «первоначально под „протокольными предложениями“ понимались — как это видно из самого наименования — те предложения, которые выражают факты абсолютно просто, без какого-либо их переделывания, изменения или добавления к ним чего-либо ещё, — факты, поиском которых занимается всякая наука и которые предшествуют всякому познанию и всякому суждению о мире. Бессмысленно говорить о недостоверных фактах. Только утверждения, только наше знание могут быть недостоверными. Поэтому если нам удается выразить факты в «протокольных предложениях», без какого-либо искажения, то они станут, наверное, абсолютно несомненными отправными точками знания».
Опираясь на Витгенштейна и Рассела, Карнап считает предметом философии науки анализ структуры естественнонаучного знания с целью уточнения основных понятий науки с помощью аппарата математической логики.
В творчестве Карнапа выделяются три этапа. В первый период он выдвигает ряд радикальных неопозитивистских концепций (физикализм и др.) и отрицает мировоззренческий характер философии. Во второй период Карнап выдвигает тезис о том, что логика науки есть анализ чисто синтаксических связей между предложениями, понятиями и теориями, отрицая возможность научного обсуждения вопросов, касающихся природы реальных объектов и их отношения к предложениям языка науки. Карнап развивает теорию логического синтаксиса, строит язык расширенного исчисления предикатов с равенством и с правилом бесконечной индукции как аппарат для логического анализа языка науки. В третий период (после 1936) Карнап, занимаясь построением «унифицированного языка науки», приходит к выводу о недостаточности чисто синтаксического подхода и о необходимости учитывать и семантику, то есть отношение между языком и описываемой им областью предметов. На основе своей семантической теории Карнап строит индуктивную логику как вероятностную логику, развивает формализованную теорию индуктивных выводов (в частности, выводов по аналогии), разрабатывает теорию семантической информации.
Автор работ по семантической интерпретации и квантификации модальной логики. Ряд результатов, полученных Карнапом, был использован в исследованиях по кибернетике (работы Мак-Каллока — Питтса). В последние годы Карнап более решительно высказывался в пользу существования «ненаблюдаемых материальных объектов» как основы для построения логических систем.
Обоснование – приведение тех убедительных аргументов, или доводов, в силу которых следует принять какие-либо утверждение или концепцию. О. обычно включает целую серию мыслительных действий, касающихся не только рассматриваемого положения, но и той системы утверждений, той теории, составным элементом которой оно является. Существенную роль в механизме О. играют дедуктивные умозаключения, хотя лишь в редких случаях процесс О. удается свести к умозаключению или цепочке умозаключений.
Все многообразные способы О., обеспечивающие «достаточные основания» для принятия утверждения, делятся на абсолютные и сравнительные. Абсолютное О. — это приведение тех убедительных или достаточных оснований, в силу которых должно быть принято обосновываемое положение. Сравнительное О. — система убедительных доводов в поддержку того, что лучше принять обосновываемое положение, чем иное, противопоставляемое ему положение. Совокупность доводов, приводимых в поддержку обосновываемого положения, называется основанием О. Общая схема, или структура, абсолютного О.: «А должно быть принято в силу С», где А — обосновываемое положение и С — основание О. Структура сравнительного О.: «Лучше принять А, чем В, в силу С». Напр., выражение «Следует принять, что небо в обычных условиях голубое, поскольку в пользу этого говорит непосредственное наблюдение» — это абсолютное О., его резюмирующая часть. Выражение же «Лучше принять, что небо синее, чем принять, что оно красное, основываясь на положениях физики атмосферы» — это результирующая стадия сравнительного О. того же утверждения «Небо голубое». Сравнительное О. иногда называют также рационализацией: в условиях, когда абсолютное О. недостижимо, сравнительное О. представляет собой существенный шаг вперед в совершенствовании знания, в приближении его к стандартам рациональности. Очевидно, что сравнительное О. несводимо к абсолютному: если удалось обосновать, что одно утверждение более правдоподобно, чем др., этот результат невозможно выразить в терминах изолированной обоснованности одного или обоих данных утверждений.
