освобождением кредитором должника от исполнения лежащих на нем обязанностей

Работа добавлена на сайт samzan.net:

О ПРЕКРАЩЕНИИ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ ПРОЩЕНИЕМ ДОЛГА

О.Ю. Шилохвост

352

рекращение обязательств "освобождением кредитором должника от исполнения лежащих на нем обязанностей" (прощением долга) не является новым для отечественного гражданского оборота. Соответствующая норма содержалась в дореволюционном русском законодательстве, возможность прощения долга в некоторых случаях допускалась советской доктриной гражданского права. Наконец, в новом Гражданском кодексе Российской Федерации (далее - ГК) прощению долга посвящена отдельная статья.

В силу обязательства должник обязан совершить в пользу кредитора определенное действие, а кредитор, имеет право требовать от должника исполнения его обязанности (п. 1 ст. 307 ГК). Такая элементарная конструкция обязательства встречается в качестве самостоятельного обязательства не часто - в обязательствах из односторонних сделок, из причинения вреда и некоторых других. Большая часть обязательств возникает из двусторонних договоров, в которых каждая из сторон несет обязанность перед другой стороной. В этом случае одна сторона считается должником другой стороны в том, что обязана сделать в ее пользу, и одновременно ее кредитором в том, что имеет право от нее требовать (п. 2 ст. 308 ГК). В случае такого одностороннего - элементарного обязательства прощение долга означает освобождение кредитором дол-

353

12—5533

жника от лежащих на нем обязанностей и) следовательно, прекращение этого обязательства.

При осложнении одностороннего отношения взаимными обязанностями каждая сторона, как уже указывалось, является одновременно и должником и кредитором. Однако и в этом случае для прекращения обязательства достаточно выражения воли кредитора, освобождающего должника. В этом заключается, на наш взгляд, суть прошения долга: кредитор прощает должника, уже исполнив или собираясь исполнить свою обязанность по отношению к последнему.

Представляется недостаточно обоснованным мнение о том, что прощение долга "одновременно освобождает от обязательств и самого кредитора"'. В случае, когда кредитор, освобождая должника от обязанности в свою пользу, освобождается и сам от своей обязанности перед должником, имеет место не прощение долга, а односторонний отказ от обязательства. Такой отказ допускается только в случаях, предусмотренных законом, а для обязательства, связанного с осуществлением сторонами предпринимательской деятельности, - также в случаях, предусмотренных договором (ст. 310 ГК). Во всех остальных случаях односторонний отказ является нарушением обязательства.

Конечно) нет препятствий к тому, чтобы взаимное обязательство прекратилось в результате выражения воли каждой из сторон (освобождающей от долга другую сторону), однако такой случай должен рассматриваться как прекращение обязательства по соглашению сторон, а не в результате прощения долга. Последнее соображение часто упускалось из виду, что приводило к отождествлению в отечественной (главным образом, в советской) литературе прощения долга с двусторонней сделкой.

Односторонний характер прощения долга неоднократно обсуждался в отечественной цивилистике. При этом, наряду со сторонниками понимания прощения долга как одностороннего акта кредитора, существовали и противники такой точки зрения. Указанные мнения сталкиваются уже не год и не два, а более полутора веков. И объясняется это прежде всего тем, что в то время, когда в отечественном гражданском законе существовало легальное понятие "прощения долга", оно формулировалось таким образом, что давало повод к двойственному толкованию.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Отв. ред. О.Н. Садиков. - М., 1995, с. 404.

Прежде чем проанализировать эти точки зрения, следует обратить внимание на то, как понимается термин "прощение" в русском языке. Прощение в самом общем случае есть действие прощающего. Простить, значит - освободить от вины, извинить, отпустить провинность, снять обязательство) освободить от кары, от взыскания, примириться, не питая вражды за обиду^ В этом смысле вряд ли возможно говорить о согласии прощаемого, как составной части или условии прощения.

У^братимся теперь к истории появления института прощения долга в современном гражданском обороте. Римскому праву было известно прекращение обязательства прощением требования со стороны кредитора. Такое прощение допускалось лишь в отношении ограниченного круга обязательств и только с согласия должника^ В результате рецепции римского права во многих западноевропейских правовых системах римское право долгое время применялось в том виде, в каком оно дошло до нас в сборниках Юстиниана.

В дальнейшем, прощение долга, наряду с другими институтами римского права, было воспринято европейскими кодификациями гражданского права и прочно вошло в правовые системы многих стран. Так, в одном из наиболее старых из ныне действующих) -французском Гражданском кодексе (1804 г.) - прощение долга предусматривается в рамках института "отказа кредитора от своих прав" или "сложения долга" (remise de la dette)*, помещенного в отделение III главы V "О погашении обязательств". По смыслу норм кодекса сложение долга возможно, по крайней мере, в двух видах: "добровольное возвращение долгового документа" (ст. 1282) и "отказ от права или освобождение от обязанности на основании договора" (ст. 1285, 1287).В Германскомгражданскомуложении(1896г.)про-щение долга (erlaft) рассматривается только как ^усторонняя сделка: "обязательство прекращается, если кредитор по соглашению с

Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. - 3-е изд. Том третий. - СПб. - М., 1907, стб. 1340 - 1341; Словарь современного русского литературного языка / Ин-т русского языка АН СССР.-т. 11.-М.-Л., 1961, стб. 1560- 1561; Толковыйсловарьрус-ского языка / Ин-т русского языка РАН. Российский фонд культуры -2-е изд., испр. и доп. - М„ 1995, с. 611. См. Барон Ю. Система римского гражданского права / Пер. с нем. Л.И. Петражицкого. - 3-е изд. - Кн. IV: Обязательственное право. -СПб., 1910, с. 153.

Французский гражданский кодекс 1804 года. С позднейшими изменениями до 1939 г. / Пер. И.С. Перетерского. - М., 1941, с.284.

354

355

должником освобождает его от исполнения обязательства" (§ 397)". В раздел III "Прекращение обязательств" части первой Швейцарского обязательственного закона (1911 г.) нормы о прощении долга не включены. В итальянском Гражданском кодексе (1942 г.) прощению долга (remissione del debito) посвящены норйы пяти статей отдела II главы IV. Обязательство прекращается по заявлению кредитора о прощении долга, "когда это заявление сделано должнику, если последний не заявит в течение разумного срока, что он не желает воспользоваться прощением"^ (ст. 1236). Как видим, в этом случае прощаемый должник также должен выразить свою волю, хотя и может сделать это путем молчаливого согласия. Одна из последних по времени, не считая российской, европейских кодификаций гражданского права - Гражданский кодекс Нидерландов (книга 6 "Общая часть обязательственного права", 1992 г.) содержит следующее правило о прощении долга: "обязательство прекращается посредством договора кредитора с должником, в котором кредитор отказывается от своего права требования" (п. 1 ст. 160).

Как видим, в течение последних двухсот лет европейское законодательство уверенно следует за традициями римского права, рассматривая, в большинстве случаев, прощение долга как двустороннюю сделку.

^1ное положение сложилось в России. Норма о "прощении долга" была введена в хозяйственный (экономический) оборот в царствование императора Петра II. Именным Указом от 4 июля 1727 г. был утвержден Устав о таможенном суде, содержавший, в частности, следующую норму: "Которых должников сам истец в иску своем простит, о том записать, что истец своего должника в иску своем простил, и под тою запискою подписаться судящим и истцу"".

Конечно же, императорский указ 270-летней давности не может, строго говоря, служить аргументом при толковании современного законодательства, однако он может и должен быть использован для уяснения причин появления тех или иных норм в законе. В

См. Германское право. Ч. 1: Гражданское уложение / Пер. с нем.; Научи, ред. В.В. Залесский. - М., 1996, с. 85. (Современное зарубежное и международное частное право).

Codice civile con la constituzione il trattato C.E.E. e ie principali nomie complementari / A cura di A. Di Majo. - Milano, 1996, p. 356 - перевод автора.

Полное собрание законов Российской Империи с 1649 г. - Том VII. 1723- 1727.-СПб.. 1830, с. 854.

далекой от нас первой трети XVIII в. сделка, именуемая теперь "прощением долга", допускалась в судебном процессе и лишь в отношении должников, "у которых товару и пожитков и дворов нет, или в полный иск чего не достанет"^ Однако очевидно, что уже тогда это прощение рассматривалось как сделка односторонняя, о чем говорят как формулировка нормы - "сам истец... простит", так и предписываемая форма совершения сделки — решение подписывалось судьями и кредитором ("истцом"), но не должником, чья воля не принималась во внимание.

В 1832 г., при подготовке Свода законов Российской Империи норма, соответствующая установленной Указом 1727 г., была дополнена позднейшими постановлениями^ и включена в Свод законов гражданских (ч. 1 т. Х Свода законов) - в раздел первый книги четвертой. Эта норма (ст. 1547) входила, в дальнейшем, в переиздания т. Х в 1842, 1857,1887, 1900, 1914 гг. и в издании 1914 г. выглядела следующим образом: "Если сторона, имеющая по договору право требовать исполнения, отступится добровольно от своего права в целом договоре или в части, тогда действие договора в целом его составе или части прекращается. Но уступка сия недействительна, если она учинена во вред третьему лицу". В Своде законов, как видим, норма о прощении долга приобрела более общий характер. В ней уже ничего не говорится ни о таможенном суде, ни о несостоятельном должнике. Сохранилось главное - она снова сформулирована как норма об односторонней сделке: договор (обязательство) прекращается, если кредитор "отступится добровольно от своего права". Однако эта краткая и ясная формула вызвала множество споров. Она на долгие годы разделила русских цивилистов на сторонников и противников необходимости согласия должника для действительности прощения долга.

Мнение одних сводилось к тому, что прекращение обязательства вследствие прощения долга может иметь место лишь с согласия должника. Так, Д.И. Мейер, говоря о прекращении обязательства вследствие отречения от права со стороны субъекта, указывал, в частности, что "отречение от права на чужое действие (т.е. от права по обязательству-О.Ш.) тогда лишь обязательно для лица, отрекающегося от права, когда оно принято стороною обязанной, а пока

Полное собрание законов..., с. 847.

Постановления эти касались защиты интересов третьих лиц и извлечены были из Устава о банкротах, утвержденного указом имп. Павла 1 от 19 декабря 1800 г., и из Устава о торговой несостоятельности, утвержденного указом имп. Николая 1 от 25 июня 1832 г.

356

отречение не принято, его как бы и не было"'". Ю.С. Гамбаров утверждал, что "так как отречение кредитора от своих прав может иметь целью одарение должника, то оно должно сопровождаться согласием этого последнего, иначе отречение кредитора не ведет еще к прекращению обязательства"". К.П. Победоносцев, называя прощение долга "односторонним действием", добавлял далее, что такое действие "служит дарственным действием, подчиняясь закону дара"^. Г.Ф. Шершеневич упоминал о "добровольном отступлении стороны от своего права" среди оснований прекращения обязательств вследствие взаимного соглашения должника и кредитора и также называл это соглашение видом дарения^. Авторы приведенных выше работ, как видим, практически не обосновывали свое мнение анализом действовавшей нормы закона (ст. 1547, ч. 1, т. X).