Требования абсолютной и сравнительной обоснованности знания играют ведущую роль как в системе теоретического и практического мышления, так и в сфере аргументации. В этих требованиях пересекаются и концентрируются все др. темы эпистемологии, и можно сказать, что обоснованность и рациональность являются синонимами способности разума постигать действительность и извлекать выводы, касающиеся практической деятельности. Без данных требований аргументация теряет одно из своих сущностных качеств: она перестает апеллировать к разуму тех, кто ее воспринимает, к их способности рационально оценивать приводимые аргументы и на основе такой оценки принимать их или отбрасывать.
Проблема абсолютного О. была центральной для эпистемологии Нового времени. Конкретные ее формы менялись, но в мышлении данной эпохи они всегда были связаны с характерным для нее представлением о существовании абсолютных, непоколебимых и непересматриваемых оснований всякого подлинного знания, с идеей постепенного и последовательного накопления «чистого» знания, с противопоставлением истины, допускающей О., и субъективных, меняющихся от человека к человеку ценностей, с дихотомией эмпирического и теоретического знания и др. «классическими предрассудками». Речь шла о способе или процедуре, которая обеспечивала бы безусловно твердые, неоспоримые основания для знания.
С разложением «классического» мышления смысл проблемы О. существенно изменился. Стали очевидными три момента:
1) никаких абсолютно надежных и не пересматриваемых со временем оснований и теоретического, а тем более практического знания не существует, можно говорить только об относительной их надежности;
2) в процессе О. используются многочисленные и разнообразные приемы, удельный вес которых меняется от случая к случаю и которые несводимы к какому-то ограниченному, каноническому их набору, представляющему то, что можно назвать «научным методом» или более широко — «рациональным методом»;
3) само О. имеет ограниченную применимость, являясь прежде всего прерогативной науки и связанной с нею техники и не допускающей автоматического перенесения образцов О., сложившихся в одних областях (и прежде всего в науке), на любые др. области.
В современной эпистемологии «классическая» проблема О. трансформировалась в задачу исследования того лишенного четких границ многообразия способов О. знания, с помощью которого достигается приемлемый в данной области — но никогда не абсолютный — уровень обоснованности. Поиски «твердых оснований» отдельных научных дисциплин перестали быть самостоятельной задачей, обособившейся от решения конкретных проблем, встающих в ходе развития этих дисциплин.
Способы О. составляют в совокупности ядро всех многообразных приемов аргументации, но не исчерпывают последних. В аргументации используются не только корректные приемы, но и некорректные, подобные лжи или вероломству и не имеющие ничего общего с О. Кроме того, процедура аргументации как живая, непосредственная человеческая деятельность должна учитывать не только защищаемый или опровергаемый тезис, но и контекст аргументации, и в первую очередь ее аудиторию. Приемы О. (доказательство, ссылка на подтвердившиеся следствия и т.п.), как правило, безразличны и к контексту аргументации, и, в частности, к аудитории.
Способы аргументации могут быть и почти всегда являются более богатыми, чем приемы О. Но все приемы аргументации, выходящие за сферу приемов О., заведомо менее универсальны и в большинстве аудиторий менее убедительны, чем приемы О.
Классическая концепция истины (= корреспондентная теория истины). Являясь самой старой, она гласит: «Истина - это соответствие знаний действительности». Ее сущность исходит из признания познаваемости объективного мира, его отражении в системе знаний. Не случайно у этой теории истины есть еще ее одно название - «теория корреспонденции». Такой смысл предполагает, что истина является посредником в сферах материального и духовного миров, который корреспондирует их образ в знание. Первыми творцами этой концепции истины стали Платон и Аристотель. Формулировка Платона: «… тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе, - лжет». Близкую к платоновской формулировку приводит его ученик
Аристотель: «… говорить о сущем, что его нет, или о не-сущем, что оно есть - значит говорить истинное»3. В постантичную эпоху актуальность классической концепции истины не уменьшилась. Наоборот, она стала доминирующей в гносеологии.