Цивилисты, придерживавшиеся другого взгляда, - а именно о необязательности согласия должника для действительности прощения долга, - обосновывали свою точку зрения, как правило, ссылками на точное (буквальное) значение норм закона. К.Д. Кавелин указывал, что "...имеющий право требовать исполнения всегда может отказаться от своих прав и снять с другого лица обязанность исполнить требование"^. К.Н. Анненков, подробно анализируя прощение долга, отмечал: "наш закон... говорит об отречении верителя (кредитора - О.Ш.) от его права требовать исполнения... как об одностороннем акте, от него исходящем", и далее : "по точному смыслу нашего закона отречение верителя от его права требовать исполнения обязательства в целом или в части имеет значение одностороннего волеизъявления, долженствующего иметь действие как основание прекращения или уменьшения обязательства и без согласия на это должника"". В.И. Синайский писал, что "отречение кредитора от своего обязательственного права не требует согласия должни-

Мейер Д.И. Русское гражданское право: Чтения Д.И. Мейера, изданные по запискам слушателей / Под ред. А.И. Вицина, 2-е изд. - СПб, 1861, с. 350.

Гамбаров Ю.С. Гражданское право: Курс лекций. - М„ 1887, с. 30. Победоносцев К.П. Курс гражданского права. - 2-е изд. - Ч. Ill: Обязательственное право. - СПб, 1890, с. 194. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. - 6-е изд. -СПб, 1907, с. 433.

Кавелин К. Д. Права и обязанности по имуществам и обязательствам в применении к русскому законодательству: Опыт систематического обозрения.-СПб., 1879, с. 161. Анненков К. Н. Система русского гражданского права. - 2-е изд. -Т. III.-СПб., 1901, с. 465.

ка", добавляя при этом, что, "несмотря на желательность в некоторых случаях этого согласия, едва ли следует отрицать односторонний характер отречения по нашему праву. Постановление статьи 1547 довольно определенно говорит за односторонний характер отказа от обязательства"'^ А.М. Гуляев также придерживался мнения об односторонней природе прощения долга: "кредитор может распорядиться... своим правом в таком направлении, что отказывается от юридической возможности его осуществления"^. При этом К.Н. Анненков, В.И. Синайский и А.М. Гуляев обосновывали свое мнение также ссылками на ряд решений Кассационного департамента Правительствующего Сената. Среди таких решений следу-етпреждевсегоотметитьрешение№ 196за 1880г. поделуЯворов-ского: "отречение... от прав своих по договору стороны, имевшей право требовать исполнения по оному, как действие одностороннее, не нуждается в своей действительности в согласии на то стороны обязавшейся"'". Кроме того, во многих других решениях (1870 г. № 238, № 928, № 1694, № 1809; 1871 г. № 16 и др.У" Правительствующим Сенатом неоднократно подчеркивалось, что прекращение обязательства возможно как по обоюдному согласию участвующих в обязательстве лиц, так и вследствие добровольного отступления кредитора от своего права требовать исполнения обязательства.

Казалось бы, коль скоро и судебная практика, и часть ученых-цивилистов придерживались мнения об одностороннем характере прощения долга, то следовало бы соответствующим образом изменить (дополнить) формулировку статьи 1547 с тем, чтобы снять какие бы то ни было сомнения^. Однако во всех состоявшихся с 1832

Синайский В. И.Русскоегражданскоеправо.ВыпускП. -Киев, 1915, с. 81,82.

Гуляев А. М. Русское гражданское право: Обзор действующего законодательства, кассационной практики Прав. Сената и проекта Гражданского уложения. - 4-е изд., переем, и доп. - СПб. 1913, с. 366. Решения Гражданского Кассационного департамента Правительствующего Сената. 1880 год. - СПб, 1881, с. 752. Решения Гражданского Кассационного департамента Правительствующего Сената: За первое полугодие 1870 г. - СПб, 1871, с. 427 - 428; За второе полугодие 1870 г. - СПб, 1871, с. 1591, 2763, 2870; За первое полугодие 1871 г. - СПб. 1871, с. 26. Проф. И.Н. Трепицын, в частности отмечал: "Русский... закон выражается так, что можно предположить, будто бы здесь имеет место одностороннее волеизъявление" (Трепицын И.Н. Гражданское право губерний Царства Польского и русское в связи с Проектом гражданского уложения: Общая часть обязательственного права. - Варшава, 1914, с. 303).

358

359

по 1914 год изданиях ч. 1 т. Х Свода законов названная формулировка оставалась в неизменном виде. Кроме того, в подготовлен-ныйв 1882-1899гг.проектГражланскогоуложениянормаопроще-нии (сложении) долга была включена практически в том же самом виде (ст. 165)^: "Веритель вправе отказаться вполне или в части, от принадлежащаго ему требования"". Эта формулировка снова дала основание для сомнений относительно природы прощения долга. Так, И.Н. Трепицын, убежденный сторонник договорной природы сложения долга, в своем анализе проекта отмечал: "не может быть признана удачной редакция... нашего проекта... Здесь отмечено то, что разумеется само собою (право распоряжаться своим имуществом), и не сделано указания на то, что заслуживает быть отмеченным (договорная природа сложения долга)... Получается такое впечатление, как будто сложение долга есть одностороннее волеизъявление, которое прекращает обязательства собственной силой, так что соглашение для этого не нужно"^. Однако в комментариях, которыми Редакционная комиссия снабдила проект уложения при публикации, в частности отмечалось, что "действующий закон... допускает прекращение обязательства вследствие одностороннего отказа верителя" и что "этого взгляда придерживается и настоящий проект, на том основании, что... нет практической надобности непременно требовать, чтобы отказ верителя от требования имел обязательную силу лишь в случае принятия его должником"".

Таким образом, можно со всей определенностью сказать, что русским гражданским правом в том виде, как оно сложилось к октябрю 1917 года, признавалось достаточным одностороннего волеизъявления кредитора для действительности прощения (сложения) долга.

^   Эта норма сохранялась и а последующих проектах Уложения. В проекте 1903 года она была включена в ст. 145, в проекте 1905 года-в ст. 1705, в проекте 1913 года - в ст. 179.

"   Гражданское уложение: Проект Высочайше утвержденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения - Книга пятая. Обязательства. - Т. 1. - СПб., 1899. "   Трепицын И. Н. Указ. соч., с. 303, 304.