Центральным моментом классической концепции истины является момент соответствия знаний действительности. Здесь следует интерпретировать два понятия, вызывающих наибольшие затруднения: соответствие и «действительность». Оба эти понятия неоднозначны. Так, «соответствие» можно понимать, с одной стороны, как отношение между словом-именем и вещью, и, с другой стороны, как действительное существование того, что можно помыслить и отобразить в знании (адекватное воспроизведение). Для классической концепции свойственно второе понимание. Интерпретация термина «действительность» во многом будет зависеть от направленности познавательного процесса. При направленности познания на внешний мир действительность будет отождествляться с объективным миром. Но это определение сужает область действительности. Оно связано с тем, что действительность - это сложная система миров, включающих в себя не только внешнюю реальность, но и внутреннюю.
В классической концепции истины ее главный приоритет (ориентация на соответствие знаний действительности) должен, как полагалось, достигаться достаточно просто: действительность от знания независима, знание же можно привести в соответствие с объектами, знание должно быть логически при этом непротиворечиво и т.д.
Следующим примером может служить характер соответствия знаний реальности. Классическая концепция истины ориентирует на такое понимание познавательной деятельности, которое предполагает копирование, отражение и т.д. Но такая форма познавательного процесса преподносится упрощенно, неадекватно. Копирования в чистом виде реально не существует, процесс мировосприятия намного сложнее. Сложность познания проистекает из того, что мировосприятие человека - опосредованно (чувствами, речью, письмом и т.д.). А если так, то очевидно, что язык, являющийся посредником, не копирует, а конструирует мир.
Третьим примером является проблема критерия истины. Если человек контактирует с миром не напрямую, а через посредничество, то каким образом можно адекватно оценить соответствие знаний действительности? Отсутствие четкого критерия способствует тому, что в рамках классической трактовки истины последняя в ходе познавательного процесса может привести к противоречиям. Так, еще с античных времен известен парадокс ( противоречие) лжеца. Он формулируется следующим образом: Один критянин сказал, что все критяне лжецы. То, что критяне лжецы - это истинно. Но тогда то, что сказал критянин - ложно (так как критяне лжецы). Тогда то, что критяне лжецы - ложно, а то, что сказал один критянин - истинно. И так можно рассуждать бесконечно.
Обозначенные выше проблемы, привели в вопросе об истине к двум выводам. Первый - необходимо усовершенствовать эту классическую концепцию истины, второй - необходимо строить (создавать) альтернативные подходы. Второй путь оказался более продуктивным.
Когерентная концепция (теория) истины. Когерентность как понятие означает самосогласованность, непротиворечивость знаний. Следовательно, когерентная концепция истины исходит не из идеи соответствия знаний действительности, а из соответствия (согласованности) знаний со своими внутренними элементами. Исторически выделяют две версии этой концепции истины.
Рассуждая о когерентной истине, следует признать, что эта концепция не может быть антиподом классической концепции, поскольку не направлена на преодоление проблем, возникающих в ее рамках, а, наоборот, только усугубляет их. К примеру, одной из задач когерентной истины является согласование знания с точки зрения логики. Это значит, что одним из критериев является непротиворечивость знания. Но такой критерий возможен лишь при описании простых явлений, исследуемых в рамках «человекоразмерного мира». Но в некоторых областях знания (квантовой физике, к примеру) данный критерий не применим. Кроме того, самосогласованность знания рассматривается как имманентное свойство системы знаний. Но это качество не предполагает анализа соотношения такого знания и действительности. К тому же, абсолютно не оговаривается вопрос, почему самосогласованная система знаний может гарантировать ее соответствие реальности. Например, в физике очень часто противоречивость теории не свидетельствует о ее ложности (неистинности). Поэтому когерентная теория истины также не снимает вопросы, возникающие при анализе научной истины.