^   Гражданское уложение: Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского Уложения. С объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии и с приложением законопроекта об авторском праве, одобренного Государственной Думой / Сост. А.Л. Саатчиан; Под. ред. И.М. Ткпрюмова. - Т. 2. -СПб., 1910, с. 287.

У^твергнув в октябре 1917 года прежнюю правовую систему, законодатель вынужден был в первое время пользоваться "гражданскими законами свергнутых правительств", оговорив их применение непротиворечием "революционной совести и революционному правосознанию"". Теперь трудно судить, насколько соответствовала указанным принципам интересующая нас норма о прощении долга и насколько широко она применялась. Как бы то ни было, но в ГК РСФСР 1922 г. норма, подобная содержавшейся в статье 1547 Свода законов гражданских и в статье 165 проекта Гражданского уложения, включена не была. В статье 129 ГК, посвященной прекращению обязательства, указывались такие основания, как исполнение, зачет, совпадение должника и кредитора в одном лице, соглашение сторон, в том числе новация, невозможность исполнения^. Однако принятый в годы НЭПа ГК РСФСР достаточно широко допускал частную инициативу в хозяйственной жизни, что привело к возникновению и развитию довольно оживленного частного оборота. В таких условиях стало возможным использование в обороте многих институтов отвергнутого революцией частного права, в том числе и прощения долга. В одной из первых работ, посвященных ГК РСФСР, И.Б. Новицкий, комментируя статью 129, упоминает и о прощении долга среди оснований прекращения обязательств по соглашению сторон: "сложение (прощение) долга представляет собой договор, по которому кредитор отказывается от своего права требования без передачи его кому-либо другому"^.

В дальнейшем ограничение государством "частных начал" гражданского оборота, вытеснение их плановыми - "публичными началами"^ в деятельности хозяйствующих субъектов привели к тому, что с начала 1930-х годов гражданский оборот в нашей стране при-

"   См. Декрет СНК о суде № 1 от 22 ноября (5 декабря) 1917 г. - СУ

РСФСР, 1917, № 4, ст. 50. "   См. СУ РСФСР, 1922, № 71, ст. 904.

"   Новицкий И. Б. Обязательственное право. 1. Общие положения: Комментарий к ст. ст. 106-129 [Гражданского кодекса] / Под ред. А.М. Винавера и И.Б. Новицкого. - М„ 1925, с. 83, 85. "   Проводимые поначалу в отдельных подзаконных актах, эти начала были закреплены в 1936 г. в ст. 11 Конституции СССР: "хозяйственная жизнь СССР определяется и направляется государственным народнохозяйственным планом". Соответствующая норма была включена в ст. 11 Конституции РСФСР 1937 г. и Конституции других союзных республик. Принцип плановости был закреплен в Конституции СССР 1977 г. и Конституции РСФСР 1978 г. (ст. 16). Эта норма действоваладо 1 ноября 1991г.,когдасоответствующаястатьябыла исключена из Конституции РСФСР.

обретает планово-распределительный характер^. Это означало, что возникновение (завязка) отношений между организациями и во многом содержание этих отношений определялись не волей сторон, а плановыми актами и заданиями и, следовательно, в этой широчайшей области экономического оборота теряли практическое значение инициатива и самостоятельность субъектов, выходящие за пределы плана^. В таких условиях не было никаких оснований для применения института прощения долга. Соответствующий экономический (имущественный) результат достигался через жесткое государственное планирование. Прощение долга могло иметь прямым следствием искажение или недостижение запланированных результатов.

Однако доктрина гражданского права как будто бы по-прежнему признавала допустимым этот институт. Так, М.М. Агарков писал о сложении долга как разновидности прекращения обязательства соглашением сторон. При этом соглашение о прекращении обязательства, если кредитором являлась социалистическая организация, допускалось лишь в тех случаях, когда "от этого не страдают план и финансовая дисциплина"^. Такого же взгляда придерживались Л.А. Лунц, указывавший, что "прекращение обязательства... имеет место..., когда стороны соглашаются прекратить обязательственные отношения, освободив должника от исполнения"", и 3.И. Шкундин, отмечавший, что "по соглашению сторон кредитор может отказаться от своего требования (прощение долга)"". Мнение о договорной природе прощения долга являлось преобладаю-

См.: История советского гражданского права / Д.М. Генкин, И.Б. Новицкий, Н.Б. Рабинович; Всесоюзн. ин-т юрид. наук. - М., 1949, с. 283 - 286, 290 - 304.

Подробнее см.: Маковский А.Л. Законодательное обеспечение рыночной экономики.-В кн.: Российское законодательство: проблемы и перспективы / Ин-т законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. - М., 1995, с 197 - 199. Агарков М.М. Прекращение обязательств (глава 23). - В кн.: Гражданское право: Учебник для юридических институтов / Под  ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. - T.i. - М„ 1944, с. 391. Лунц Л.А. Прекращение обязательств (глава VIII). - В кн. : Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве / Всесоюзн. ин-т юрид. наук. - М., 1950, с. 407. (Курс сов. гражданского права): Его же: Прекращение обязательств (глава XXV). - В кн.: Советское гражданское право: Учебник для юридических высших учебных заведений / Под ред. Д.М. Генкина. - T.I. - М., 1950, с. 479. Шкундин З.И. Учение об обязательстве (глава 15). - В кн.: Советское гражданское право: Учебник для юридических школ / Под. ред. С.Н. Братуся. - 4-е изд., испр. и доп. - М„ 1950, с. 276.

362

щим в течение всего периода действия ГК РСФСР 1922 г. Высказывалась, однако, и другая точка зрения. Т.П. Коваленко, рассматривая основания прекращения обязательств по соглашению сторон, отмечала: "соглашение сторон следует отличать от одностороннего отказа кредитора от принадлежащего ему права требования, в результате чего обязательство прекращается"^.