Прагматическая концепция истины. Ее истоки близки истокам когерентной концепции истины. Обе связаны по своему происхождению с вопросами интерпретации роли субъекта в познавательном процессе. Но эта интерпретация субъекта различна. Когерентная концепция предполагает анализ чувственных данных в контексте их зависимости от мышления, от того, что этот опыт уже предустановлен, задан мыслительными конструкциями. Поэтому истина характеризуется рациональными основаниями. В рамках прагматической концепции истины в работах Ч. Пирса, У. Джеймса акцент делается на практическую составляющую познавательного процесса. Отсюда стремление к опытному началу в противовес рациональному. Знание как конструкция науки должно соответствовать не действительности, а специальному критерию. А таким критерием у прагматиков выступает полезность знания, его эффективность. Подобный критерий порождается убеждением, что наши представления не могут быть независимыми от нашей практической деятельности, являясь ее направляющим началом. И поэтому если возникает соответствие между избранной целью и конечным действием, приводящим к ней, то тогда полученное знание полезно для нас, так как способствует удовлетворению наших потребностей.
Акцент, избранный в прагматической концепции истины относительно ее критерия, приводит к мнению, что этот подход вовсе не противоречит, в частности, классической концепции истины. Данной позиции придерживается Н. Решер. Да и сами прагматики отмечают этот факт. Такая позиция демонстрирует прагматизм авторов рассматриваемой концепции, поскольку в ней присутствует «здравый смысл». Зачем отбрасывать наиболее очевидное понимание истины? Однако если анализировать прагматическую концепцию истины до конца, то будет очевидным, что совмещение этих двух типов интерпретаций истины невозможно. Ведь полезность знания не может выражаться через соответствие его действительности (то есть нельзя сказать, что полезность знания есть его соответствие действительности). Поэтому то знание, которое может быть использовано практически эффективно следует понимать как самое ценное знание, а значит, наиболее истинное. Отсюда очевидно то, что классическая и прагматическая концепции истины не могут дополнять друг друга, быть совместимыми.
Мы не можем ничего сказать о значении понятия до тех пор, пока не обозначим спектр операций, которые будут использованы нами. Следовательно, любое понятие имеет те или иные операции, которые ограничивают его использование. Поэтому истинность знания будет зависеть от операциональных границ. Если же нельзя установить операции, которыми руководствуются при использовании понятий, то тогда эти понятия пусты, бессмысленны, лишены истинностной оценки, ненаучны.
Основой операциональных процедур, по П. Бриджмену, должен стать критерий полезности, эффективности, то есть та операция с понятием, которая приносит практическую пользу, эффективна, и будет характеризовать понятие как истинное. Полезность же и эффективность в данном случае можно вывести только лишь из эмпирических результатов. Но очевидно, что не каждый полезный результат может выражать действительность в полной мере. В этом смысле прагматическая концепция истины не позволяет адекватно характеризовать процесс научного познания.
Семантическая концепция истины. Основным автором данного подхода является А. Тарский. Его концепция не противостоит классической концепции истины, но пытается ее рационализировать. Трактовка А. Тарского носит скорее логический характер, нежели научный или философский.
Чтобы четче обозначить смысл данной концепции, следует вспомнить уже приводившийся выше парадокс лжеца. А. Тарский стремится снять имеющееся там противоречие. Исследователь считает основными критериями истины непротиворечивость знания с формальной точки зрения и необходимость соответствия знания действительности. Следует также добавить, что идеальной концепцией истины А. Тарский считает аристотелевскую концепцию.