Предпринятая в 1960-х годах новая кодификация гражданского законодательства не привела к включению в ГК РСФСР 1964 г. понятия "прощение долга", а конституционный принцип "плановости хозяйственной жизни" был закреплен, в частности, в статьях 4, 159, 233, 234 ГК. Таким образом, и в этот период отсутствовали какие-либо основания для применения такого способа прекращения обязательств, как "прощение долга", к реальным экономическим отношениям. Свое место в теории "прощение долга" тем не менее сохранило и также рассматривалось в большинстве случаев как договор. О.Н. Садиков в комментарии к статье 233 ГК 1964 г. называет прощение долга формой соглашения сторон о прекращении обязательства. Для социалистических организаций такое соглашение допускается, "поскольку это не противоречит актам планирования народного хозяйства"^. Вслед за комментарием указанная точка зрения излагалась и в ряде учебных пособий^. О.С. Иоффе рассматривал прощение (сложение) долга как основание прекращения лишь одностороннего обязательства: "стороны своим соглашением могут прекратить обязательство. В одностороннем обязательстве это означает сложение кредитором обязанности (долга) с должника, а во взаимном - сложение долга друг с друга"^.

Коваленко Т.П. Основания прекращения обязательств (глава XIX). -В кн.: Советское гражданское право: Учебное пособие для студентов ВЮЗИ / Под ред. В.А. Рясенцева. - Ч. 1 - М., 1955, с. 215. Садиков О.Н. Прекращение обязательств (глава 20). - В кн.: Научно-практический комментарий к ГК РСФСР / Под ред. Е.А. Флейшиц. -М„ 1966, с. 273. Эта позиция сохранилась и в более поздних комментариях - см.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Отв. ред. С.Н. Братусь, О.Н. Садиков; ВНИИСЗ. - 3-е изд., испр. и доп. -М„ 1982, с. 275.

См.: Советское гражданское право: Учебник для юридических институтов и факультетов / Отв.ред. В.А. Рясенцев. -T.I.- М„ 1965, с. 538; Советское гражданское право: Учебник для студентов юридических институтов и факультетов / Под ред. О.А. Красавчикова. - Т. 1. - М., 1968, с. 510; Советское гражданское право: Учебник для юридических институтов и факультетов / ЛГУ имени А.А. Жданова; Отв. ред. О.С. Иоффе, Ю.К. Толстой, Б.Б.Черепахин.-Т. 1.-Л„ 1971, с. 467-468. Иоффе О. С. Обязательственное право. - М., 1975, с. 193.

363

Однако в этот период некоторые авторы все же высказывались за односторонний характер прощения долга. Так, Э.Г. Полонский указывал, что "в случаях, когда в качестве кредитора выступает гражданин, он вправе освободить другую сторону от исполнения любого обязательства, если такое освобождение не противоречит закону"^. На практике такое освобождение могло иметь место только в отношениях между гражданами. Еще более определенно высказывалась М.А. Юртаева: "отказ от права требования не нуждается в каком-либо юридическом обосновании и мотивировке. Он прекращает обязательство с того момента, когда сделано... волеизъявление кредитора"^.

Подытожив сказанное, следует отметить, что в советское время законодатель не относился одобрительно к прощению долга, не предусматривая его ни в одной из кодификаций. Это объяснялось, в частности, и тем, что в наиболее обширной части экономического оборота - в отношениях между социалистическими организациями -задачи, решению которых могло бы служить прощение долга, решались, как правило, на основе планово-административных мер. В то же время доктрина советского гражданского права допускала прощение (сложение) долга по соглашению даже между сторонами - социалистическими организациями, как правило, с оговоркой, что такое соглашение может иметь место постольку, поскольку не противоречит народнохозяйственному плану.

С

\^ началом социально-экономических реформ в СССР была, по-существу, разрушена существовавшая система регулирования экономического оборота. На смену жесткой централизации пришла децентрализация производительной собственности: полноправными субъектами экономического оборота во всех его сферах и проявлениях наряду с государством становятся граждане и юридические лица, ставшие частными собственниками. Это привело к возрождению материальной заинтересованности и частной инициативы у названных субъектов. В таких условиях стало возможным и необходимым очищение норм гражданского права от несвойственных им

Полонский Э.Г. Прекращение обязательств (глава XXV). -В кн.: Гражданское право: Учебник для студентов юридических институтов и факультетов / МГУ имени М.В. Ломоносова; Отв. ред. П.Е. Орловский, С.М. Корнеев. - Т. 1. - М., 1969, с. 549. Юртаева М.А. Прекращение обязательств (глава 30). - В кн.: Советское гражданское право: Учебник. В 2-х частях. Ч. 1. / Под ред. В.А. Рясениева. - 3-е изд., перераб. и доп. - М., 1986, с. 536.

элементов и принципов, проистекавших, главным образом, из планово-распределительного характера нашей экономики.

Первымшагомнаэтомпутисталопринятие31 мая 1991 г. Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик^. В частности, из общих положений об обязательствах (гл. 8) и из правил об отдельных видах обязательств (гл. 9 - 19) были исключены "всякие упоминания об актах планирования, плановых заданиях и т.п., в том числе, об обязанности сторон следовать указаниям этих актов при заключении и исполнении договоров"^. Законодательно закрепленные основополагающие принципы гражданского права в условиях рыночной экономики ~ принцип равенства участников и принцип свободного распоряжения правами - позволили вновь обратиться к исконному содержанию многих гражданско-правовых институтов.

В этом смысле, на наш взгляд, не должно было стать исключением и прощение долга. Не было никаких препятствий к тому, чтобы прощение долга рассматривалось (как это и было в русском дореволюционном законодательстве) как односторонняя сделка. Однако этого не произошло и в литературе, относящейся к 1992-1994 гг., прошение долга вновь характеризовалось как сделка двусторонняя. Так, Е.А. Суханов указывает, что соглашение сторон о прекращении обязательства "может состоять в сложении (прошении) долга, т.е. в освобождении кредитором должника от исполнения его обязанностей"". При этом, понятие прощения долга вновь^ связывается с дарением: "речь идет о дарении, имеющем результатом известное обогащение должника, что, следовательно, требует его на то согласия"".

Таким образом, можно констатировать, что ко времени принятия в 1994 г. нового ГК институт прощения долга признавался отечественной доктриной и рассматривался виднейшими ее предста-

Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР, 1991,№ 26, ст. 733.

Маковский A.JL, Суханов Е.А. Основы гражданского законодательства и предпринимательская деятельность. - В кн.: Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик: Новые законы о предпринимательстве. - М„ 1991, с. 16.

Суханов Е.А. Понятиеивидыобязательств(главаЗО).-Вкн.: Гражданское право: Учебник. В 2-х томах / Под ред. Е.А. Суханова. -Т. 2.- М., 1993, с. 38.

Как это делали ранее Д.И. Мейер, Ю.С. Гамбаров, К.П. Победонос-цев. Суханов Е.А. Указ. соч., с 38.

364

365

вителями как основание прекращения обязательства по соглашению сторон. Это означает, что кредитор, освободивший должника от лежащей на нем обязанности, должен сверх того еще и получить от прощенного согласие на это освобождение. Такая постановка вопроса, на наш взгляд, ие отвечала не только существу прощения долга, но и противоречила правовой традиции, сложившейся за почти 200-летний период присутствия этого института в российском законодательстве. Преобладание этой точки зрения может быть объяснено, по крайней мере, двумя причинами. С одной стороны, прощение долга как сугубо односторонний акт воли кредитора никак не укладывалось в прокрустово ложе административного регулирования плановой экономики и, следовательно, ни при каких условиях не могло быть воспринято и признано в этой системе. С другой стороны, достаточно многочисленные работы видных дореволюционных сторонников договорной природы прощения долга не могли не оказывать влияние на советских юристов, тем более что такой подход позволял сохранить (хотя и в усеченном виде) этот институт в гражданском обороте.

1. JLpH подготовке нового Гражданского кодекса законодатель включил в главу о прекращении обязательств норму о прощении долга (ст. 415). В действующей редакции ГК эта норма сформулирована следующим образом: "Обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора'"". Как видно из приведенного текста, прощение долга понимается законодателем как односторонний акт кредитора^. Такое решение законодателя ознаменовало возвращение институту прощения долга

Интересно в этой связи отметить, что такое же определение прощения долга включено в принятую в 1994 г. Межпарламентской ассамблеей государств - участников СНГ модель Гражданского кодекса (ст. 410) и в таком же виде вошло в принятые в последнее время Гражданские кодексы Казахстана (ст. 273), Киргизии (ст. 376), Узбекистана (ст. 348). Подход к прощению долга как односторонней сделке нашел свое отражение и в имеющихся в нашем распоряжении проектах ГК Украины и Белоруссии. Иной подход содержится в проекте ГК Грузии: "прощение долга, влекущее прекращение обязательства, может быть произведено по соглашению сторон". Следует обратить внимание на то, что об освобождении должника от обязанности как волевом акте кредитора законодатель говорит только в одном случае - при прощении долга, тогда как собственно освобождение (избавление) от обязанности имеет место практически во всех случаях прекращения обязательств. Новационный

его изначального смысла и назначения в том виде, как они понимались законом и практикой дореволюционной России.

Однако, как это обычно бывает, наряду с положительным опытом предшествующего законодательства (ст. 1547 т. Х ч. 1 Свода законов), были переняты и присущие ему недостатки. Если мы сравним формулировку статьи 415 ГК с формулировкой статьи 1547 ч. 1 т. Х Свода законов, то увидим, что они практически совпадают (по структуре и по смыслу). Выше мы уже обращались к той дискуссии, которая велась в дореволюционной литературе вокруг этой формулировки. К сожалению, в современной литературе эта дискуссия возобновилась.

Так, М.И. Брагинский и А.Л. Маковский в комментариях ко второй части ГК, рассматривая содержащееся в статье 572 ГК определение договора дарения как "освобождение от имущественной обязанности" перед дарителем или перед третьим лицом, однозначно связывают этот договор с прошением долга^. Такой подход с неизбежностью приводит к отождествлению прощения долга с дарением, а следовательно, и к необходимости применять к прощению долга все содержащиеся в главе 32 ГК правила о дарении. В частности, подлежали бы применению положения об обещании дарения (ст. 572), отказе от дарения (ст. 573, 577), запрещении и ограничении дарения (ст. 575, 576), об отмене дарения (ст. 578).

Нас не может удовлетворить эта точка зрения прежде всего потому, что, соглашаясь с тем, что прощение долга - разновидность дарения, пришлось бы согласиться и с тем, что правила об институте, содержащемся в "общей части обязательственного права", законодателем даются в "особенной части". Последнее никак не согласуется с традиционной для отечественных ГК пандектной системой кодификации гражданского права, одной из особенностей которых

договор, исполнение, зачет и невозможность исполнения - каждое по-своему освобождает должника от лежащих на нем обязанностей. Однако термин "освобождение" законодатель использует лишь раз, подчеркивая тем самым односторонний характер волеизъявления кредитора.

См.: Брагинский М.И. Дарение (глава 32).-В кн.: Комментарий части второй Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей / М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, Е.А. Суханов, К.Б. Ярошенко. - М., 1996, с. 51; Маковский А.Л. Дарение (глава 32). - В кн.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под. ред О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова: Исследовательский центр частного права. - М., 1996, с. 304.