А. Тарский пытается конкретизировать аспекты определения истины Аристотеля. Предположим, что мы обладаем утверждением, в чьей истинности мы не сомневаемся. Например, «снег бел». Что же здесь будет интерпретироваться как истина? Истинным в предложении будет то, что снег действительно является белым по цвету. А вот это соответствие уже, по А. Тарскому, попадает в зависимость или от самосогласованности (то есть соответствие имени и вещи) или от его содержания. Логически данные условия демонстрируют разницу между упоминанием понятия и его использованием. Упоминание понятия свидетельствует о наличии такого объекта, а использование об эквивалентной его представленности в названии. В первом случае понятие берут на письме в кавычки, а во втором нет. Если указанное использовать применительно к обозначенному выражению, то получится следующее. «Снег бел» может быть записано так: «Снег бел» - истинно, если и только если снег бел. На первый взгляд может показаться, что данное определение тавтологично. В действительности это не так. В левой и в правой частях определения предложение «Снег бел» выступает в двух разных функциях. В левой части оно фигурирует как свое собственное имя, в правой - как выражение своего содержания7.
Такую интерпретацию истины можно формализовать. Тогда получится, что «А - истинно, если и только если А». В этом и заключается рационализация А. Тарским классической концепции истины. В таком виде истина строится через соответствие: с одной стороны, знание в чистом виде (то есть в имени), с другой стороны, знание в качестве референта (то есть в качестве выразителя наличия той или иной вещи в действительности).
Но А. Тарский не случайно обращается к парадоксу лжеца, поскольку, построенный на обозначенной исследователем схеме истины, парадокс ведет к противоречию, а это не соответствует указанному ранее критерию формальной непротиворечивости. Поэтому А. Тарскому важно определить причины появления противоречия в языке и найти меры противодействия. Эти причины автор семантической концепции видит в некоторых особенностях естественного языка.
Естественный язык является средством выражения знаний, касающихся самых различных предметов: внешнего мира, самих знаний, внутреннего мира и т.д. Поэтому, обладая такой широтой применения, естественный язык обретает самодостаточность, приводящую к самодостаточным выражениям по примеру парадоксу лжеца. Из этого следует, что естественный язык не может быть научным языком. Для науки необходим особый язык - формализованный. Формализованный язык должен обладать специальным словарем, а также строгими синтаксическими правилами формирования предложений из числа слов, имеющихся в словаре. Важно, чтобы в формализованном словаре использовались имена предложений и термины, характеризующие семантические отношения.
Для создания формализованного языка и контроля над его функционированием необходим метаязык, который будет объективировать формализованный язык. Конечно, что метаязык будет более сложен. Поэтому он обязательно должен соответствовать трем критериям. Во-первых, он должен включать целиком формализованный язык. Во-вторых, в структуру и состав метаязыка должны входить имена лингвистических выражений формализованного языка. И, в-третьих, метаязык должен содержать специальные термины, обозначающие семантические отношения («z соответствует фактам», «z является истиной»). Получается, что своим наличием метаязык способен создать условия для истинностной оценки знания. Отсюда любое знание, имеющее в предложении следующую форму: «Р» истинно в формализованном языке С0, если и только если С1. Тем самым, семантическая концепция истины приводит к мысли, что определение истины через выражения формализованного языка невозможно. Этот вопрос может решаться только в рамках языка. И, вообще, только там возможно решение проблемы истины, где формализуется основной язык обозначений. Поэтому для метаязыка (установления его истинности) нужен еще один метаязык и так далее.
Значение концепции А. Тарского неоднозначно. К. Поппер считает, что она спасает классическую концепцию истины, так как позволяет присовокупить на вполне законных основаниях возможности интуитивного познания за счет формализации последних. Другие авторы (Д. Коннор, М. Блэк и т.д.) полагают, что эта концепция истины не пригодна для естественных наук, которые строятся на специальных языках. Например, предложения языка естественных наук носят приближенный характер, а формализация предполагает строгое логическое изложение, исключая приблизительность истины. Правда, К. Поппер считает, что концепция А. Тарского вполне подходит и для естественных наук, так как будет применима к любому языку, который можно согласовать в большей или меньшей степени. А язык естественных наук можно самосогласовывать. Следовательно, семантическая концепция истины может быть универсальной.