366

367

является наличие общих положений, "общей части", объединяющей одинаково применимые ко всем правоотношениям институты. В самом деле, перечисляя в главе 26 ГК (относящейся к разделу III "Общая часть обязательственного права") основания прекращения обязательств, законодатель в этом же разделе помещает правила, относящиеся к этим основаниям. Нормы об исполнении содержатся в главе 22 ГК, зачету, новации, невозможности исполнения посвящены подробные статьи в самой главе 26. Правила о других основаниях прекращения обязательств, не упомянутых в главе 26, - об истечении срока, отказе от договора, расторжении договора и др. -также помещены в первой ("общей") части ГК (гл. 2, 11,22, 29). Это не означает, конечно, что в особенной части ГК не содержится норм о прекращении обязательств, однако они развивают (уточняют) нормы, содержащиеся в "общей" части, либо относятся к узкому кругу отношений. Примером могут служить многочисленные нормы об основаниях отказа от договора, приводящих к его расторжению (ст. 467,484,486,489,490 и др.). В каждом таком случае указанные нормы лишь дают основание для применения общих норм о расторжении договора, содержащихся в главе 29 ГК.

Ни в одной из глав ГК, регулирующих отдельные виды обязательств, мы не встретим правил, подробно регламентирующих общие вопросы, относящиеся к тому или иному основанию прекращения обязательства. Все такие общие правила вынесены законодателем в "общую" часть ГК.

В связи с этим законодатель, желая рассматривать прощение долга в виде договора, должен был либо не упоминать о прощении долга в "общей" части (тогда дарение "имущественной обязанности" было бы лишь частным случаем, приводящим опосредованно к прекращению обязательства), либо воспроизвести в статье о прощении долга основные правила о дарении (что говорило бы о том, что прощение долга может быть только договором).

Законодатель, как видим, пошел по другому пути, сформулировав норму о прощении долга без указания на договорную природу такого освобождения должника от его обязанностей по отношению к кредитору. Подобный взгляд на прощение долга высказывается и в литературе, появившейся после принятия нового ГК^.

^   См.: Садиков О.Н.Прекра1цениеобязательств(глава26).-Вкн.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Отв. ред. О.Н. Садиков. - М., 1995, с. 404; Масевич М.Г. Дарение (глава 32). - В кн.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, частг второй (постатейный) / Отв. редактор

.1 ассмотрев теоретические вопросы, касающиеся самого понятия "прощения долга", определения прощения долга как односторонней сделки, мы не можем, хотя бы вкратце, не остановиться на практических последствиях такого определения.

Прежде всего, необходимо иметь в виду, что наряду с односторонним освобождением должника кредитором от обязанностей перед последним (прощение долга), законодатель предусмотрел возможность прекращения обязательства по обоюдному согласию сторон (договор дарения). Прекращение обязательства вследствие "дарения имущественной обязанности" по отношению к себе (дарителю) или к третьему лицу, как мы уже упоминали выше, может иметь место лишь при соблюдении правил главы 32 ГК о договоре дарения. Одним из важнейших среди них является условие об ограничении дарения (п. 3 ст. 576). В частности, ни при каких условиях не могут быть "подарены" права, неразрывно связанные с личностью. Что касается прошения долга, то закон не запрещает освобождение должника от обязанностей, вытекающих из требований об алиментах, о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью^. Следовательно, вопрос о допустимости прощения долга в этих случаях необходимо решать с учетом специальных норм гражданского и семейного права. Обращение к действующим правилам о деликт-ных (гл. 59 ГК) и об алиментных (разд. V Семейного кодекса Рос-

О.Н. Садиков; Ин-т законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ.-М., 1996, с. 147; Фаддеева Т.А. Изменение и прекращение обязательств (глава 29). - В кн.: Гражданское право: Учебник / Отв. ред. А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой; С.-Петерб. гос. ун-т. -4.1.- М„ 1996, с. 541; Кабатова Е.В. Прекращение обязательств (глава 26). - В кн.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая: Научно-практический комментарий / Отв. ред. Т.Е. Абова, А.Ю. Кабалкин, В.П. Мозолин; Ин-т гос-ва и права РАН. -М., 1996, с. 609.

К сожалению, объем настоящей работы не позволяет нам подробно осветить все вопросы, касающиеся прощения долга. Вне рамок нашего рассмотрения остались вопросы порядка и формы совершения прощения долга, вопросы прощения долга по обязательствам, осложненным множественностью лиц и др. Законодатель, формулируя нормы о передаче прав, о прекращении обязательств, всякий раз оговаривал недопустимость передачи и прекращения такого рода обязательств (ст. 208, 336, 383, 411, 414 ГК). В статье 415 ГК таких оговорок нет. Нормы же о передаче прав не могут быть применены к прощению долга, т.к. в этом последнем случае имеет место не передача права (как в случае дарения), а отказ от права. При таком отказе право не переходит к кому-либо, а фактически погашается.

368

369

сийской Федерации^) обязательствах приводит к выводу о том, что в настоящее время прошение долга допускается, по крайней мере, в случае уплаты алиментов по соглашению сторон (ст. 101 Семейного кодекса). Что касается прощения долга по алиментным и деликт-ным обязательствам, установленным по решению суда, то такое прощение теряет всякий практический смысл".

Другой проблемой является необходимость соблюдения сформулированного в статье 415 ГК условия прощения долга, которое допускается, "если это не нарушает прав третьих лиц в отношении имущества кредитора". Речь идет о тех случаях, когда вследствие прощения долга изменение имущества кредитора затрагивает права лиц, претендующих на получение удовлетворения по обязательствам, в которых прощающий долг кредитор является должником. Наиболее четким с точки зрения обеспечения защиты прав третьих лиц на имущество кредитора, прощающего долг, является случай проведения процедуры признания такого кредитора несостоятельным (ст. 25, 65 ГК). В соответствии с Законом РФ от 19 ноября 1992 г. "О несостоятельности (банкротстве) предприятий"" прощение долга (как сделка, имеющая своим результатом отчуждение имущества должника^) запрещается с момента признания должника несостоятельным и принятия решения об открытии конкурсного производства (ст. 18), а прощение долга, совершенное в течение последних шести месяцев, предшествующих возбуждению производства о несостоятельности, может быть оспорено конкурсным управляющим

^   СЗ РФ, 1996, № 1, ст. 16.

"   Кредитор, желающий простить соответствующие обязанности должнику (причинителю вреда, плательщику алиментов), просто не будет обращаться в суд. Другое дело, что недопустимо, на наш взгляд, лишать кредитора по уже установленным судом обязательствам права в дальнейшем отказаться от исполнения (простить должника). Это тем более недопустимо, поскольку возможность прощения должника при договорных алиментных отношениях предусмотрена законом. Почему же кредитор может простить должника, добровольно уплачивающего алименты, и не должен иметь такой возможности в отношении должника, исполняющего обязанность по решению суда? Логика развития и совершенствования законодательства должна, по-нашему мнению, привести к уравниванию прав кредитора в части прощения долга по указанным обязательствам, разумеется при сохранении надлежащей гарантии соответствия воли и волеизъявления кредитора. "   Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ,

1993, № 1, ст. 6.

^   В правоотношении по прощению долга этот должник является кредитором.

(ст. 21). Однако процедура признания банкротом неприменима к субъектам, не являющимся индивидуальными предпринимателями или коммерческими организациями. Для так^х-лиц законодатель не предусмотрел порядка", позволяющего решить вопрос о правомерности их действий по прощению долга. Устранение этого "пробела" закона тем более необходимо, что в случае нарушения требований статьи 415 ГК прощение долга будет ничтожным в соответствии со статьей 168 ГК.

Помимо рассмотренного специального условия действительности прощения долга, можно указать целый ряд общих условий. Прежде всего, это правосубъектность лица, совершающего сделку (ст. 21,49 ГК), а при совершении сделки через представителя - надлежащее удостоверение соответствующих полномочий^. 1 ст. 182 ГК). Несоблюдение этих требований влечет недействительность сделки (ст. 168, 171, 172, 175, 176, 183 ГК). Кроме того, к прощению долга как односторонней сделке, направленной на прекращение обязательства, в полной мере применимы и другие положения параграфа 2 главы 9 ГК об условиях действительности сделок.

И, наконец, несколько слов о последствиях прощения долга. Практический интерес представляет случай, когда должник, освобожденный от обязанности в отношении кредитора, по тем или иным причинам не согласится с таким освобождением. В случае с дарением такая ситуация разрешается просто: договор не мог бы состояться без согласия должника, а, следовательно, его уклонение от исполнения (т.е. - от принятия дара) должно рассматриваться как нарушение договора с вытекающими отсюда последствиями. Когда же такое положение возникло в результате прощения долга, для действительности которого согласия должника не требуется, следует, на наш взгляд, руководствоваться следующими соображениями.

Практические трудности возникнут даже в тех случаях, когда установлена очередность обращения взыскания на имущество должника (например, ст. 112 Семейного кодекса, пп. 2, 7, 8 Временного положения о порядке обращения взыскания на имущество организаций, утвержденного Указом Президента РФ от 14 февраля 1996 г. № 199, гл. IV и V Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 119-ФЗ "Об исполнительном производстве"). В этих случаях для определения правомерности прощения долга в отношении имущества, входящего в одну из последующих "очередей", пришлось бы "оценить" имущество, относящееся ко всем предыдущим "очередям". В случаях же, когда такая "очередность взыскания" вообще не установлена, определение допустимости или недопустимости прощения долга в каждом конкретном случае становится еще более проблематичным.

370

371

Обязательство прекращается с момента выражения кредитором воли освободить должника от обязанности. И в случае, когда такое выражение сделано без нарушения закона (в надлежащей форме и т.д.), -является окончательным. Решающей в этом случае должна считаться воля кредитора. Исходя из того, что "обязательственное право -это совокупность норм, направленных на защиту кредитора"^, именно его право должно защищаться. Как отмечал С.А. Хохлов, "принцип защиты слабой стороны, когда под слабой стороной понимается должник, не присущ... ГК в целом"". В этой связи нежелание должника по прекратившемуся обязательству принимать от кредитора прощение должно рассматриваться в рамках нового правоотношения, возникшего в результате явного намерения должника одарить кредитора. Бывший должник в этом случае становится дарителем, а бывший кредитор - одаряемым.

Хохлов С.А. Концептуальная основа части второй Гражданского кодекса. -В кн.^Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Т^кст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под. ред О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова; Исследовательский центр частного права. - М„ 1996, с. 237. Хохлов С.А. Там же, 236.

372

1. E Bei den strken Verben und in der Umgngssprche разгов
2. Учет основных средств6
3. 1
4. настоящему люби его.
5. Магия Символа Карлос САУРА САЛОМЕЯ 2002
6. .1 Сущность и понятие менеджмента его содержание и место в системе социальноэкономических отношений 1
7. тема в данном случае это любой электронный узел блок прибор или комплекс производящий обработку информац
8. Реферат- Открытые способы лечения перитонита
9. 64гг. Экономический курс в деревне
10. Глобальные проблемы человечества на современном этапе.
11. вот должна была появиться планета.
12.  Органы общей и специальной хозяйственной компетенции
13. Забайкальский государственный университет Факультет филологии и массовых коммуникаций Кафедра китайс
14. РЕФЕРАТ дисертації на здобуття наукового ступеня кандидата медичних наук Київ 20061
15. ДЕЛО О СТАКАНЧИКАХ Дата и время эфира- 7 марта 2012 года с 11-30 до 13-30 Место - г
16. Реферат Михаила Бунчука Внимание При цитировании работы просьба делать ссылку- Ove Grnstrnd ldquo;Intellectul Cpitlism Its Cuses
17. ЛЕКЦИЯ 13 Возрождение в Англии
18. реферат дисертації на здобуття наукового ступеня кандидата економічних наук Київ2002
19. Члены Российской ассоциации по связям с общественностью основываясь в своей профессиональной деятельн
20. Разработка технологической программы выращивания цветочных культур (нарцисс и цикламен)

Материалы собраны группой SamZan и находятся в свободном доступе